А умел он хорошо — однажды прошел курс релаксирующего массажа, добавил немного телесных практик и, в принципе, мог за минуту-две одними касаниями полностью изменить настроение человека. Лучше всего получалось успокоить и усыпить. Но при желании он мог вызвать и агрессию, и… желание.

Зачем ему нужно было желание проститутки, он и сам понять не мог.

Разве это не специальные такие женщины, с которыми не требуется возиться? Никаких цветов и конфет, умных разговоров, напрягания твердого пресса, чтобы выглядеть круче, никаких понтов «а вот у меня зато «майбах» в гараже стоит», никаких прелюдий и заботы о том, чтобы ей было в постели интересно и комфортно. Даже оргазм можно не пытаться доставить. Понадобится — сыграет.

В том, что эта великолепная жрица любви, как ни странно так называть ту, что носит имя богини невинности, могла бы сыграть ему такой оргазм, что он не только поверил бы, но и много лет потом ходил и гордился, Кирилл не сомневался.

С такими искренними реакциями она бы вообще могла завоевать весь мировой кинематограф. Но, видать, другая стезя слаще.

Все равно не хотелось «сбивать руку». Относиться даже к продажной женщине как-то иначе, не так, как он привык относиться к женщинам вообще. Хоть и давно это было, еще до брака — эти «женщины вообще». В браке он любил Алену так сильно, что иначе как благоговеть перед ее телом не получалось.

Сейчас все было иначе. Волнующе, ярко, чего греха таить — возбуждающе. Но не так трепетно, не так, будто рядом с ним ангел. Нет — вполне себе живая, это видно по золотым искрам в глазах. Просто пока она скрывается за ресницами и не дается ему.

Но дыхание ее уже срывается, становится чаще, мышцы вибрируют под его пальцами.

Она откликалась так охотно и искренне, что Кирилл почти забыл, что этот банкет оплачен друзьями-идиотами, которых очень уж беспокоило его затянувшееся после развода одиночество. И как ни отмазывайся, что он знает, что делает, они все равно уверяли, что ненормально мужчине два года совсем ни с кем не трахаться.

Ну, допустим, полтора.

Но не суть.

Говорят, на рождество случаются разные чудеса. Вот и ему, выходит, приволокли рождественский подарочек, о котором предупредили за несколько часов, лишив возможности отказаться.

Он собирался просто пообщаься с ней, расспросить как дошла до жизни такой.

Но сейчас, с каждым прикосновением рук к ее податливому телу, все быстрее передумывал.

Кирилл, пожалуй, не был против развития сюжета. Он потянул, наконец, лямку платья с ее плеча, тут же коснувшись его губами — и Веста вздрогнула.

И спросила слишком уж наивно на его вкус:

— Так надо?

— Конечно, надо, — уверенно ответил он. И решил на всякий случай пресечь дальнейшую игру в невинность: — Но мы договаривались молчать…

— Да, хорошо… — она прерывисто вздохнула. — А вы точно психолог?

— Могу диплом показать, — удивился Кирилл.

Зачем ей такая информация? Индивидуальный подход? Согласилась на заказ, чтобы поставить галочку в списке? Мало ли чем развлекаются «ночные бабочки». Вдруг собирают коллекцию профессий клиентов?

— Нет, не надо, просто странно… Я думала…

— Шшшш… — снова прервал он девушку, окончательно оголяя плечико.

Ее кожа пахла нежно и тонко, какими-то дорогими духами.

Да, точно элитная работница. Что ж, значит, парни решили гулять на все.

А может, даже процент выбить из борделя за нового клиента.

Кирилл подумал, что если она и в остальном будет такой же безупречной, он станет клиентом на редкость постоянным…

Веста тихонько вздохнула, расслабленно и покорно, и Кирилл окончательно сошел с ума от нее, от ее дыхания, от ее тепла. Пусть всего на час, но она — его.

Он отвел шелковую прядь волос в сторону, приник губами к шее, нежа и лаская бархатистую кожу. На вкус она была как сливки и ваниль, и он с трудом удержался, чтобы не начать лизать ее как мороженое.

Потянул вниз молнию платья, целуя обнажавшиеся острые позвонки под тонкой кожей. Оторвался ненадолго, чтобы убавить свет до минимума, оставив густой шоколадный полумрак, в котором происходящее становилось еще более сказочным. Где-то там, всего в нескольких десятках метров отсюда шумел и бурлил украшенный к Новому Году Арбат. Люди улыбались, пили горячий глитвейн на морозе и верили, что в одну-единственную ночь в году с ними обязательно случится чудо.

А с Кириллом оно уже случилось. Дрожащее в его руках, теплое, вкусно пахнущее чудо. Он развернул девушку к себе и наконец накрыл губами ее вишневый рот. Она замерла на мгновение, а потом не сразу, но ответила на его поцелуй.

Кирилл отмахнулся от мысли, что проститутки не целуются в губы. Это тоже откуда-то из фильмов? Эта точно целовалась. Так сладко, будто ее губы и вправду были сделаны из сочной вишни. Яркие даже в полутьме, пухлые, манящие.

Одна его рука лежала на ее тонкой талии, а другая зарылась в волосы, наслаждаясь перетекающим под пальцами черным шелком.

— Я… — начала она.

— Шшшшш… — он снова заткнул ее рот поцелуем. Она была не против, даже застонала, когда Кирилл опрокинул ее на спину и упал сверху, сразу углубляя поцелуй, делая его из нежного — страстным, захватывающим, возбуждающим.

Торопиться не хотелось. Они валялись на этом диване, вжавшись в друг друга, сплетясь ногами и руками и целуясь до одури, как подростки. До искр из глаз. До… Кирилл уже терся твердостью в штанах между ее ног, и его рука уже не раз путешествовала под подол ее платья, обнаружив между делом, что Веста в чулках.

Ма-а-а-а-ать… чулках!

Да если б у него могло встать еще крепче, давно бы стояло! Но у человеческого организма есть пределы. Несмотря на чулки.

Руки Весты лежали на плечах Кирилла, она почти не двигалась, предоствляя право активничать мужчине, но целовалась охотно и жарко, пару раз даже прихватывая его нижнюю губу острыми зубками. Дрожала, елозила под его телом, ее кожа становилась все горячее, и Кирилл не выдержал — стянул наконец платье с ее груди, закрытой черным кружевом.

Потянул его еще ниже, еще, и вскоре оно упокоилось где-то возле дивана.

Он не стал расстегивать бюстгальтер, только отогнул кружевные вставки вниз, обнажая яркие вишенки сосков, которые по очереди поймал губами и облизал. Готов был поклясться, что они тоже вишневые.

Белая кожа Весты почти светилась в темноте на фоне черного белья и чулок и терпеть дальше было невозможно. Наверное, ей показалось так же.

— У тебя есть презервативы? — сорванным шепотом прервала она обет обоюдного молчания.

— Разве ты… — начал Кирилл, но осекся.

К чему портить такой момент? Тем более, презервативы были.

Он же человек-предусмотрительность. У него всегда все есть, на любой крайний случай. Черт знает, зачем он их купил сегодня, у нее ведь должны быть свои, но вот… Пригодилось.

Торопясь и путаясь в рукавах и штанинах, Кирилл стащил футболку и домашние штаны, дотянулся до яркой упаковки на столике возле дивана — какое счастье, что не пришлось никуда идти! Этот момент всегда вдребезги разбивал любое возбуждение, поэтому раньше он разбрасывал презервативы по всем местам, где ему могло бы вздуматься заняться сексом, а Алена педантично складывала их все в ящик тумбочки у кровати.

Но то было раньше, в прошлой жизни.

В этой Веста смотрела так жарко, что вместо того, чтобы опасть за время возни с защитой, член стал только крепче.

Когда уже совсем было поздно для сомнений, краем разума Кирилл поймал последнее опасение — не опозориться бы после такого перерыва. Вот будет неловко.

Но все было лучше некуда.

Он вошел одним длинным плавным движением, радуясь тому, как горячо и влажно у нее внутри. Она застонала и вонзила ногти ему в спину. Это было обалденно. Неправа народная молва, ничего там не разболтано у них…

А, к черту!

Кирилл запретил себе об этом думать.

Пока не закончится оплаченное время — Веста только его.