— Я? Позвольте, я призываю верить не моим словам. Отвечая на письма, я попросил десятерых разных господ, в том числе его величество Дархема, обрисовать подробно то, что случилось зимой. Их взгляды на ситуацию у меня — хранятся среди прочего.

— Прекрасно. — Теперь Шинар зло усмехнулся. — Значит, послания от тех, кто мечтал сжечь меня на костре за одни занятия магией? Как удобно, что вы записываете каждое слово — думаете, ложь на бумаге звучит убедительнее?

Балуар вдруг запнулся и продолжил чуть менее уверенно.

— Я… в последнее время действительно доверяю записям. Стараюсь, на случай если… здоровье вдруг подведёт. Я, знаете ли, уже немолод.

С новой волной страха я вспомнила заметки на полях — и подробности в документах, которые не выпускал из рук Аделик. «Здоровье подведёт»?! Чего он боится на самом деле?..

О Боги.

Вдруг стало тошно. Этот скандал, препирательства, обвинения — неужели так и должны решаться дела короны? С одной стороны святейший — человек, к которому отец годами ходил за мудростью. С другой — жених, мужчина, защитивший меня от смерти. Я до сих пор не могла забыть тепло, что однажды окружило меня в его объятьях. То чувство покоя — смешанного с надеждой и стыдом! — которое дарила его рука на моих волосах.

Теперь они готовы проклинать друг друга и пытаются узнать, кто больше лгал. Мне в том числе!

— Вам есть что возразить, Шинар? — голос Аделика долетел как сквозь слой парчи.

— Я уже всё сказал. Мои дела в Асхеме не затронули ваши.

— И почему вы не послали эти письма сразу мне, святейший?

— Я просто не считал, ваше высочество, что подобных речей достаточно, чтобы бросаться обвинениями. Но раз уж милорд Шинар сам пришёл обвинять меня в измене…

И тогда моё терпение лопнуло.

— Его обвинения проросли из другого! — воскликнула я. — Зачем вы встречались с алхимиком в Котле?

Балуар застыл с приоткрытым ртом, будто намеревался сказать что-то ещё, но разом забыл все доводы.

— Простите, леди Лиата? Я не понимаю, о чём речь…

Почему мне захотелось оправдать Шинара? Почему одна мысль о том, что святейший прав, заставляет голову идти кругом?

— Вы встречались с алхимиком. На прогулке с милордом в городе, три дня назад, мы выясняли, кто мог покупать ингредиенты — редкие, используемые для проклятий. И вышли на ваш след, — объявила я. А затем упрямо, слово за словом, отчеканила всё — не рассказав лишь о покушении.

Балуар вновь побледнел. Если мне думалось, что сильнее его уже не пронять, то я ошибалась.

Вот он приложил руку ко лбу. Поморщился, будто от боли.

Провёл ладонью по редким седым волосам и дёрнул плечами.

— Я… я могу ответить и на это. Но… без присутствия милорда Шинара.

— Это тайна государственного значения? — Тон Аделика не предвещал ничего хорошего.

— Нет, но…

Шинар подался вперёд — явно тоже почуяв слабость противника. И решив ею воспользоваться, непременно.

— Будет странно выгнать единственного человека, который разбирается здесь в зельях и магии. Выкладывайте всё начистоту — сейчас или в темнице.

Он был не совсем прав: один из стражников, безмолвно застывших вокруг, входил в число наших колдунов. Вот только и впрямь, что этот парень знает о проклятьях? Даже бытовые ритуалы для нас, литанийцев — подозрительная наука…

И если Шинар вновь хотел спровоцировать старца — кажется, у него вышло.

— Я болен, — шикнул тот, резко вздёргивая голову. — Болен, и зелье для меня.

Что?

— Чем? — поражённо спросил Аделик. Взгляд его вдруг стал напряжённым, а святейший упёрся руками в стол. Последующие слова, сколько бы он их ни готовил, возможно, дались ему тяжело и срывались с губ еле слышно.

— Всё началось примерно… год назад. Тогда я впервые заметил, что… — Он сжал край стола руками. — Что некоторые события будто начинают ускользать от меня. Я просыпался поутру и не мог вспомнить, куда поставил собственные башмаки. Перепутал однажды время, в которое сам его величество Этар велел к нему явиться…

— Вы теряете память? — прищурился Шинар.

— Я… — Балуар поднял руку. — Когда я понял, что становлюсь слишком рассеян, что не могу вести дела как прежде, то начал искать средство. Сразу же! Сначала принялся вести записи, а затем узнал о зелье. Том самом, что вас взволновало.

— Вы теряете память. Не можете вспомнить, что и где находилось, пишете для этого подробные отчёты, которые могут попасть в чьи угодно руки — и уверяете, что справляетесь со своими обязанностями?!

— Шинар, вы переходите границы! — неожиданно резко осадил Аделик. Балуар глянул на него со смесью боли и благодарности, а затем покачал головой.

— Сейчас я всё помню. Поверьте. Средство из мозгов китеры… помогает. По крайней мере, если принимать его регулярно. У меня есть рецепт и само зелье — проверьте их, будьте добры. Отдайте магам, дегустаторам, споите мне… за всё это я не волнуюсь.

Он застыл на месте и отвёл взгляд — одинокий старик в сером посреди разбросанных по всему кабинету бумаг. Записей, ставших неотъемлемой частью его жизни.

На несколько секунд всё затихло, а затем Аделик попросил сделать ровно то, что Балур предложил.

Святейший хранил зелье в прикроватной тумбочке. Стражники быстро принесли нужную склянку. Он смотрел, как мы перерываем оставшиеся в кабинете вещи, исследуем документы и его дневник — тот самый, что старец часто носил под мышкой. Я заглянула в эту книгу мельком, чтобы увидеть внутри распорядок дней.

Досмотр продолжался минут десять, и всё это время Балуар смиренно сидел на месте и молчал.

— Полагаю, теперь у меня не осталось тайн, — выдохнул он негромко после. Ваше высочество, милорд Аделик. Леди Лиата… прежде чем вы решите мою дальнейшую судьбу, могу я всё-таки сказать пару слов только вам двоим?

Шинар явно хотел возразить, но брат поднял руку первым:

— Да. — Перевёл взгляд на жениха. — Милорд предоставит нам такую возможность. А стража, надеюсь, вас не стеснит.

И маларцу пришлось покинуть нас — он прошёл совсем рядом, напоследок поймал мой взгляд, его губы еле заметно двинулись… но я качнула головой.

Что я могла ему сказать? В чём пыталась убедить себя саму?

— Ваше высочество, — начал Балуар, едва дверь затворилась вновь, — я… безусловно, виноват. Как и говорил — в том, что не оправдал доверия вашего отца. В том, что скрывал от вас свой недуг. Посмею заверить ещё раз: он не мешал мне принимать взвешенных решений… Но я признаю любое наказание, которые вы сочтёте справедливым.

— Балуар, я не собираюсь бросать вас в тюрьму! — прервал его Аделик нервно. — Мы изучим все бумаги и зелье — не сомневайтесь. К вам приставят охрану. Ваши покои разгромят ещё больше. И я хочу, чтобы вы прямо сейчас начали подбирать себе помощника — того, кому передадите дела, если ваше состояние ухудшится. Но если мы найдём вашим словам лишь подтверждения — что ж, я бы хотел, чтобы вы ещё послужили короне. Если, конечно, ваши ближайшие действия убедят меня, что вы в состоянии.

— Милорд…

— Этот вопрос останется на моей совести — и я не потерплю больше никаких тайн. Это предельно ясно?

Святейший порывисто кивнул, принимая слова, его руки вновь пробежали по столешнице, а голос слегка дрогнул:

— Да. Благодарю вас, ваше высочество. Это лучшее, о чём я мог бы просить. Тогда позволю себе ещё одно замечание. Возможно, я был слишком строг к принцу Шинару, но… вы должны признать: он стал оказывать на ваши действия слишком много влияния, не так ли?

Это был удар по мне. И он достиг цели в самой глубине души — грудь отозвалась болью, захотелось прикрыть глаза. Всё правда. «Много влияния» — ещё слабо сказано. Я думала об этом мужчине в последние дни больше, чем о любом другом человеке.

Я…

— Понимаю, милорд, что вы позвали его как друга. Но является ли он таковым? Интересы Маларии для него всегда будут на первом месте, и эти интересы диктуют одно: разрушить наши отношения с врагами его родины, любой ценой. Как далеко он зайдёт, чтобы убедить вас, что изменник связан с Асхемом? А то и втянуть в войну на своей стороне?