Ну, зато Сай прямо сейчас буквально лежит у него на груди. Когда такое было? И будет ли еще? Потому чувство радости от этого быстро затмило негодование. Генри крепко прижал парня к себе, поцеловал в макушку. Кажется, это заставило Сая немного «проснуться» — он слегка отдалился от Генри, уперевшись руками в его плечи.

— Je t’aime(я люблю тебя), — решил хоть что-то на французском сказать Генри. Справедливо будет заметить, что эту и другие подобные фразы он специально учил и тренировал произношение, чтобы сказать Саю.

— Pas la peine(не стоит), — пробормотал тот. — Ça n’a aucun sens, tu sais(это не имеет смысла, ты же знаешь).

Снова Генри не понял ни слова. Но, похоже, был уверен в том, что Сай таким образом сказал что-то о своей взаимности. Потому вновь поцеловал его в шею, щеку, а потом и в губы. Последнее же сильно возмутило Сая, из-за чего он оттолкнул Генри от себя, но скорее наоборот — от толчка, будучи почти без сил, сам свалился на спину, на диван. И, казалось, тут же уснул. Ведь подниматься уже не спешил, да и мирно прикрыл глаза.

Генри дал слово — не трогать его. И быть виноватым перед Саем снова ему действительно не хотелось. Тем не менее парень все равно прилег рядом, обнял и крепко прижал к себе Сая. А совсем скоро и сам уснул.

Утром же, просыпаясь с особым недовольством от будильника на телефоне, Сай машинально потянулся рукой к телефону, который обычно лежит на столе, в комнате. Но не ощущая его поблизости, парень был вынужден таки открыть глаза и в принципе прийти в себя.

Непонимание и испуг мгновенно заставили его ободриться, когда совсем рядом с собой Сай увидел Генри, а также только сейчас почувствовал его крепкие объятия. Он же еще спал, не слыша будильник.

— Qu’est-ce que tu fous ici?! — выкрикнул Сай и попытался высвободитьсяся. Только сейчас и Генри проснулся. — Dieu, tu… as-tu dormi ici toute la nuit(боже, ты… ты спал здесь всю ночь)?!

— О, привет, — тот лишь усмехнулся. — Что ты говоришь?..

— Твою мать, почему ты тут?

— Ну, я тут спал.

Сай был возмущен как никогда, наверное. И по-прежнему яростно пытался выбраться из объятий Генри, но никак не удавалось — тот крепко прижал его к себе и отпускать, похоже, даже не думал.

Однако спустя еще какое-то время мучений освободиться Саю удалось. Он, бегая по квартире и собирая вещи для учебы, а также параллельно пытаясь прибраться в зале и на кухне, судорожно вспоминал, что же такое произошло вчера вечером, что по итогу они с Генри проснулись вместе. Успокаивало то, что хотя бы в приличном виде.

— Да не парься ты так, я просто зашел к тебе извиниться, принес вина, мы выпили, поговорили, а потом уснули тут вместе, — успокаивал его Генри.

— Откуда мне знать, что ты не врешь и ничего не «упустил»? — Сай же действительно переживал, даже был напуган таким раскладом событий.

Чтобы успокоить Сая, Генри в подробностях рассказал, как прошел вечер. И большую часть событий Сай и сам помнил, разве что последние «несколько минут» до сна плохо припоминал. Но потом снова распереживался из-за того, что вспомнил, как начал оправдывать и «защищать» Джесс, буквально рассказывая о том, что она может быть опасна для Генри.

— Да, ты что-то говорил, но я разве что пару слов понял; хотя самой сути вообще не уловил… Теперь я действительно жалею о том, что не учу французский… — говорил Генри. Однако, глядя на то, как из-за тех своих слов переживает Сай, парень начал подозревать и его в том, что он что-то скрывает насчет Джесс.

Все же собравшись с силами, мыслями, приведя себя в порядок и успокоившись, Сай поспешил в школу. Генри также пошел с ним, но по итогу до класса так и не дошел, и, понятное дело, ни на первом, ни на следующих уроках не появился…

Вечер и этого дня наконец наступил. День на удивление пролетел быстро. Конечно идти домой как и всегда не особо-то хотелось, но и оставаться на улице в холод не хотелось еще больше. Потому Генри таки отправился к своему дому.

Подходя, парень обратил внимание на свет в окне одной из комнат — отцовского кабинета. Похоже, он дома. Ничего хорошего ждать не приходилось. С этими мыслями Генри подошел к подъезду и вскоре вошел в дом.

Поднявшись на второй этаж, выдохнув, позвонил в звонок. Дверь очень скоро открыла мама.

— О, ну наконец-то ты вернулся! — с неподдельной радостью начала она. — Уже поздно, и холодно. Ты не замерз, пока ш…

— Не лезь, — резко произнес Генри, слегка оттолкнул мать и перешагнул через порог. Скинув куртку, тут же удалился в свою комнату.

— Этот отброс вернулся? Тогда пусть объяснит причину, по которой он и вчера, и сегодня даже не появился в школе! — громко, со злобой крикнул из своего кабинета отец. — Ну что, со всеми сифилисными пидорами в округе повеситься успел? Иначе где тебя опять два дня носило?!

— Да пошел ты… — тихо ответил парень.

Пинком открыв дверь своей комнаты и с хлопком ее закрыв, едва не скинув тем самым с обратной, внутренней стороны двери некогда украденный номер машины. Генри всегда любил тащить всякое с улицы в комнату, тем самым ее «украшая». Тут рядом с выключателем света наклейка с предупреждением о высоком напряжении с электрощитка, еще парочка других уличных наклеек; куча всяких плакатов, вырезок из газет и тематических рокерских журналов, коллекция крышек от бутылок пива и газировки вперемешку, маленькие фотографии со старенького, уже покинувшего этот мир фотоаппарата, какие-то его собственные листки с записями двухлетней давности, и много чего другого. Тем не менее, если не брать во внимание обилие «украшений», то наполнение комнаты предельно просто: шкаф, простой рабочий стол с ноутбуком, парой книг и подставкой для канцелярии (где припрятаны две самокрутки с марихуаной), незамысловатый коврик под столом и офисным креслом без подлокотников, и конечно же кровать, а рядом стеклянный столик. Пожалуй, только обилие плакатов и других вещей в этой комнате делают ее по-настоящему интересной в плане обустройства. По правде же говоря сама комната скорее напоминает какой-то закоулок со стороны черного входа какой-нибудь забегаловки, где по стенам расклеено много всяких объявлений и нарисовано не одно граффити (к слову, надписи и какие-то каракули на обоях в комнате Генри также присутствуют), и много чего другого. Похоже, парень настолько привык проводить время на улице, что даже свою комнату ненароком превращает в нечто подобное.

Едва зайдя в комнату, Генри тут же с шумом свалился на кровать. Дотянулся до окна, открыл настежь. Через это самое окно парень регулярно сбегает из дома посреди ночи или когда его пытаются посадить на «домашний арест». Все-таки прямо под этим окном очень удачно расположена вывеска продуктового магазина, слезая на которую куда проще по итогу спуститься на землю. Да и ведь всего второй этаж — не высота, а ерунда какая-то.

Однако почти сразу же за за дверью послышался скрежет и постукивания. У самого ее низа. А затем лай.

— Да твою ж мать, иди ты нахер, псина тупая! — с этими возгласами Генри все же встал с кровати, чтобы открыть дверь псу. Едва увидев хозяина, тот радостно запрыгал вокруг и затявкал. Массивный английский бульдог бело-рыжего окраса бегал и прыгал вокруг Генри как щенок. Пожалуй, он единственный в этом доме, кто по-настоящему всегда рад возвращению Генри домой.

Дверь снова закрылась с показушным хлопком. Парень обратно лег на кровать. Из закинутого под столик у кровати рюкзака достал пачку сигарет, зажигалку. Закурил, лежа на кровати, а весь дым вместе с запахом табака отправлял в открытое окно.

У кровати прилег пес.

Уставившись в стену напротив, на плакат «Нирваны», Генри просто думал, может ли он действительно узнать что-нибудь еще по-настоящему интересное, важное, однозначно компрометирующее Джесс. Чтобы сдать ее Уоллису, а тот — полиции. Чтобы никто больше не мешал ему проводить больше времени с Саем.