Дмитрий и Марина Рудаковы. 21:39 И что? У наших знакомых ларёк трое из этой банды вскрыли. И тоже камеры стояли. Самые крутые! Видно как днём. Вся тройка в кадре как на ладони, а в полиции на полном серьёзе заявили, что личности установить не представляется возможным.

Баринов. 21:40

Мой совет родным пострадавшего. Будьте спокойны и уверенны. Внутренняя уверенность и сила со спокойствием вам помогут больше, чем метания. Не обращайте внимания на угрозы, ВЫ ПРОСТО СИЛЬНЕЕ СЕЙЧАС, ПОЙМИТЕ, ЧТО ЭТИ КРУТЫЕ СЕЙЧАС БОЯТСЯ ИМЕННО ВАС, ПОЭТОМУ И ПЫТАЮТСЯ УГРОЖАТЬ. ОПОВЕСТИТЕ ПРОКУРАТУРУ, ЧТО ИДУТ УГРОЗЫ.

Александр Буланов. 21:45

Верно, если самим не суетиться, то запросто могут дело развалить. По своему опыту знаю. Я уже 3,5 года воюю, чтобы дело о мошенничестве против меня довели до суда. Наконец-то зашевелились, хотя все доказательства я сам собрал и преступников сам вычислил!

Даша. 22:03

Вы просите имена преступников. Я хотела озвучить, но меня предупредили, чтобы не делала этого, а то нас могут привлечь к ответственности за клевету.

NN. 22:05

Скиньте-ка мне весь расклад. Желательно в подробностях и с фамилиями! Не действуют органы, у нас есть «смотрящие». И на мажоров есть управа!

Даша. 22:07

Может, по телефону?

NN. 22:09

Ок!

Александр Буланов. 22:11

Может получиться такой вариант развития событий (как в моём случае): первая следователь по фамилии Лугина показала кипучую деятельность, написала ооооочень большую кипу ненужных бумаг, но зато сделала все, чтобы запутать следствие и не получить важных доказательств. Удалось через жалобу в Главное Следственное Управление её сменить. Вторая просто ничего не делала: через месяц у неё был отпуск. Третий оказался трусом. Четвёртая (она же была «вторая») опять бумажки поперебирала. Теперь пятая ведёт дело. Похоже, развязка близка. А вы говорите, будут разбираться! Они будут делать всё, чтобы развалить дело. Вот если пьяница медный таз украдёт, они сразу его найдут и посадят, да ещё в газетах про это напечатают, вот, мол, как мы оперативно работаем. Когда же что-то серьёзное, они землю будут носом рыть, чтобы развалить дело. Вот увидите, ни одного свидетеля у вас не будет. Не забывайте, где мы живём.

Баринов. 22:20

РАЗ ЭТИ ЛЮДИ УСТРОИЛИСЬ РАБОТАТЬ, ЧТОБЫ ЗАЩИЩАТЬ НАШИ ИНТЕРЕСЫ, ОНИ ОБЯЗАНЫ ЭТО ДЕЛАТЬ!!!

Александр Буланов. 22:25

ВЫ ИХ КОНТРОЛЁР! Мне пятая следователь сказала: «В моих интересах довести дела до суда». – «Это почему?» – «Иначе вы с нас не слезете!» И вы, Даша, обязаны наказать ублюдков, чтобы другие люди не пострадали в дальнейшем, и, разумеется, за себя постоять, а иначе эта мразь вообще вас загонит в угол!

Надеюсь, этого достаточно, чтобы убедиться, что наша история получила общественный резонанс. А то ли ещё будет после выхода передачи на губернаторском канале!

Утром я ещё раз сходил в нашу больницу, и Любаша написала другое направление, хотя Илья о нём вчера не упомянул, но мало ли, вдруг понадобится.

По пути в Зареченск мы обсуждали, каким образом лучше всего вызволить сына. Впрочем, это было не так уж сложно. Чего проще? Алёшка потихоньку выйдет на лестничную площадку, переоденется и под видом обычного посетителя спустится вниз. Однако вариант этот Кате был не по душе. И сколько бы я ни убеждал, она отвечала одно и то же: «Ну не хорошо это и всё». И тогда мы решили сразу же по приезде поставить лечащего врача в известность: мол, вы как хотите, а мы прибыли за тем, чтобы забрать и перевезти сына в 38-ю, тем более что нас там уже ждут.

И что же?

Стоило это озвучить, как Балакин тут же изъявил согласие и даже как будто обрадовался. Разумеется, после вчерашнего разговора это показалось странным, однако и ничего предосудительного в этом не было. Подумал, может, всё хорошенько взвесил и решил, что так будет лучше для всех. Настоящая же причина откроется позже и принесёт очередные неприятности, тогда же мы от радости не знали, как этого Балакина благодарить, а он только умилительно сиял в ответ: «Ну что вы, не стоит».

Оформление документов отняло больше часа. Наконец нам были выданы на руки выписка, анализы, снимки, а вот медицинскую карту почему-то не дали. Когда я поинтересовался почему, Балакин заверил, что в 38-й нам выпишут другую, а эта, мол, по правилам должна храниться у них, поскольку с неё могут потребовать копию и в полицию, и в суд, и в прокуратуру, да мало ли куда. О том, что мы тоже имели право получить копию, я тогда ещё не знал. Не знали мы и о том, что из специального журнала исчезла запись о нашем поступлении. Это случайно обнаружил неделю спустя Гена, когда выпала возможность по службе полистать журнал. Антон объяснил исчезновение тем, что при появлении записи с подобным диагнозом по закону автоматически возбуждается дело по соответствующей статье. И, скорее всего, запись либо не делали, либо каким-то образом убрали, правда, непонятно, как это удалось, поскольку такие журналы прошиты, пронумерованы и скреплены печатью. Забегая вперёд, скажу, каким образом запись могла исчезнуть. Оказывается, подобные записи уже не раз исчезали при помощи такого простого способа: по распоряжению главного врача Червоткиной, например, однажды за ночь был переписан от начала до конца весь журнал. И все.

У больницы нас ждал Илья. Он попросил посидеть в машине, а сам ушёл в приёмный покой. Появился минут через пять и прямо с крыльца махнул рукой. Мы вышли и направились в отделение.

Из смотрового кабинета на этот раз нас не выгнали, правда, разрешили присутствовать при осмотре только родителям. Илья сказал, что ему надо ехать, я поблагодарил за помощь, и мы расстались.

Начался осмотр. Один за другим стали подходить разные специалисты, дотошно осматривать больного и записывать в медицинскую карту всё новые и новые результаты осмотра. Другие снимки делать не стали, заверив, что пока этих достаточно, а на моё замечание по поводу исчезновения «перелома основания черепа» ответили, что придёт время и они во всём разберутся. И я уже успокоился, когда один из смотревших на свету снимки врачей неожиданно заявил, что всё не так плохо, как в выписке указано. Не знаю, с какой целью это было сказано, может быть, для того, чтобы нас успокоить, но меня это насторожило. И как выяснилось потом, не напрасно. Тогда же я сразу взял это на заметку, но расспрашивать о причине такого странного заявления воздержался.

Наконец больного переодели и отправили на лифте на второй этаж. Мы отправились в том же направлении своим ходом, а для этого надо было выйти на улицу и войти через центральный вход. Вскоре выяснилось, что в отделении нет ни одного свободного места даже в коридоре. Мы зашли к заведующему по фамилии Лаврентьев спросить, как скоро оно может появиться. Лаврентьев сказал, что это не от него зависит, а потом как бы между прочим обронил, что есть, мол, свободные места в платном отделении, но…

Мы тут же за это уцепились не только из соображений здоровья, но и безопасности, поскольку вход в платное отделение был свой и в вестибюле постоянно сидела дежурная.

И через десять минут Алёшка находился в чистенькой одиночной палате с небольшой, совмещённой с туалетом душевой кабиной, телевизором, небольшим столиком и бельевым шкафом. Палата запиралась изнутри на ключ. И это оказалось кстати. Я написал заявление на имя главного врача, чтобы в целях безопасности к сыну допускали посетителей только по разрешению самого больного. Алёшке строго-настрого наказал, чтобы никаких друзей-приятелей тут не было. Для связи мы захватили из дома его старый сотовый телефон.