Или просто проповедует ЗОЖ, а чтобы информация лучше усваивалась его собеседницей, периодически касается её руки. И это прекрасно! Новиков бы меня не простил, испорть я его свадьбу неминуемой стычкой.

- Мне не привыкать. Козлов тянет ко мне как магнитом.

- Ты опять? Давай сегодня сделаем исключение? Вон, жуй торт, - аппетитный, с красными ягодами в бисквитных прослойках. Сонька уплетает его за обе щеки, не обращая внимания на других ребят, копошащихся под ритмичную композицию у детского стола... Слушайте, она ведь и вправду на меня похожа. Когда сидит вот так, ковыряясь вилкой в приторном десерте. Нос мой, и, кажется, лоб... Ей же можно есть торт?

- Вась, у Сони же не будет запора от одного кусочка? - обеспокоенно нахмурившись, обращаюсь к бывшей супруге, неспешно потягивающей вино. Это же нейтральная тема верно? Ага, лишний раз подтверждающая, что я хренов бабник...

- Отцовские чувства проснулись? - наверно, поэтому Вася так ехидно ухмыляется? Чёртовы Вишенки... - Не знаю. Но минут пять назад она жадно жевала сдобную булочку. Если бы ты тратил меньше времени на флирт со студентками, мог бы это заметить.

Флирт... Всё-таки, госпожу Некрасову ничто не изменит - она во всём будет искать подвох, приписывая мне несуществующие достижения. Провожаю взглядом подошедшего к ней бугая, прямо сейчас усаживающего на своё место, и не остаюсь в долгу: мы с ней вместе в этом увязли.

- Я хотя бы работал, а вот ты могла бы и уделить девочке две минуты.

Тётка, как-никак. Опять же женщина: сколько бы она ни вешала окружающим лапшу на уши, уверяя, что материнский инстинкт и она вещи несовместимые, я-то уж знаю, как обстоят дела на самом деле. И что к девочке она прикипела, пусть и старается убедить себя в обратном. Чёртова дурость - легче заставить себя поверить, что тебе этого не нужно, чем жить с осознанием, что как бы ты не билась, желаемого всё равно не получишь.

- Я уделила ей две недели. Этого мало? - Вася нервно бросает вилку на стол, а её отважный рыцарь уже с подозрением косится на меня...

- Василиса, у вас проблемы?

- А если так, вы способны их решить? - не щадит и его, пригвождая к месту сверкающими глазами. - Спасибо, Ваня. Всё хорошо. Ешьте свой торт, с ним я сама разберусь.

Вилкой заколет или огреет бутылкой по голове. С неё станется - ведь пусть мы и развелись, но ревновать друг друга так и не разучились. Интересно, сможем когда-нибудь? Лет через десять, к примеру, когда случайно столкнёмся на выходе из кафе или у какого-нибудь супермаркета? Потому что верится в это с трудом.

Хмыкаю, вальяжно расположившись на стуле, и несколько минут любуюсь её профилем. Ладони зудят, призывая меня коснуться её плеча, но прежде чем я отрываю руку от колена, женщина вскидывает голову, так и не донеся до рта очередной кусочек свадебного пирога. Испуганно мечется взглядом по залу и с шумом отодвинув стул, шепчет побелевшими губами:

- Клубника...

Причём здесь, на хрен...

- Сонька! - реву на весь зал и мчусь вслед за своей перепуганной супругой.

Все хотят детей. Возможно, на разных этапах жизни, но рано или поздно, каждого посещает мысль о продолжении рода. Я одно время тоже мечтал. О сыне. Стандартный набор желаний: водить его на футбол, мазать разбитые коленки зелёнкой, учить держать удар и гордиться, когда он вырастит порядочным человеком. Наверно, в этом и состоит вся странность нашего бытия: когда ты перестаёшь о чём-то думать, тебе преподносят неожиданный подарок...

Сонька таращит на нас с Васей серо-зелёные глаза и даже не замечает, как кусок насаженного на вилку бисквита падает аккурат на её пышную юбку. Бледно-розовую, как говорит моя бывшая жена, пудровую. Испуганная, с лёгким румянцем на скулах и приоткрытыми от удивления губами, эта девочка даже на сотую долю процента не осознаёт, какой ужас заставила нас пережить.

В последний раз нечто подобное я испытывал в прошлом июле, когда мертвецки пьяный сидел на диванчике в своём ателье, вздрагивая от звуков рыданий любимой супруги. В тот момент уже окончательно потерянной для меня, ведь есть вещи, которые в мгновение ока затмевают собой миллион хороших поступков. Она плакала в голос, я же рыдал душой: нет ничего ужаснее, чем сдаться в шаге от победы.

Я тяжело дышу и наверняка выгляжу странно, намертво вцепившись в отобранную у ребёнка тарелку, а Василиса лихорадочно бегает глазами по столпившимся у стола гостям.

- Что ж вы за дураки?! О таком предупреждать нужно! А если б отёк Квинке? Кто вам только ребёнка доверил? - музыку выключили, и суровый голос женщины лет пятидесяти, стремительно надвигающейся на нас с другого конца зала, ревёт в ушах, мгновенно достигая цели - мы оплошали. Забыли о девочке, зато не упустили момента, чтобы в очередной раз друг друга уколоть. - Чего столпились? Празднуйте! Здесь вам не цирк!

Она расталкивает локтями полупьяных гостей и когда с первыми аккордами танцевальной композиции всё вокруг приходит в движение, опускается на корточки рядом с Соней. Касается рукой её подбородка, внимательно осматривает щёки, не оставляя без внимания и не прикрытых платьем рук.

- Ела клубнику? - спрашивает куда мягче, и не даёт малышке отвернуться? - Только не ври.

- Нет...

- В тортике, Сонь. Ты же видела ягодки? - теперь и Вася включается в этот допрос. Не слишком-то прилично, теснит плечом то ли врача, то ли не понаслышке знакомую с аллергией даму, и, припав губами к детским пальчикам, тепло улыбается. - Может, ты не поняла, что это клубника и съела парочку?

Девочка, задумчиво хмурит лоб, и ровно двадцать секунд, пока она не торопится отвечать, я взываю к милости Богов: "Пусть скажет нет!". Ведь я ужасно боюсь того, что может произойти. Даже сыпь на щеках и та пугает меня до чёртиков. Тут ведь неважно, соврала ли нам Вера: Сонька человек! Маленький, совершенно беспомощный в этом большом и жестоком мире, и, кроме нас, защитить её некому. А я, вместо того, чтобы беречь, подверг её опасности, не догадавшись проверить меню. Тут соки рекой льются, а я слежу лишь за похождениями бывшей супруги!

- Ну вроде одну... - слышу испуганный тоненький голосок и опускаю глаза на тарелку, которую продолжаю держать в похолодевших руках. Кусок, конечно, огромный, но ей, похоже, больше пришёлся по вкусу крем. И к нашему счастью, он белый.

- Тёть Вась, - я ставлю посуду на стол и сажусь на соседний стул, а Соня виновато втягивает голову в плечи. - Пап, вы меня ругать будете ? Он просто вкусный такой...

Ну вот, шмыгает носом. Раньше считал, что не выношу женских слёз, а стоит крупной горошине пересечь пылающую детскую щёчку, жалею, что матерится в приличном обществе не принято. Это ведь мы недоглядели, разве честно, что весь удар она берёт на себя она?

- Нет, Сонь, - пододвигаюсь ближе и неуверенно касаюсь хрупкого плеча, накрывая ладонью три ряда кружевных рюш. Ощущения странные, а если учесть, что я стараюсь держать между нами дистанцию, это добровольное нарушение границ даётся мне нелегко. Позволяю своему сердцу, немного выровнять ритм, и уже куда уверенней привлекаю девочку к собственной груди. А она и рада: перебирается ко мне на колени и утыкается сопливым носом в дорогую ткань пиджака...

- Ты не виновата. Это нас с твоим папой нужной ругать, - я глажу девочку по спине, а Васёна поправляет съехавшую с её макушки заколку. Произносит эти слова и смотрит на меня. Выразительно так, впервые после развода долго не отводя взгляда в сторону. Не будь я так сосредоточен на собственных переживаниях, наверняка без труда прочёл бы каждую её мысль.

- Родители, называется! У вас хоть антигистаминные препараты есть? - женщина, выпрямляется на ногах, обутых в высоченные каблуки, и, заприметив на подносе с фруктами пару опасных ягод, без зазрения совести складывает их в чью-то пустую чашку из-под чая. - Чего молчите?

А что сказать? По части медикаментов у нас Вася ответственная... И прямо сейчас временно исполняющая обязанности Сонькиного педиатра, опускает голову, скрывая лицо за завитыми в спиральки прядями.