– Вам когда-нибудь доводилось видеть, как целуются змеи, а?

Мы переглянулись и разом покачали головами. Лицо Лао Таня было светлым и открытым. Готовясь к длинному повествованию и сосредотачиваясь, он прикрыл веки, после чего медленно их открыл и устремил взгляд на затуманенные вдали горы.

Время словно обернулось вспять, переполненные ощущением дежавю, мы затаили дыхание, уставившись на Полуночника Таня, что так любил приглаживать свои безупречные блестящие волосы.

Лао Тань заговорил.

Однажды несколько лет назад, поздней осенью, когда его заела невыносимая тоска, он решил отправиться на водохранилище, чтобы развеяться. В те дни дожди лили не переставая, температура на улице уже упала, в горах было сыро и мрачно. Решив найти укрытие от дождя, он бродил по горам, пока случайно не наткнулся на один неприметный грот. Если бы на дворе стояло лето, то вход в этот грот было бы не найти, но поскольку уже близился конец осени, растительности стало заметно меньше, кроме того, из-за бесконечных дождей здесь образовались шумные горные потоки, один из которых размыл вход, так что теперь он стал заметнее. Недолго думая, Лао Тань вырвал мешавшие пройти сорняки и протиснулся внутрь. Несмотря на то что на входе грот был очень узким, буквально через несколько шагов пространство внутри неожиданно расширялось, напоминая брюхо тыквы-горлянки: там запросто могли усесться два взрослых человека. Едва Лао Тань успел обрадоваться такой находке, как вдруг услышал какое-то жуткое шипение, отчего покрылся мурашками. Он тотчас понял, что дело дрянь. Нащупав зажигалку, он зажег ее и вытянул перед собой, пытаясь направить слабый огонек в сторону странного шипения. Наконец в самом дальнем углу он разглядел ослепительно белую подвижную кучу.

– Змеи! – вскрикнули мы в один голос, не дождавшись, когда это скажет Лао Тань.

Он спокойно кивнул в ответ и продолжил рассказ. В тот момент он так сильно испугался, что невольно попятился назад, продолжая украдкой посматривать на шевелившийся клубок: это были две змеи, толщиною с руку ребенка каждая. Их хвосты, свернутые в кольца наподобие соломенных веревок, лежали на земле, между тем как шеи были вытянуты высоко вверх, причудливо переплетаясь между собой. На самом верху, прильнув друг к другу клыками, колебались змеиные головы: ни дать ни взять влюбленные во время страстного поцелуя. Тут же Лао Тань обмолвился, что прежде ему доводилось лишь видеть, как милуется и спаривается домашний скот, собаки или кошки, но такое зрелище он наблюдал впервые. Больше всего его удивило то, что, несмотря на свет от зажигалки и на дрожавшую на стене человеческую тень, змеи продолжали то, что делали, и даже не собирались нападать на захватчика их территории. Совершенно оторвавшись от окружающего мира, они самозабвенно переплетались друг с другом, словно обменивались ядом, и при этом непрестанно шипели. Лао Тань был настолько очарован их любовной игрой, что застыл на месте как вкопанный, ему казалось, что змеи настолько сильно отдались своим чувствам, что разлучить их теперь было немыслимо.

Мы были околдованы повествованием Лао Таня и слушали его, раскрыв рты от удивления и испуга. А Лао Тань, казалось, рассказывает все это самому себе, стараясь не повышать голоса, чтобы, не дай бог, не спугнуть этих самых змей.

Немного погодя он заметил, как одна из них вдруг замерла. Было видно, что она находится на последнем издыхании, наверняка ее убил ядовитый поцелуй. Между тем другая змея быстро высвободилась из пут мертвой, горя желанием метнуться вперед и выпустить свой яд на Лао Таня, так что, напуганный до полусмерти, он ринулся вон.

Еще долго перед нашим взором продолжали переплетаться эти жуткие змеи, пока мы соображали, что же хотел нам тем самым сказать Лао Тань. Неужели он просто хотел нас развлечь? Однако спросить его напрямую было неудобно. К счастью, расторопный Чжоу Цян уже успел запечь несколько рыбин, от которых исходил такой потрясающий аромат, что все просто истекали слюной. Само собой разумеется, первую порцию лакомства мы пожаловали Лао Таню. Однако он тут же замахал руками и, пару раз незаметно дернув ноздрями, объяснил, что много лет как вегетарианец. От рыбы он отказался, предложив нам угощаться самим. Пока мы ели, он сидел, прикрыв глаза, с видом человека, который очистил свой разум и совершенно освободился от мирских забот. Из-за такого его поведения мы чувствовали себя какими-то ущербными, в результате наш долгожданный пикник выглядел немного абсурдно.

После того раза мы трое стали собираться заметно реже, но если все-таки встречались, то никак не могли обойти тему о Лао Тане. Каждого интересовала тайна, которую в тот день напустил вокруг себя сам Лао Тань, но нам так и не удалось выведать у него все до конца. По нашему общему мнению, Лао Тань сам по себе представлял одну большую загадку. Все минувшие годы эта загадочная личность жила за пределами нашего мира. И хотя он так же, как и мы, мог просто взять и отправиться на водохранилище, совершенно очевидно, что ездил он туда вовсе не для того, чтобы насладиться прогулкой на природе, – скорее, для того, чтобы уединиться: его целью было сосредоточение в естественной среде на своих мыслях в стороне от мирской суеты. Поэтому очень скоро мы забыли и про него, и про ту нашу поездку, которую и вспоминать-то не хотелось. Наша память удивительно избирательна: иногда мы забываем какие-то важные вещи и при этом упрямо храним в мыслях всякую ерунду. К тому же в наши дни всякий что есть сил держится за свое рабочее место, за свой источник дохода.

Взять, к примеру, нас троих: организация, в которой работал Чжоу Цян, как раз проводила конкурс на должности начальников отделов, и поскольку он входил в число претендентов, то день-деньской строчил всевозможные доклады. Компания по недвижимости, в которой трудился Чжао Цзянь, только что заполучила лакомый участок земли, и он как директор отдела планирования сейчас проводил внушительную по размаху рекламную кампанию. И даже я, по сути являясь обычным госслужащим, по горло был завален самыми разными делами. Поэтому совершенно естественно, что личные дела другого человека отошли у каждого из нас на второй план.

Но как-то на меня разом насели и Чжоу Цян, и Чжао Цзянь. Причиной стало то, что я наконец закончил ремонт в своей новой квартире экономкласса. Как водится, теперь мне следовало всех пригласить, чтобы как следует повеселиться: в наших краях вообще принято зазывать к себе на обед друзей и родственников по случаю повышения или переезда. Наша квартира в сто с лишним квадратных метров наполнилась гостями, мы с женой только и успевали бегать по комнатам, угощая всех чаем, сигаретами и разными напитками, но все это были приятные хлопоты.

Чжоу Цян заявился пораньше, он принес в подарок два благопожелательных бонсая, изумрудная зелень которых радовала глаз своей нежностью. Тяжело пыхтя, он помог нам перетащить горшки на балкон. Он всегда отличался излишней щепетильностью, следуя правилу – лучше больше, чем меньше. За две-три минуты до застолья примчался запыхавшийся Чжао Цзянь. Это было в его духе, и исправить его не представлялось возможным. Чжоу Цян, увидав, что тот явился с пустыми руками, намеренно его уколол:

– Некоторые знают, когда надо приходить, прямо-таки носом чуют.

– Да ты лучше скажи сразу, что я – собака, – ответил Чжао Цзянь.

Чжоу Цян засмеялся:

– Не стоит думать о себе так хорошо, я говорю про нашего однокурсника.

Оказавшись в центре всеобщего внимания, Чжао Цзянь, разумеется, сконфузился. Будучи достаточно полным, он сразу пошел красными пятнами, однако нашел в себе силы сдержаться. Он понимал, что сегодня не тот день, чтобы вступать в перепалку. Я боялся, что эти двое снова примутся бесконечно подкалывать друг друга, портя настроение окружающим, поэтому поспешил всех гостей позвать к столу, тем более что жена уже успела его накрыть. Открыв бутылку китайской водки, я доверху наполнил рюмки, но в тот самый момент, когда вся компания подняла их, чтобы чокнуться, весьма некстати раздался звонок в дверь. В тот момент его нудная мелодия «К Элизе» ничего, кроме раздражения, не вызвала.