С широко раскрытыми от ужаса глазами, Роза бросилась в кабинет Оскара Дайбна, разбила стекло металлической коробки на стене и нажала кнопку, тайну которой открыл пират в минуту пылкой страсти…

Внезапный взрыв «Дракона» приписывали удачным выстрелам 16-дюймовой, вновь изобретенной пушки. Никто не узнал, что мир спасла женщина, и имя ее люди не увековечили на величайшем в свете памятнике.

P. S. Читатели этой повести могут подумать, что она является плодом чистой фантазии. Но это далеко не так: последние опыты Теслы почти осуществили «силовые лучи» и «электрические пушки» Кондратия Невеселого, а над выяснением сущности силы тяжести или притяжения небезуспешно работают величайшие современные ученые. Использование же земного электромагнетизма есть лишь дело будущего, быть может, недалекого.

Каждый вечер мы встречались на берегу моря, садились рядом на огромном валуне, одиноко брошенном на песок, и закуривали сигары.

Я познакомился с ним случайно на прогулке. Не могу сказать, чтобы мы сошлись близко. Он узнал от меня, что я художник, пишу эскизы. Сказал даже ему название картины: «Сирены». Жаловался, что никак не могу найти дикого берега со скалами и бурным прибоем. Он любезно указал мне на маленький островок.

— Когда-нибудь в свободный день и в тихую погоду поедемте туда на моей лодке. Я хорошо гребу. На всякий случай есть парус.

Но я так и не мог узнать, чем он, собственно, занимается, зачем живет здесь, на пустынном берегу. Рыбаки говорили, что он живет уже почти два года вдали от поселка. Среди нагроможденных обломков скал на западном краю бухты он построил себе дом. Туда никто не ходит. Суеверные рыбаки уверяют, что, когда Сатана ополчился на Бога, архангел Михаил ударил духа зла копьем и он упал именно на это место. В бессильной ярости стал Сатана ломать прибрежные скалы и бросать в него гигантские обломки. Но они возвращались назад и, наконец, задавили Сатану, который провалился в преисподнюю.

— Там есть пещера и ход в глубь земли до самого ада. Стоит только подойти к страшному отверстию и сказать заклинание, дьявол выйдет, и если ты отречешься от Иисуса Христа, все для тебя сделает.

Рыбаки не знали, где находится такое жерло, не знали и слов заклинания, но верили в легенду и боялись ходить в «Замок Сатаны». К моему новому знакомому они относились недружелюбно. Продавали ему рыбу, морских раков. Но сторонились этого странного человека, поселившегося одиноко во владениях нечистой силы.

И все, казалось, подтверждало легенду. Иногда над скалами поднимался густой дым необычного зеленого и фиолетового цвета. Один из владельцев большого рыбацкого судна во время сильного берегового ветра проходил недалеко от «Замка Сатаны». Ветер нанес клубы этого дыма, и все бывшие на палубе почувствовали отвратительный запах, едкий, от которого спирало дыхание и слезы выступали из глаз.

Ночью иногда над скалами стоял свет. Иные видели там отблески, будто зарницы. Раза два из «Замка Сатаны» слышен был грохот, словно от взрывов.

И рыбаки в один голос прозвали моего нового знакомого:

— Чертов кузнец!

Мужчины все же охотно имели с ним дело, потому что он покупал, не торгуясь, и платил блестящими монетами, очевидно, не адского происхождения, так как на них красовалось изображение Георга, короля английского.

Но женщины и дети боялись «Чертова кузнеца». Матери закрывали пеленой грудных детей от глаза, девушки считали встречу с «ним» дурной приметой, предвещающей измену суженого.

А «он», казалось, не обращал никакого внимания на глас народа и жил по-прежнему уединенно, выходя каждый вечер на прогулку по морскому берегу.

Он рекомендовался мне:

— Оскар Дайбн.

Какой он национальности? Швед, норвежец, датчанин? Но у него глаза не водянисто-голубые, как у жителей севера, а карие, огневые, с желтыми белками. И волосы почти черные, и брови насупленные, и кожа смуглая. Весь сухой, жилистый, мускулистый, с резкими движениями и торопливым жестом, он походил скорее на южанина.

Говорили мы с ним с полчаса по-английски, потом перешли на французский язык, более мне знакомый.

Когда я сказал, что моя родина Россия, он усмехнулся, и заговорил на чистом русском языке. Но ухо улавливало едва заметный малороссийский акцент.

Как же это так? Можно изучить в совершенстве любой язык, но провинциальный говор дается только родившемуся в той местности.

И я понял, что «Оскар Дайбн» только псевдоним, под которым почему-то скрывается этот странный человек.

Я, строго говоря, никогда не разговаривал с Оскаром Дайбном, как беседуют хотя бы случайные знакомые.

Все мои мысли и мечты сосредоточились на будущей картине, но я не хотел мучить собеседника «художественными» разговорами. К искусству он относится не то что бы отрицательно, но уж слишком снисходительно, словно к детской забаве.

Случалось, что мы просиживали вечер молча и молча расходились, пожав друг другу руки.

Иногда на Оскара Дайбна находило что-то вроде столбняка. Неморгающие глаза принимали странное выражение, будто видели что-то невидимое для других. Так продолжалось полчаса и больше. Потом он встряхивался. Смотрел на меня конфузливо и подозрительно и задавал в сотый раз вопрос:

— Так вы скоро кончите свою картину?

И я, в душе обижаясь, отвечал:

— Я пишу здесь только эскизы. Над картиной буду работать в Париже, в своей мастерской.

— Ах, да! Извините, я все забываю…

Однажды утром Оскар неожиданно явился в рыбацкий домик, где я снимал комнату.

— Поедемте на остров. Берите с собою все, что нужно. День чудный. Море, как зеркало.

Я охотно согласился, и мы спустились к морю.

Оскар Дайбн сел за весла, я взялся править.

Он оказался опытным гребцом. От сильных, красивых движений лодка летела, как стрела.

Вот и островок. Мы вступили в тень, бросаемую огромной остроконечной скалой, и причалили к отмели. Оскар бросил якорь. Я вскрикнул от восторга. Скалы здесь внизу сузились и в полумраке хранили тайну влажных недр пещеры, из которой вот-вот выползет морское чудовище. А вершины скал сверкали золотом от косых лучей солнца. Как раз для моей картины!

Я устроился на отмели и жадно начал писать.

Оскар лежал в лодке и курил, следя за кольцами табачного дыма, уносимого едва заметным движением воздуха.

Я увлекся работой и забыл все на свете. Сколько прошло времени, не помню.

— Кончайте, — раздался голос Оскара, — начинается прилив и скоро зальет всю отмель.

Он долго и внимательно рассматривал мой эскиз.

— Да, вы настоящий художник!

Но, когда я влез в лодку, Оскар не спешил отчаливать. С мечтательным выражением лица, которое я видел у него в первый раз, он заговорил:

— Люди страшно гордятся своими научными завоеваниями. А, в конце концов, они делают то же, что и вы, художник, невежественный в науке: подражают природе, вымаливают у нее, чтобы она открыла хоть одну из своих тайн. И бьются, как и вы, отыскивающий тайну красочных сочетаний. Люди горды и самонадеянны. Век пара, бензина и электричества! Завоевания воздуха! А на деле создали неуклюжие дирижабли и эти опасные игрушки — аэропланы. Все это не имеет никакой будущности и скоро наступит время, когда полеты на аэропланах будут в законодательствах всех стран приравнены к покушению на самоубийство и строго воспрещены. Не спорю: человек достиг многого в области техники. Но вы знаете, какая разница между способами передвижения по земле и по воде и воздухоплаванием?

Я не знал, что ответить:

— Вообще… воздушная стихия…