Платиновые постояльцы неторопливо покинули машины и направились к прислуге. Каждого из них встречала целая группа со специальными именными табличками.

Для Михаила всё было как в тумане. На автопилоте он вышел из длинного черного электрокара, который чем-то смахивал на респектабельный катафалк, и сделал несколько шагов. Человекоподобный белл-бой вежливо приподнял перед ним шапочку и проводил в фойе. В глаза Михаилу ударил непривычный яркий электрический свет. Толпа людей – обнимаются, жмут руки. Смеются, целуются. На верхней площадке играет живой оркестр. Под потолком что-то хлопнуло, и в воздухе запестрели разноцветные конфетти. То и дело Михаила обгоняли вновь прибывшие постояльцы. Они врезались в ликующую толпу и уже через мгновение бесследно в ней растворялись. Более опытные гости, уже не впервые прилетавшие в «Аден», огибали встречающих и в сопровождении свиты направлялись к личным автомобилям.

– Ан, что это за рассеянный парень в центре фойе?

– Где? А, это тот самый Михаил Сер-вастр… – фамилия Михаила давалась Ану с заметным усилием. – Се-вас-тья-нов! – едва выговорил он.

– Ясно. Вот он какой. Значит, так: быстро найди свободного портье. Пусть его… – Марткауз не успел закончить, как к Михаилу уже подскочил кто-то из прислуги.

– Всё решилось само собой! – отрапортовал Ан. – Прикажу, чтобы его доставили прямиком в особняк.

Повернувшись к Ану, Мортимер добавил:

– Необходимо уделить этому человеку особое внимание. Отныне он – визитная карточка отеля.

Ан шутливо отдал честь управляющему, на что Мортимер погрозил ему пальцем.

– Вы Михаил Севастьянов! – Румяный мужчина в пиджаке с нашивкой отеля не спрашивал, он утверждал. – Здравствуйте, Михаил! Добро пожаловать! Меня зовут Майкл Мэйнслэйв. Ваш личный менеджер-консультант. Я провожу вас к автомобилю. Понимаю, вы очень устали. Но не беспокойтесь, тут всего несколько шагов. Совсем скоро вы сможете отдохнуть.

Расторопный Мэйнслэйв деликатно взял Михаила под руку. В двух шагах впереди появились плечистые охранники. Они провели его через толпу до дверей фойе.

Оказавшись на улице, Михаил поднял голову к небу. Высоко наверху поблескивал громадный стеклянный купол, защищающий гранд-отель от непокорной марсианской стихии. Они остановились у блестящего черного электромобиля с золотым, красным и серебряным узором. «Узнав» Михаила, машина распахнула заднюю пассажирскую дверь. Мэйнслэйв дождался, пока Михаил сядет, и занял сиденье напротив.

– Господин Севастьянов, желаете небольшую экскурсию по отелю или сразу поедете в особняк?

– Домой. – Тихо сказал Михаил. – Устал.

– Конечно. – Мэйнслэйв понимающе покачал головой и дал команду бортовому компьютеру. – Бульвар да Винчи, особняк A19.

Электромобиль плавно тронулся с места. Они покинули сектор прибытия, и уже через минуту мчались по одной из центральных улиц.

За окном проплывали аккуратные домики на пять-шесть номеров. Одни увиты плющом, другие – окружены строгим английским садом. В городе было зелено и солнечно. Идеальный день для прибытия. Михаил приоткрыл окно и с наслаждением дышал свежим воздухом. Ветер в одну секунду растрепал тщательно уложенную ещё на корабле причёску.

Вот он, запах Марса. Свежескошенная трава, цветы и ещё что-то тонкое. Едва уловимое, как из детства.

– Мы только что проехали серебряный уровень. Очень мило, не находите? Но, на мой вкус, шумновато, – доверительно сообщил Мэйнслэйв и подмигнул Михаилу. – Видите КПП? Впереди золотой.

Миновав кипарисовую аллею, электромобиль сбавил ход перед воротами. Система моментально считала информацию о пассажирах, и ворота раскрылись. Автомобиль набрал полный ход. Они проезжали улицу за улицей, а надписи на указателях мелькали так, что Михаил едва успевал читать их: Азимова, Кларка, Булычева, Уэллса… Дома в золотом уровне были богаче, с просторными садами, бассейнами и теннисными площадками.

Несмотря на свежий воздух, от постоянных поворотов Михаилу сделалось дурно. Зашумело в висках, к горлу подкатил ком – пониженная гравитация давала о себе знать. Он стал медленно сползать по сидению. Мэйнслэйв тут же приказал машине замедлить ход.

– Вам нехорошо? Может, выйдем, проветритесь?

– Нет, нет. Поедем.

Мэйнслэйв легонько пожал плечами, и машина возобновила ход.

Лучше закрыть глаза, чтобы не штормило. Вот-вот, так полегче. И ветерок в шею. Михаил погрузился в прошлое. Стоит на палубе и в последний раз видит угасающий в глубине космоса шар Земли. Отвернулся. Доктора в кургузых белых одеждах, похожие на инопланетян, ощупывают его тело. Инженеры колдуют вокруг криокамеры. Страшно? Совсем немного. Потом – последний глоток воды перед тем, как его заморозят заживо. Заживо. Страх всё сильнее. Нужно скорее ложиться. Засыпать и ни о чём не думать. Клубы криптона окутали его, словно туман из капелек застывшего времени. Последний блик света. И абсолютная тьма.

Из тьмы неожиданно выплыло круглое лицо Мэйнслэйва.

– Михаил? Проснитесь. Мы приехали.

Машина остановилась на бульваре Леонардо да Винчи перед особняком А19, где Михаилу предстояло беззаботно провести остаток жизни.

Улица перед домом выложена упругой искусственной брусчаткой. Все дороги в платиновом уровне «Адена» были напечатаны прочным современным полимером, но мимикрировали под асфальт. Декоративный каменный заборчик вокруг особняка доходил Михаилу до пояса – ещё на полтора метра вверх возвышались кусты живой изгороди.

– Пожалуйста, посмотрите в сканер. Это вместо ключей. – Майкл помог Михаилу вылезти из машины.

Сканер кратко пикнул. Причудливые металлические растения, из которых состоял узор на калитке, пришли в движение и расступились, открыв Михаилу проход. Уютный дворик и небольшое крыльцо с лестницей. Возле него уже выстроились опрятные горничные в количестве трех душ.

– Не желаете ли…

– Нет. Всё потом. Я плохо себя чувствую, – холодно ответил Михаил.

– Пригласить к вам врача?

– Нет. Может быть, завтра, если… В общем, не надо.

– Проводите господина Севастьянова в спальню! – скомандовал Мэйнслейв.

Одна из горничных заботливо взяла Михаила под руку и повела в дом. Интерьер готовился по личному проекту Михаила, поэтому он помнил, где должна находиться спальня. Теплые и очень ласковые руки сняли с Михаила всю верхнюю одежду.

– А теперь – спать… – откуда-то сверху сказал невероятно родной женский голос.

Михаил засыпал. На границе сна и яви его ошпарило притуплённое чувство стыда за грубость с Мэйнслэйвом и горничной. Но секунду спустя эту горечь уже заглушила волшебная анестезия глубокого забытья.

Рыжевато-красные лучи марсианского солнца последний раз скользнули по черепице особняка А19. Это был первый марсианский закат Михаила. С заходом солнца на бульваре да Винчи вспыхнули галогеновые огни. В комнатах первого этажа также зажегся свет – горничная точно и аккуратно выполняла свои обязанности, оберегая сон космического скитальца. Электронная начинка дома чутко анализировала данные от сотен биодатчиков, рассредоточенных по кровати. Все было подчинено единой цели – сделать новую жизнь обитателя счастливой и беззаботной.

Михаил видел сон. Или это сон, опутав истощённое тело Михаила, смотрел на него. Изучал.

Снились лица из прошлой жизни. Секретарши со злыми причёсками. Синие костюмы топ-менеджеров, как всегда, слишком тесные в талии. Столы, ряды столов из дешевого алюминия. Атомный император в сопровождении свиты роботов.

Всё кружилось как в снежном вихре. Из него то и дело выскакивали планшеты с просроченными задачами. Карточки и ай-ди. Михаил попытался кричать, но воздуха не было. В самый последний момент, когда он был готов задохнуться, мир завибрировал. С неба полился Шопен, и он дышал им, жадно поглощая аккорды и ноты.

Музыка незаметно сошла на нет, и других снов Михаил в эту ночь не видел.

Утро. Затемнённые стекла в панорамных окнах постепенно светлели, готовясь впустить в просторные комнаты каждый фотон утреннего марсианского солнца. Пение птиц за окном заставило особняк слегка приоткрыть их – дом знал, что это обязательно напомнит Михаилу о детстве, когда он вставал пораньше, чтобы встретить последний рассвет летних каникул.