Мы зашли на уступ, заросший кустарником.

— И когда вас найдут, вы выложите все, что знаете, возьмут вас наши или нет. Форсированного допроса вы не выдержите.

— И что вы предлагаете?

— Уже ничего.

Смит оказался быстрым. Когда я перешел на ускорение, то ствол его «Беретты» оказался на уровне моего бедра. Я сделал отшаг в сторону, взял его руку на треугольник, и сместил ствол так, чтобы он смотрел точно под подбородок противника. Тах! Расцветающая вспышка выстрела, затвор медленно-медленно поехал назад, и я успел увидеть, как пуля, сминая кожу, входит Смиту под подбородок.

Я быстро отошел метров на десять, и вышел из ускорения. Звук больно ударил по перепонкам, а из макушки Смита вылетело красное облако. Стукнулся о землю выроненный пистолет, рядом с еще прыгающей, курящейся дымком гильзой.

Я быстро осмотрел себя — нет, не попали тупые мозги Смита на меня. С одной стороны, его можно понять — если меня возьмут, то я могу слить и его, хотя именно мне проще остановить свое сердце, чтобы избежать напрасных мучений. А с другой стороны — был бы ты нормален, еще бы и с прибылью отсюда ушел, разошлись бы тихо-мирно. Но все закончилось вот так. А что, собственно у Смита на меня было? Только мои липовые данные, уже засвеченные. После возвращения из мертвых он не знал обо мне ничего, чего не было бы известно другим, интересующимися мной. Ни нового имени, ни адреса — совсем ничего. И тем не менее, достаточно будет моей симпатичной рожи, чтобы запустить поиск по камерам, и рано или поздно, скорее всего поздно, на меня выйдут либо одни, либо другие. Пора бы задуматься о побеге обратно, в РИ. Оставался только вопрос, с какими объятиями меня ждут там. Интересно, как там справляется папА?

— Вот заключение моих экспертов, — Голицын протянул Драбицыну лист бумаги.

Граф прочитал внимательно заключение, затем достал такой же сложенный вчетверо лист бумаги и развернув его, поставил рядом. Князь Голицын недовольно нахмурился, увидев логотип «ВоронБио» на нем.

— Не обижайтесь, Ваша Светлость, — сказал Драбицын. — Я должен был получить заключения от двух независимых экспертов. Но ваше, конечно, подробнее.

— У меня и специалисты соответствующие, — все еще недовольно произнес князь.

— В общем ваши заключения совпадают. Это касьяновский «Ретровир».

— Да, высоко поднялся Касьян при Радзиловском, — недовольно скривился князь.

— Зато и падать дольше придется, и ударится больнее. Если совсем не расшибется.

— С удовольствием за этим понаблюдаю. Чем я еще могу помочь, граф? Если нужна моя дружина — берите, она только и ждет команды.

— Лучше не надо, Ваша Светлость. Над этим, — Воронцов махнул листком, — есть кому поработать. А вот меня интересует другой вопрос. Согласно моим сведениям, у вас есть своя частная тюрьма…

— Вы хорошо осведомлены граф, сказал бы даже «слишком», если бы мы не были союзниками. Надеюсь потом это знание не будет использовано мне во вред… — сказал князь.

— Не будет, даю вам слово офицера. Вы же меня знаете.

— Знаю, поэтому и с вами. Нужна будет камера для этого? — Голицын кивнул на листок бумаги.

— Да. Когда поднимется шум, его будут везде искать. Но он мне нужен для показаний, а потом и как свидетель военно-полевого суда по делу о покушении на Государя.

— Не беспокойтесь, граф. До суда он доживет. Это я даю вам свое слово. Привозите.

— Ну привезут его другие, а конкретно…

— Итак, вот наша цель, — Драбицын стоял перед той самой командой, которую Радогорцев использовал для тех дел, когда надо было действовать не по закону. Марта, Кот, Рык, Гром… Граф был в курсе о существовании личной команды ликвидаторов деда Козьмы, но упорно закрывал глаза на ее существование — все, что для Империи, все на благо. Даже если это беззаконно. Ну террористы и прочая сволочь тоже кодексы в туалете на гвоздик вешают, а в эту игру можно играть вдвоем.

— Это профессор молекулярной биологии Лопатин, доктор биологических наук, член-корреспондент ИАН и прочее, и прочее. Запомните это лицо, — Драбицын раздал фотографию профессора, сделанную сегодня утром наружкой Воронцова. — Так он выглядит сейчас, фото актуально. По отчету наружного наблюдения за два дня, более ранних нет, профессор бывает только на работе и дома, даже выпить не выходит, все ему приносит экономка. При том он старается не привлекать к себе особого внимания, ездит на «Лесснере» позапрошлого года. Вот, ознакомьтесь.

Граф раздал фотографии автомобиля во всех ракурсах с госномерами.

— Адреса и все остальное, что вам надо знать — в этом конверте.

— Какие будут указания?

— Взять живым, вреда не причинять, потом сдать Деду.

— Разрешите выполнять?

— Выполняйте.

…Марта захлопала в ладоши и запрыгала на морозе. Все-таки январь, Крещенские морозы через пару дней должны стукнуть. Нет, ну его к черту, она посидит в машине, наблюдая за окнами кабинета Лопатина, которые хотя и были прикрыты жалюзями, но через дырочки в пластинах пробивался свет. Только вот близко нельзя подъезжать, приходится сидеть аж в двух кварталах от лаборатории. Впрочем, мощная оптика компенсирует расстояние. Ну и задержался на работе профессор, надеюсь не останется на работе на всю ночь? Свидетели и исполнители товар скоропортящийся, поэтому нет времени ждать — завтра его могут выловить в Неве с заточкой под лопаткой или странгуляционной бороздой на шее. И все, тогда ниточка оборвется.

Вроде бы доктор наук закончил — свет в кабинете погас. Марта приникла к монокуляру. Все, вот и он. Через стеклянные двери видно, как он расписался в журнале на вахте, и вышел из здания. Марта затаила дыхание. Профессор открыл дверцу своего зеленого седана, и сев в него, включил зажигание, вспыхнули стопы.

Все, на это ее миссия закончена. Она нажала кнопку быстрого набора на сотовом.

— Бабушка пришла.

— Хорошо, провожу старушку, — на том конце трубы был Кот. Теперь его задача — поработать трассовым сопровождением, и передать его группе захвата по достижению установленной точки.

Лопатин черттыхался. Опять какой-то урод поставил фургон на дороге, не подъехать, не пройти. Он выключил зажигание, и выше из машины.

— Эй вы там! — забарабанил он в заднюю дверь фургона. — Уберите вою колымагу!

Хлопнула дверь со стороны водителя, и послышались шаги по поскрипывающему снежку.

— Зачэм шумишь, дарагой! — перед ним появился скалящийся в шестьдесятчетыре зуба восточный человек.

— Убери свой рыдван, мне надо проехать!

— А надо? — акцент мигом исчез.

Лопатин немного опешил, и тут ему на голову набросили что-то черное, а потом он почувствовал укол в шею, и наступила темнота.

— Давайте его в фургон, — Козьма открыл заднюю дверцу. Дальше я один. А вы позаботьтесь о его машине.

— Есть, — сказал Рык. — Пошли!

— Сейчас, шприц уберу, — Гром ловким движением надел колпачок на иглу. — Пошли.

…Пробуждение Лопатина было паршивым. Во-первых, он ничего не помнил из произошедшего. Во-вторых, болела голова, и даже подташнивало, как после операционного наркоза. И тут он вспомнил все — и фургон, и укол…

Открыв глаза, он попытался вскочить на ноги, но нет, его руки и ноги были чем-то прикованы. Он неверяще посмотрел вниз — его запястья были прикованы к железным поручням стула, на котором он сидел. А где он вообще находится? Небольшая полутемная комната, стол и двое господ, сидящих перед ним, и смотрящих на него в упор.

— Вы, вы…

— Да, мы. Позвольте представиться…

— Я вас знаю, вы граф Драбицын.

— Ну надо же, как дешевые СМИ меня разрекламировали, — пожаловался граф деду Козьме, сидящему рядом.

— А вот вас я не знаю…

— Ну тогда позвольте представиться, — с милой улыбкой Деда Мороза, пристраивающего петельку к потолку под табуреткой для непослушных детей, сказал второй. — Генерал Радогорцев, начальник службы охраны Его Императорского Величества.