- Привет, пап, - сказала я, принимая вызов и поднося телефон к уху.

- Эми, солнышко, - тихо сказал в трубке отец. Он был взволнован. – Я думаю, тебе лучше не приходить сегодня домой.

Я уже собиралась пошутить про то, что если они с Кэсси хотят остаться одни, то можно придумать менее пугающий способ попросить меня об этом, но папа продолжил, чем буквально уничтожил меня:

- Здесь твоя мать, и она каким-то образом уверена, что ты здесь.

Артур Шедвиг.

Я сидел в своей гостиной на диване в одних красных пижамных штанах с коробкой пиццы на коленях, бутылкой пива в одной руке и пультом от телевизора в другой. Идти сегодня куда-либо совершенно не хотелось, да и в моей любимой пиццерии сегодня была невероятная акция: при покупке одной большой пиццы две большие пиццы шли в подарок. И такая акция распространялась только на постоянных покупателей. Хорошо, что я им был.

По телевизору не было ни одного интересного фильма, поэтому, включив его, я посмотрел на ещё две коробки пиццы, которые я явно за сегодня не съём и вспомнил про ящик пива в холодильнике. Господи, на что я трачу свою жизнь?

Приглушенный свет из торшера, стоящего рядом со мной, неярко освещал комнату, давая расслабление глазам. Где-то на диване валялся пульт от верхней лампы, но я благополучно его просрал.

Я вздрогнул, когда мне на спину капнула вода с не до конца вытертых волос. Идти за полотенцем было лень, уж слишком удобно я устроился на диване.

Откинув голову назад, я прикрыл глаза и прислушался к шуму дождя, который начался не больше получаса назад. Не понимаю, почему все так сильно романтизируют дождь. Это просто конденсированный пар, содержащийся в слоях атмосферы, а не какой-либо идиотский предвестник разлуки или всякой такой херни.

Я прислушивался к тому, как об стекло звонко ударяются капли, но моё воображение, взамен того, чтобы рисовать то, как капли стекают по стеклу, рисовало точёное лицо Эмили; её светлые волосы в которые мне хотелось запустить пальцы. На ощупь они были похожи на шёлк. Хотя нет, пожалуй, я мог бы сравнить их с лёгким морским бризом, приятно ласкающим кожу. Её глаза цвета морской волны. Чтобы их нарисовать, мне явно потребуется несколько тюбиков краски с оттенками голубого.

Но продолжая и дальше думать, в голове отчетливо звучал голос Эмили: «Ты грёбанный эгоист».

Ты.

Грёбанный.

Эгоист.

Я понял, что неосознанно сжимаю бутылку с пивом. Хорошо, что она стеклянная, а не железная, иначе всё это пиво уже давно бы оказалась на белоснежном диване. Этого бы я себе не простил.

Я же не виноват, что Пейдж оказалась такой стервой. Надеюсь, что она пошла и извинилась перед Эмили, а иначе завтра я задам ей неплохую трёпку. Самое главное, чтобы об этом не узнала маньячка, иначе трёпка обеспечена мне.

У меня было дикое желание, чтобы сейчас прямо посреди моей гостиной появилась огромная боксёрская груша, и я выпустил бы пар. Не припомню, чтобы в последнее время меня так злили чьи-то слова. Хотя, может быть, до этого никто просто не открывал мне правду.

«Я не нуждаюсь в твоей защите».

Ещё как нуждаешься, Эндрюс.

Хотя.

Я сам сказал ей, что она имеет право злиться. И она действительно имеет его. Вот только я был зол не меньше.

Хотя вся эта злость казалась мне какой-то неправильной. Я понимал, что в её глазах я испортил всё.

Если бы раньше хотя бы одна девушка говорила со мной в таком тоне, в чём-то обвиняла, я бы лишь пожал плечами, это не особо интересовало бы меня.

Но сейчас… я действительно злился на её слова первые минут десять. А потом сам почувствовал вину.

Господи, если об этом кто-то узнает, то…

Звонок в дверь вывел меня из раздумий. Если это очередные религиозные фанатики, то я спущу их по лестнице до первого этажа.

Отставив коробку пиццы в сторону, я пошёл открывать дверь, по пути случайно нажав на пульт от верхней люстры. Надо найти его.

Уже придумав у себя в голове гневную тираду, я распахнул дверь, но все гневные слова застряли в горле после того, как я увидел кто стоит на пороге.

- Какого хрена ты здесь делаешь? – грубо спросил я, всё ещё вспоминая то, как переливались её голубые глаза в отсвете от окна. Интересно, а смогу передать выражение гнева на её лице с помощью кистей? Твою мать, почему я думаю совершенно не о том? И с какого хрена я злюсь на неё, если сам решил, что злиться на неё неправильно?

- Может, впустишь меня? – тихо спросила у меня Эмили, слабо улыбнувшись. Она промокла до нитки. Её обычно шелковистые волосы прилипли к лицу и шее, с них стекала вода. – Мне просто некуда идти, и…

Я отступил, давая ей пространство, чтобы пройти. Действительно, если она пришла ко мне, то она в отчаянии. Особенно после того, что наговорила мне. Может, стоит ещё немного выглядеть обиженным, и тогда она мне отсосёт?

- Так что случилось? – поинтересовался я, наблюдая за тем, как Эмили в нерешительности переступает с ноги на ногу и смотрит в пол. Только сейчас я заметил у неё в руках какой-то непрозрачный пакет. Интересно, что в нём? – Эндрюс, говори.

Она тяжело вздохнула и подняла на меня взгляд.

- Мама приехала в Торонто, - просто ответила Эмили. – И я не готова ко встрече с ней. Пока что. Можно я останусь у тебя?

Я сделал вид, что задумался, хотя решение было буквально перед моими глазами. Всё это время Эмили смотрела на меня, стуча зубами от холода. Вода стекала по ней и капала на пол.

- Ладно, снимай куртку, я найду тебе что-нибудь переодеться, - словно сделав ей одолжение, ответил я. – Нижнее бельё надо? У меня где-то завалялась парочка забытых стринг.

- Так вот чем здесь так воняет, - сморщив свой аккуратный носик с едва различимыми веснушками, пробормотала Эмили. – Девушками, которые текут по тебе.

Я усмехнулся, наблюдая за тем, как она аккуратно ставит пакет на пол и снимает кожаную куртку. Рукава её блузки тоже были мокрыми. Надо достать тёплый плед из кровати и носки. Это же Эмили.

Но вслух я сказал совершенно другое:

- Чуешь соперниц?

Она повесила куртку на крючок в небольшой гардеробной, рядом с входной дверью и, повернувшись ко мне, двумя руками убрала мокрые волосы с лица, чуть вытянув при этом шею вперёд. Если бы у меня под руками был фотоаппарат, я бы попросил её замереть и сфотографировал. Теперь я понял, почему Киран так много фотографировал её. Даже не задумываясь об этом, Эмили делала какие-то невероятные вещи. Даже в мокрой одежде.

- Чую их разбитые сердце, - просто ответила она и мило улыбнулась мне самой неискренней улыбкой, на которую только была способна.

Я фыркнул, понимая, что мне нечего на это ответить и, оставив её в прихожей, зашёл в свою комнату. Достав одну из моих любимых футболок – белую с лёгкой тканью с моей фамилией на спине. Кевин подарил на какое-то из дней рождений. Думаю, что эта футболка точно будет смотреть на ней, как флаг на завоёванной крепости.

В нижнем ящике комода я нашёл более или менее тёплые носки с рождественскими оленями, которые мама подарила мне на это рождество, а из кровати достал тёплый плед.

Эмили уже была в гостиной и с интересом оглядывала висевшие на стене рамки с фотографиями вперемешку с моими старыми зарисовками, некоторые из которых были просто прикреплены к стене на скотч. Обычно в гостиной редко кто бывает.

Чуть приподнявшись на цыпочки, она с интересом рассматривала верхние зарисовки Чейза и Рони. В тот летний день они вытащили меня на пляж, но я ни на секунду не хотел расставаться со своим блокнотом, потому что всё ещё надеялся нарисовать хоть что-нибудь. Но вдохновение, пропавшее много лет назад, всё никак не хотело возвращаться.

Конечно, у меня получилось в общих чертах передать их, но это всё равно не был полноценный рисунок.

Переведя взгляд чуть ниже, на её губах заиграла улыбка, когда она увидела, что на фотографии ниже, сделанной в этот же день, что и набросок Чейза и Рони, я сижу полностью зарытым в песок с огромными песочными сиськами, который Чейз приделал мне уже после того, как они меня закопали.