Я вышла из трейлера, сказав Артуру захватить чемодан, и присела на корточки рядом с отрубленной головой.

- Личности убитых уже установили? – спросила я.

- Бредли и Британи Пирс, - сказал Чейз. – Я дам все документы.

- Я хочу быть на вскрытии, - ответила я, беря голову в руки и поднимая её с земли. Боковым зрением я видела, как Чейза передёрнуло. – Вначале его задушили, а только после этого отрезали голову. Глаза, в отличие от других жертв, были удалены перед смертью. Хирургическим путём.

Я положила голову и взяла кисть.

- На руку, выше кровотока, наложили жгут и после этого отрезали кисть, - сказала я, осматривая ровный порез. – Отрезали хирургической пилой. Или, возможно, отрезали сразу после смерти.

- Твои выводы? – подытожил Артур, который, на моё удивление, не проронил ни слова. Можно забрать Чейза обратно в Торонто? Рядом с ним мой напарник такой зайка.

- Убийц двое, - просто сказала я, вставая и снимая перчатки, чтобы выкинуть их в большой черный мешок.

- Этого быть не может! – воскликнул Чейз. – Двое никак не могли оставить на месте преступления следов.

Я подошла к Артуру и Чейзу. Рядом с ним в кроссовках я выглядела коротышкой.

- Здесь был только один убийца, - сказала я. – Но в том, что этого мужчину и тех бедолаг в трейлере убили разные люди – я уверена. Скорее всего, у них отношения вроде отец-сын, учитель-ученик. Хирург, буду называть его так, намного старше второго, пусть будет Мясником. Скорее всего Хирург показывал Мяснику как правильно вскрывать людей, а Мясник решил попрактиковаться. Ставлю сто баксов на то, что первый убитый бывший уголовник без семьи и документов, большую часть жизни проведший в тюрьме.

- С ней лучше не спорить, - прошептал Артур Чейзу, а затем хлопнул его по спине. – Ну, мы поехали, надо успеть доехать до гостиницы до того, как закончатся часы заселения. Приедем завтра рано утром, не думаю, что ваш судмедэксперт будет проводить вскрытие ночью.

- Рони убьёт меня, если я отправлю вас в гостиницу, - сказал Чейз, а Артур, почему-то нервно сглотнул. Они переглянулись, а затем Артур поднял руки вверх, что обозначало, что он сдаётся. Я непонимающе переводила взгляд с Артура на Чейза и обратно. Какого хрена происходит?

***

Мы сидели в небольшой столовой, уютно обставленной в нежно-персиковых оттенках за столиком, рассчитанным на шестерых.

Жена Чейза оказалась очень милой женщиной двадцати восьми лет на седьмом месяце беременности. Она так мило выглядела в своём нежно-бирюзовом платье и вязанных тапочках, что заставляло меня улыбаться, когда я видела её. Дополняли её образ светлые волосы, собранные в косу и огромные голубые глаза. Их дети будут самыми красивыми.

На столе стояла запеченная картошка, тушёная в сливочно-грибном соусе куриная грудка и овощной салат.

У меня текли слюни от всех этих блюд. Папа никогда не умел готовить и все его эксперименты превращались в катастрофу, а я любила готовить, но делала это крайне редко, потому что сейчас катастрофически не хватало времени. Поэтому мой желудок очень обрадовался этой еде.

- Вероника, это так вкусно! – похвалила я жену Чейза, в ответ на что её лицо просияло.

- Спасибо, - смущённо добавила она. – Я могу дать тебе рецепт картошки и курицы, если хочешь.

- Это будет замечательно, - отозвалась я, представляя, как обрадуется папа, когда я это приготовлю.

Вероника оказалась иммигранткой из России, а папа очень любил русскую кухню.

- Как ваше расследование? – чтобы поддержать разговор, спросила Рони.

Я бросила быстрый взгляд на Чейза, и, увидев, как он едва заметно покачал головой, ответила:

- Всё хорошо, ничего особо сложного.

- Когда Чейзи звонит Артуру, значит произошло что-то по-настоящему ужасное, - разводя руками, ответила она, а затем бросила взгляд на своего мужа. – Чейз, ты специально подговорил Эмили, чтобы она ничего мне не рассказывала, чтобы я не волновалась? Ты же знаешь, я всё равно прочитаю об этом в новостях.

- Рони, - мягко позвал её Артур. В их компании он действительно превратился в другого человека: более мягкого, добросердечного, отзывчивого. – Я работаю с Эмили не так долго, но она щёлкает эти дела, как орешки. Ты бы знала, как она составляет психологические портреты, просто посмотрев на человека. Поэтому для неё любое дело будет не особо сложным.

- У тебя температуры нет? – спросила о его здоровье Вероника. Я вскинула брови, не понимая, к чему она это спросила. Но она тут же продолжила: - Ты в жизни не сказал хорошего слова о девушке, а тут вдруг раздобрился аж на три предложения?

Я рассмеялась, смотря на то, как удивлённо вытянулось лицо Артура. Вероника нравилась мне всё больше. Она поставила моего напарника на место одним предложением.

- Как был неотёсанным мужланом, так и остался, - фыркнула Вероника, смерив его ледяным взглядом, а затем повернулась ко мне с доброй улыбкой. – Эмили, ты не поможешь мне помыть посуду?

Через пару минут я мыла посуду в раковине, а Вероника вытирала её и ставила на полку.

- Ты так классно поставила Артура на место, - сказала я, вспоминая его охреневшее лицо.

Она тихо хмыкнула.

- Он очень заносчив и эгоистичен, - сказала она, посмотрев мне в глаза. – А ещё импульсивен. Не давай ему спуска. И присмотри за ним. Чейз очень переживает из-за него.

- Кто такой Чейз для Артура? – спросила я, понимая, что мой напарник ответит что-то вроде «бывший напарник».

- Чейз был наставником Артура, когда он начал работать, ещё учась, - сказала Рони и улыбнулась. – Даже если у них небольшая разница в возрасте, я думаю, что Артур считает Чейзи отцом. По крайней мере, именно Чейзи научил его всему, что он сейчас знает. А какая твоя история?

Я непонимающе покачала головой и свела брови к переносице, пока не поняла, что она имеет в виду то, как я оказалась здесь.

- Я работала в Лондоне некоторое время, - сказала я, но заметив выжидающий взгляд Вероники и боясь навлечь её гнев, продолжила: - Меня ранили в перестрелке, и я полгода лежала овощем. За это время мой жених решил, что никаких чувств не было, а мама – глава центрального отделения полиции в Лондоне – закрыла мне доступ к работе чуть ли не во всей Англии. И я сбежала. Договорилась с другом отца о том, что хочу стать детективом и показала ему все грамоты и дипломы. Так я стала напарницей Артура.

- Ты его любила? – спросила Рони, отложив тарелку и сев на стул. – Своего жениха.

Я задумалась на несколько минут, намывая одну и ту же тарелку по десятому кругу.

- Не думаю, - пробормотала я. – Мне было удобно с ним. Хоть какая-то стабильность в моей жизни. Мы с ним часто появлялись на встречах политиков, и я делала то, что от меня хотели – была манекеном, общающимся с людьми в высших кругах. Здесь я чувствую себя свободной. Я делаю то, что я хочу делать. Я одеваюсь так, как я хочу. Я говорю то, что думаю, а не то, что ждут другие. Я вырвалась из клетки. И ещё никогда в жизни не чувствовала себя свободной. Если бы Киран узнал, что я мою посуду руками, он бы закатил жуткий скандал. А если бы мама узнала, что я обула на ноги кроссовки куда-то кроме пробежки – мне бы предстоял долгий разговор. Но, честно говоря, порой я скучаю по всему, что было в Лондоне. Киран отдавал мне всего себе, он подарил мне своё сердце. По крайней мере, мне так казалось. Но сейчас очень многие готовы предложить лишь своё тело, не открывая при этом своего сердца. А мне не нужно тело без сердца.

Я усмехнулась и покачала головой, бросив быстрый взгляд в окно. На улице уже стемнело, а окна кухни выходили на задний двор, где почти не было света.

Внезапно мне показалось, что я заметила в кустах какое-то движение. Нет, мне не могло это показаться.

Я напряженно домыла посуду, и, сославшись на то, что мне надо обсудить с Артуром наши действия на завтра, оставила Веронику вытирать тарелки, и прикрыла окно жалюзи, сказав, что привыкла всегда ночью закрывать окна. Она ведь понятия не имела, что я никогда не жила ниже десятого этажа.