– Я помню как мама и бабушка гордились тобой, когда ты на семестр уехала по программе в Англию. Как мы все ждали твоего возвращения перед Новым годом, – говорила Ася. – Ир, я не была нигде, а тут сразу Англия. Ты мне расскажешь о ней?

– Расскажу. Знаешь, о чём я мечтаю? Ты получишь аттестат, я получу диплом и полетим мы в Турцию дней на пятнадцать, где тёплое море и много фруктов, – мечтательно говорила Ирина.

– Ты хочешь меня успокоить, если не прокатит поездка в Англию?

– Поездка в Англию зависит от тебя, а Турция будет нашим призом за окончание учёбы и примерное поведение.

– Ир, ты из-за меня не дружишь с парнями? Какого принца ты ждёшь? – нерешительно спросила Ася.

– Тебе это действительно интересно? – спросила Ирина, глядя на сестру. – Я не такая безгрешная, как ты думаешь. В моей жизни был принц и одна сказочная ночь. Это был мой выпускной вечер. Я увидела его в клубе и утонула в его карих глазах, как в омуте. Мы продолжили вечер на даче одноклассницы, а с рассветом, пока все спали, я сбежала.

– Почему? Испугалась разговоров?

– Трудно сказать чего я боялась больше. Мне казалось, позови он меня, и я пойду за ним. А что будет, если не позовёт, а пошлёт? Проснётся утром, а рядом не та. Была не уверена в себе и сбежала от возможного разочарования, не хотелось быть отвергнутой.

– Вы больше не виделись?

– Мама говорила, он приходил, но для него я уже училась в Москве, хотя мы с тобой и с бабушкой были в деревне. На звонки я не отвечала. Через месяц он перестал мне звонить. Я знаю, что ты мне можешь сказать. Я сделала большую ошибку. Всё могло быть по-другому, а могло оказаться миражом. Три года прошло, а он сидит в моём сердце занозой, и забыть не получается.

– Так не бывает, – возразила Ася.

– Много ты понимаешь. В жизни всё возможно. Ты не путай влюблённость и страсть с любовью. Она бывает и взаимная, и безответная. Одна любовь – окрыляет, другая – приземляет. У меня, от короткого знакомства с ним, остались в памяти его нежные губы и карие глаза, – грустно говорила старшая сестра. – Что-то я с тобой разоткровенничалась.

– Почему мы раньше с тобой так не беседовали?

– Ты меня об этом спрашиваешь? Ты задай этот вопрос себе и попробуй на него ответить.

– Я не такая и плохая. Мама тебя любила больше, бабушка обожала, даже Зимин уважал, а я была никому не нужна.

– Не прикидывайся брошенной сироткой. Мама любила нас одинаково, а баловала тебя одну. Без бабушки одна она нас не потянула. Бабуля нас вырастила, а ты что сказала на её замечания? «Ты мне никто». Это ты относилась к ней как к чужой, а не она к тебе. Ты сейчас ждёшь, что я тебя обниму за плечи, поцелую в макушку, прижму к себе, скажу что-нибудь ласковое, как мама. Мне тоже этого хочется, но я не могу этого сделать после твоих слов: «достала», «отвали», «заколебала». Ты ни разу не спросила: «Ир, что тебя беспокоит? Как у тебя дела?» Нам нужно пережить это вместе, а ты шарахаешься от меня как от прокажённой. Теперь ты знаешь, что можно общаться без взаимных упрёков и претензий. Просто сказать то, что тебя волнует или радует. Пусть разговор ничего и не даст, но ты знаешь, что тебе если и не помогут, то выслушают.

– Давай попробуем жить мирно.

– Ты себе это скажи. В плену я тебя не держу и твой рабский труд не использую. Я никогда и ни в чём тебе не отказывала, а если не было возможности, просто просила немного подождать. Разве было по-другому? Ни одной вещи не купила без твоего согласия, хотя имела такое право, а ты считаешь, что моя обязанность только оплачивать дом и кормить нас с тобой. Попробуй неделю побыть самостоятельной, а я в эту неделю побуду невидимкой.

– Ты говоришь мне это серьёзно? Жить без ограничений?

– Абсолютно. На данный момент у тебя есть обязательства перед поездкой – значит, в гимназию ходить придётся, но решать тебе. Ограничение одно: в 22 часа ты должна быть дома. Это не моя прихоть, это условие опеки и ты об этом знаешь, – говорила Ирина, глядя на сестру. – Если не возражаешь, я буду подвозить тебя на занятия.

– Нет, я буду ездить маршруткой.

Теперь Ирина уезжала на занятия одна, а возвращаясь, перекусывала на кухне, убирала за собой посуду и уходила в свою комнату. Она видела, что сестре хочется что-то сказать, но сама вопросов не задавала. Ася приглашала сестру на ужин, который проходил в полной тишине. Младшая сестра не находила тем для беседы, а старшая не настаивала. Помыв за собой тарелку, Ирина поднимала большой палец правой руки вверх и удалялась к себе. Эксперимент закончился через три дня. Асю «прорвало» на третьем ужине.

– Всё! Я так больше не могу. Не хочу добираться маршруткой, мёрзнуть на остановке, не хочу каждый вечер придумывать ужин, который не получается, а от стирки одни неприятности, – говорила она, глядя на Ирину.

– Ты сама отказалась от поездок со мной. Некоторые вещи лучше стирать вручную, а перед стиркой разобрать бельё по цвету. Ужинать можно бутербродами, – улыбнулась Ирина. – Я видела квитанции пришли. Сама справишься?

– Издеваешься? – возмутилась Анастасия.

– Ась, у тебя с поясницей всё нормально? Почему ты боишься переломиться? Я дома и ты могла спросить совета, попросить помощи. Это не гордость, сестра, это глупость.

– Прости меня. Я действительно самовлюблённая дура. Я буду неплохим подмастерьем, но давай всё вернём назад. Договорились?

Как-то с этого времени Настя стала «меняться». Происходило это постепенно, но заметно, хотя и по мелочам.

В начале ноября Ирина осмелилась позвонить Громову. Не то, чтобы она не справлялась с Асей, или не хватало денег, просто ей хотелось, чтобы отец знал, что дочь его не так и плоха, а поездка была поводом. Кроме того, пора было переоформлять документы на дом и машину. Они встретились в кафе.

– Почему ты не приехала в офис? Что у вас случилось?

– Илья Петрович, Ася с группой из гимназии во время каникул летит в Англию на две недели. Вы поможете мне оплатить перелёт? Здесь банковские реквизиты гимназии, сумма и наименование платежа.

– Убери эти бумажки. Оплатишь всё сама, – говорил он, положив на стол конверт. – Что за поездка? Как вообще у вас дела? Расскажи всё, что посчитаешь нужным.

Ирина коротко рассказала о своих отношениях с сестрой.

– В последнее время я часто себя ловлю на мысли, что она специально выпускает колючки, что вся её бесцеремонность и безалаберность напускные, – говорила Ирина, глядя на Громова.

– Знаешь, как она меня называет? Папенька. В этом слове столько ненависти и презрения, а я по большому счёту не сделал ничего плохого. Да, я не ангел, но и не дьявол. Я дружил со старшим сыном Марии Ивановны, знал и твоего отца. Ваша мама понравилась мне ещё на свадьбе. Как говориться «запал». Она сама уступила мне, узнав о любовнице Сергея. Когда родилась Настя, я готов был к разводу, но Света мне отказала. Жизнь с Сергеем не налаживалась, она решила переехать в квартиру своей бабушки, вот тогда я и купил часть дома. Светлана переехала с вами, Сергей остался с матерью, а я у разбитого корыта. Это я втянул твоего отца в криминал, с его молчаливого согласия. Деньги любят все. А когда на горизонте могла появиться тюрьма с приличным сроком, как-то попытался помочь. Вот только не знаю, получилось ли.

– Мама знала, чем занимался отец и почему пропал?

– Она сама предложила вариант. Видишь ли, он мог не выжить на зоне, не говоря о запрете практики и клейма «уголовник». Она не хотела, чтобы это отразилось на вас. Сергея Света отпустила, а меня так и не приняла. Помощь принимала, но от встречи с Настей отказывалась. «Как я объясню Ире, что её отец пропал, а Настин жив и здоров? У тебя Илья семья, сын растёт. Занимайся сыном, а с девочками я разберусь сама. Расскажу, когда придёт время», – это её слова. Ты об этом узнала в сознательном возрасте. Какая была реакция?

– Отрицательная. По словам бабушки, Вы – мерзавец, а мой отец – подлец. Я даже не могу сказать, кого она больше винила сына или Вас. Бабушка нас любила, несмотря ни на что. У неё кроме нас никого не было. Теперь и у меня осталась только Аська.