Что за тайный шифр пыталась сообщить моя пассажирка?

– Билайн, – извиняющаяся улыбка сонной женщины в уютном халате моментально подарила покой, – Спокойной ночи, Михаил. И простите, что накинулась на Вас.

Дверь закрылась, но я успел услышать голос её матери: «Хороший мальчик. Люблю высоких».

1860 год

– Был у Уильямсов сегодня. Томас поспешно уехал в Вашингтон к дяде, – подслушала я, подавая второе блюдо за ужином. Обедали они вне дома, а юная мисс просидела в комнате в пеньюаре до самого вечера.

Кэролайн резко втянула воздух и уронила вилку от такой новости. Но родители предпочли оставить без внимания неуклюжесть дочери. Она-то рассчитывала на предложение руки и сердца, а немолодой лже-Ромео смылся, оставив девушку наедине со своим позором.

– Чарльз, кажется, вчерашние ночные похождения не остались втайне. Я была flummoxed15 сегодня, когда в гостиной миссис Скотт мне предложили самый скромный стул дальше всех от хозяйки в то время, как остальные дамы, которые съехались обсуждать благотворительный бал, были молоденькими замужними девчонками, но при этом сидели в мягких креслах.

Я, как соучастница преступления, поспешила смыться в кухню и не высовываться до окончания ужина, склонив Роуз прикрыть меня.

Артём простоял в коридоре отделения полиции восемь часов, ни разу не присев. Как только его пригласили в кабинет, мужчина закрыл книгу и уверенно направился к столу, где в ящиках копошился старший лейтенант Комаров.

Артём развернул низкий стул под углом в 45 градусов, чтобы не сидеть, как провинившийся подросток в кабинете директора школы. И подарил ногам долгожданный отдых, не дожидаясь приглашения сотрудника полиции. Актеру театра не привыкать часами стоять, но сегодня рекорд был побит.

Артём расстегнул пуговицы на элегантном пиджаке и вытянул руки на подлокотниках. Внутри он досадовал на то, что допрос ведет не женщина, что существенно упростило бы разговор. Слабый пол, как известно, бессилен перед звездами театра и кино. Наконец, Комаров нашел какую-то бумажку и привстал, чтобы обменяться рукопожатием, по-прежнему всматриваясь в находку, а не в глаза своего посетителя. В этот момент Артем подошел к столу старшего лейтенанта сбоку и, приветствуя его, опустил брови.

– Старший лейтенант, чем я заслужил повторной аудиенции в этом «комфортабельном» месте? – последние два слова были произнесены с насмешкой. – Мне казалось, мы исчерпали темы для разговоров в прошлый раз, – мужчина смотрел между глаз своего собеседника, что впрочем и продолжал делать в течение следующего часа.

– Выяснились некоторые детали, – пробурчал себе под нос старший лейтенант, поправляя сползшие очки. Наконец он оторвал хмурый взгляд от документа и посмотрел на Артёма. – Вы должны были лететь на гастроли сразу же после Нового года в Лондон. Были в списках на бронь ещё с начала декабря. Но потом произошла череда странных событий. Догадываетесь, о чем я?

– Пожалуйста, говорите, я послушаю, – великодушным тоном сказал Артём.

– Так вот, позднее в декабре бронь отменили и взамен включили другого человека. Некоего Сергея Дворецкого. А в журнале «Афиша» появилась статья о Вашем отвратительном выступлении на премьере «Красного и черного», якобы Вы забыли слова во время спектакля. Я ничего не упустил?

Артём лишь снисходительно улыбнулся, даже не переменив свою позу и, по-прежнему, не отводя глаз от переносицы Комарова.

– Но вот, что занимательно – после знакомого нам обоим происшествия в новогоднюю ночь, Ваша фамилия опять появилась в списках, и Вы вылетели в Лондон со всей остальной группой на гастроли… – здесь следователь сделал паузу, – с тем самым спектаклем, на котором вроде, по словам журналиста, публично опозорились всего пару недель назад.

– Старший лейтенант, Вы решили стать театральным критиком? Так я 15 лет уже играю в театре, а пресса всякое может строчить. Это их хлеб. И как Ваша находка относится к трагедии молодой костюмерши?

– Не думаю, что это совпадение, – Комаров подался вперед и сложил пальцы домиком, уперев локти в стол. – В паре с Вами в спектакле госпожу де Реналь играет эффектная Елизавета Оболонская. Ох, и красивая женщина. А какая фигура точеная. Все эти совместные репетиции, наверное, так сближают… – следователь вновь многозначительно молчал. – Вас обоих ждал Лондон. Наверное, роскошные номера-люкс. Но вот же гадство, накануне выходит статья, поливающая грязью Ваш талант. А родственница потерпевшей работает журналистом в печатном СМИ. Хотя и не в журнале «Афиша». Но кто откажется оказать услугу коллеге по цеху?

«Чёрт, так значит, всё-таки не в «Афише»? Да эту статью мог написать кто угодно. И никакой связи тут не было», – выругался про себя Артём.

– Господин следователь, мне известно, что законодательством запрещено задавать на допросе наводящие вопросы, поэтому можно, пожалуйста, ближе к делу. Что конкретно Вы хотите спросить?

– Какая похвальная грамотность. Вот и вопрос. Вы состоите в сексуальных отношениях с Членом Совета Директоров Омега-банка? И да, мне известно, что госпожа Митрошина входит в попечительский совет театра, а её ежегодный взнос составляет 250 тысяч евро, – Комаров смотрел в упор на актера. – Иначе такие «талантливые» актеры давно просили бы милостыню.

1860 год

Из спальни Кэролайн через распахнутую дверь доносился визгливый голосок:

– Пусть убирается, чтобы глаза мои её больше не видели. Ненавижу.

Я стояла неподвижно в холле первого этажа, вслушиваясь в разговор, который явно касался моего будущего.

– Ягненочек, кто будет одевать тебя, собирать волосы в прическу и купать по утрам?

– Да кто угодно, лишь бы не она. Чем Роуз плоха?

– Кэролайн, ты предлагаешь ничего не смыслящую в этом деле кухарку поменять местами с няней, которая вырастила тебя с пелёнок?

– Нелли выжила из ума. От неё пользы не больше, чем от обычного раба с поля. Я сейчас докажу. Не-е-елли! – закричала капризная пакостница.

Когда я вошла в комнату, Кэролайн со злостью бросала на кровать самые разные шляпки. Что она задумала?

– Какая из них «биби»? – с вызовом в голосе сказала девчонка.

Думать нужно было быстро. Мне устроили настоящий экзамен по женской моде 19 века.

Передо мной лежало 5 разных головных уборов: уже известный мне черный боулер с длинным пером, похожий на мужской мини-котелок с вуалью, соломенная шляпа с широкими полями и пришитыми локонами, что-то нагроможденное кружевами, бантами и бусинами, дальше головной убор, больше подходящий престарелой бабушке для сна, и малюсенькая вещица, которая едва прикроет голову.

Биби, биби… Наверное, что-то мелкое. Ткнула пальцем в шляпку-малышку, молясь, чтобы моя ассоциация не подвела.

– Да она наугад показала. Ей повезло, – начала капризничать брюнетка.

– Кэролайн, хватит вести себя, как ребенок. Тебе уже шестнадцать лет. У меня полно дел, – Грейс развернулась и с достоинством покинула комнату.

Кэролайн выставила свой маленький пальчик, указывая на меня, и изо всех сил старалась придать лицу грозный вид:

– Я выведу тебя на чистую воду! И тогда ты отправишься на поле собирать хлопок.

– Может, я действительно подзабыла от старости кое-какие эти Ваши великосветские штучки, только вот Роуз сдаст господам сразу же любую шалость и Ваши любовные hanky-panky16. А я обещаю, что отныне буду хранить секреты. Идёт? – я размахивала перед ней белым флагом.

– Что ещё за словечки такие у тебя? Hanky-panky? Опять заговорила на своём непонятном черном языке? Buvvuh, summah, def, dis17, – Кэролайн начала кривляться, произнося притворно низким голосом странные слова, которые, вероятно, прежняя я употребляла в речи. – А я уж было испугалась, что тебя подменили.