– Да, дело действительно плохо, – согласился он, внимательно выслушав старого товарища. – Но ты ведь понимаешь, что я теперь не могу тебя отпустить? Ещё утром я отправил к конунгу гонца с дурными вестями. Он захочет поговорить с тобой лично.

– Что будет с Агне и девочкой? – Къелл остановился как вкопанный.

– Их будут искать. Мне жаль, но такие деяния не должны оставаться безнаказанными, – Ингве всё ещё с надеждой заглядывал в глаза норду. Он боялся, что тот сейчас рванёт в лес. Нет ничего позорнее, чем стрелять в спину товарищу. Особенно если тот не ведает, что делает.

– Они не виноваты. Ни в чём.

– Это знаешь ты. Я хочу тебе верить. Но сказать такое конунгу – значит обвинить его в случившемся. Это же он прислал вам лекаря.

– Если я прибуду к конунгу и попытаюсь его убедить в том, что ведьмы не виноваты. Есть шанс, что от Агне отстанут?

Ингве невольно передернул плечами.

– Молчишь? Вижу, ничего хорошего мне сказать не можешь.

– Врать тебе и изворачиваться не стану, – подтвердил доверенный. – Тебя несколько раз допросят. Пригласят опытную вёльву, чтобы она подтвердила, что твои слова – это правда, а не навеянный морок. Это время.

– Агне и Богданку скорее всего разыщут и убьют. Я должен их предупредить.

– Нет, Къелл. Я не могу тебя теперь отпустить, – Ингве напрягся, ожидая, что собеседник кинется на него с кулаками, но норд только вздохнул.

– А я не могу остаться. Что ты будешь делать, если я уйду?

– Пойду со своими людьми по твоему следу. Ты приведешь нас к ведьмам. Там вас троих и порешат.

– А если я пообещаю через два дня вернуться?

Ингве задумался.

Къелл вёл себя не как одержимый, подконтрольный ведьме воин. Он был сам собой – спокойным, рассудительным. Если не считать, конечно, сцены, которая разыгралась над трупом лекаря. Но тут его тоже можно понять – у доверенного самого давно чесались руки. А ведь это не его близких погубил пришлый доктрус.

– Я хочу тебе верить, Къелл, – Ингве закрыл глаза, принимая решение. – Иди. Я жду тебя два дня. Потом иду по твоему следу.

Норд только благодарно кивнул. А что говорить? Слова излишни. И поспешил скрыться в лесу. Тихо, как кошка. Только ветви кустарников качнулись, словно от порыва ветра.

Ингве ещё долго стоял на месте, размышляя, правильно ли он поступил. Ему хотелось верить, что да.

Когда в предрассветной тишине раздался стук в дверь – Агне вздрогнула. Сон слетел с неё вспугнутой птицей. Богданка тоже проснулась и опасливо прижималась к своей наставнице, памятуя о том, чему та учила.

Ведьма потянулась сознанием к двери и удивлённо вскинула брови.

– Это Къелл, – тихо сказала она, вставая с топчана и успокаивающе гладя девочку по взъерошенной макушке.

Агне торопливо отодвигала засов. Она почувствовала не только норда, но и его состояние. Женщина посторонилась, впуская его в дом.

– Вам нужно уходить. Сегодня, – поздороваться Къелл даже не подумал: для него последние два дня слились в одни утомительно тяжёлые сутки.

– Где остальные? – Агне уже знала ответ на свой вопрос, но до сих пор не могла поверить, что всё случилось наяву.

– Мертвы. Все, – Къелл был настолько взволнован, что не смог сесть на освобождённый топчан, продолжая диким зверем метаться по единственной крошечной комнате. – Во всём, что случилось, обвинили тебя.

Внешне спокойная Агне, убедившись в своей страшной догадке, только закрыла глаза, душа непрошенные слёзы. Черты лица её заострились, скулы впали, отчего она стала походить на хищную птицу.

– Мы сейчас же выдвигаемся в Бъёркё, – как ведьма ни старалась сдержаться, её голос всё равно предательски дрогнул. – Богданка, собери всю утварь и приготовь нам поесть. Я позову Асофа.

– Вам нельзя туда, – Къелл, наконец, остановился, в упор глядя на женщину. – Люди конунга будут вас везде искать.

– Но я ни в чём не виновата.

– Это знаю я. Это знаешь ты. Но со стороны всё выглядит иначе.

– Значит, нам никуда нельзя, – грустно усмехнулась она. – Что ты предлагаешь?

– Вы отправитесь в Сигтуну[5]. И сядете там на корабль до Ладоги.

– Где это? И что мы там будем делать?

– Это Русь. Новгородское княжество, – он кивнул в сторону Богданки, которая, услышав знакомые названия, заметно приободрилась. – Она знает язык. Не пропадёте. Будете ждать меня там.

– Что? Ты не идёшь с нами? – Агне удивлённо вскинула брови, на её лбу залегла глубокая морщина.

– Нет. У меня здесь осталось важное дело.

По лицу ведьмы было видно, что она хочет возразить, но всё же, сделав над собой усилие, согласилась:

– Хорошо. Мы будем ждать тебя там.

– И ещё, – Къелл посмотрел ей в глаза. – Если я не прибуду по весне – вы отправитесь по речному пути в Киевское княжество[6], ты же оттуда?

Последний вопрос был адресован Богданке. Девочка согласно кивнула.

– Там вам будет легче устроиться.

– Быть может, нам лучше остаться ждать тебя в Ладоге?

– Нет. Опасно. Там часто бывают наши корабли. Можете нарваться на неприятности. В Ладоге прямо у порта есть постоялый двор, хозяин там Фёдор. Здоровый мужик, чернявый, не похож на наших. Ты его ни с кем не спутаешь. Если отправитесь без меня – можешь оставить у него послание. Запомнила?

Агне кивнула.

– Хорошо, – Къелл подался вперёд, расставив широко руки, и ведьма удивилась – никогда раньше норд не выказывал порывов к объятиям – но всё равно подалась навстречу.

В руке Къелла блеснул клинок. Богданка, увидев это, настолько удивилась, что даже не закричала. Она белкой кинулась к ним, намереваясь спасти Агне, вырвать её из объятий норда, но не успела.

Резкое движение, росчерк клинка, удивлённый взгляд ведьмы, ощутившей вдруг небывалую лёгкость.

В правой руке Къелла осталась её отрезанная коса.

– Две одинокие путницы привлекут к себе слишком много ненужного внимания, – пояснил он, отвечая на немой вопрос ведьмы. – Особенно в море. Теперь ты.

– Нет, – девочка попятилась, обнимая себя за плечи[7].

– Это ради твоей безопасности, – норд наступал. – И безопасности Агне. Вам будет легче добраться до Ладоги, если все будут думать, что ты мальчик. Выбирай: жизнь или коса.

Девочка забилась в угол и заплакала.

– Оставь её, – раздался спокойный голос Агне. Ведьма тоже была раздосадована, что лишилась единственного признака, делающего её хоть немного похожей на женщину. Но понимала, что Къелл прав.

Она забрала у норда кинжал и, задумчиво повертев его в руках, положила на грубый стол.

– Идём на улицу, – Агне кивнула Къеллу. – Поможешь мне развести костёр. От этого нужно избавиться.

Она забрала у Къелла свою косу и решительно направилась к выходу.

– Просто кинь в очаг. Или это какие-то ведьмовские ритуалы?

– Нет. Просто запах у сгоревшего волоса слишком въедливый. Каждый, кто сюда придёт – почувствует его.

Они вышли из дома и некоторое время молчали, пока собирали хворост, и Къелл разжигал костер, раздувая едва тлеющую сосновую кору. Ведьма сидела рядом на поваленном бревне и грустно теребила кончик косы. Норд почувствовал укол совести.

«Вот хэйд[8]! – ругал он Агне, но злился на себя. – Хоть бы слово против сказала. Так нет же».

Он потому и не стал предупреждать о том, что собирается сделать: боялся, что устроит бабью истерику, а у него не было ни сил, ни желания её успокаивать. Сейчас Къелл думал, что лучше бы она истерила.

Для него была понятна реакция Богданки, он не знал, как бы он поступил на её месте. Что бы выбрал? Жизнь или честь?

Наконец, появился маленький огонёк, робко пробуя своими языками подношение в виде жухлой травы и коры. Стоило ему сильнее разгореться, как Агне резким движением, словно видеть больше не хотела, бросила в пламя свою косу.