Когда их пролётка проезжала мимо обгорелых стен «Мюра и Мерилиза»45, нагретых щедрым августовским солнцем, Стефанов задумчиво заметил:

– А ведь никто до сих пор не знает, почему случился тут пожар…

За день до того Лебедев вызвал к себе Охотина и объявил ему о необходимости отправиться на Дальний Восток. Оказалось, что на корейской территории убийцы русского управляющего лесоразработками выкололи ему перед смертью глаза персиковыми косточками и оставили их в глазницах. Поскольку там, в горных лесах, персика в помине нет, известие, чисто случайно дошедшее до ушей московского начальника, сразу заставило его серьёзно задуматься: уж слишком большое совпадение, «а не там ли теперь наш «приятель – любитель персиков»? Глеб получил толстенную папку с инструкциями и прочими сведениями, имеющими отношение к тем краям и российской политики в ней. «В поезде будет время…» Перед подъёмом, когда конку46, в которой сидели Василий Степанович с Глебом, форейторы впрягали пару дополнительных лошадей, коллега внезапно ударил по бедру Глеба ладонью, выкрикнув что-то невнятно. Оказалось, что один из подростков-форейторов норовил, между делом, вытянуть кошелёк из кармана Охотина. Стефанов спугнул воришку, и заметил, что в этом городе подобная рассеянная задумчивость весьма опрометчива. Глебу вспомнилась случайно попавшаяся на днях статейка: «Человек под конкой!» и на ту же тему: «Еще одна жертва городского транспорта: Пора обуздать наших коночных Гекторов! Автомедоны из управления конно-железных дорог становятся

угрозой жизни москвичей!»

Под стук вагонных колёс, навевавших сон, Глеб приступил к чтению увесистой папки и, с первых же строк, ощутил интерес к сухому материалу, смешанному и с живыми письмами начальника владивостокского сыска Лебедеву: «Лесные концессии в бассейне реки Ялу, что на границе между Китаем и Кореей, были получены в 1896 году у корейского правительства владивостокским купцом Бринером, выходцем из Швейцарии, принявшим российское подданство. Он поспешил купить у корейцев права концессии на обширных землях долин двух рек с участком леса около тысячи вёрст длиной, сроком на 20 лет. Но, уже в 1901 году, концессия была им неожиданно продана «Русскому лесопромышленному товариществу», за которым стоял некто Александр Безобразов. Группа политических деятелей, возглавленная Безобразовым, заявляет об угрозе возможного проведения англичанами железной дороги от Шанхая к границе России на Амуре, что скоро позволит им расчленить Россию, отрезав Дальний Восток. Наш Император, при содействии князя Ухтомского, «прорубает окно» на Дальний Восток с перспективой возможности выхода в Тихий океан, имея незамерзающий порт! Князь Ухтомский – негласный представитель царя во Владивостоке, создаёт на Дальнем Востоке разветвлённую агентурную сеть47. Кроме того уже очевидна опасность скорого столкновения с Японией и такие концессии, расположенные преимущественно вдоль границы Маньчжурии с Кореей, дали бы возможность подготовить передовую оборонительную линию перед этой границей. Об подобных стратегических задачах, разумеется, не подобает писать открыто и, увы, в обществе сложилось превратное представление, будто речь идёт о том, что «жадная придворная клика» никак не хочет отдавать Корею Японии, хотя бы сие грозило России войной. В марте 1901 года Германский дипломат князь Бюллов делает заявление о недействительности соглашения с Англией в отношении Маньчжурии, что разрушает создаваемый блок Великобритания – Германия – Япония против России, а в апреле, опираясь на поддержку Англии и Японии, Китай отказывается подписать соглашение с Россией, в соответствии с которым получает контроль над Маньчжурией». Тут же прилагались комментарии Игнатия Аверьяновича, коллеги из Владивостока, который совершенно случайно наткнулся на описание

«персикового убийства» из попавшей к нему киевской газеты, сравнил с почерком корейского, связался с Киевом, а уж потом вышел на Московский сыск: «В 1896 году с севера Кореи вернулась нашумевшая экспедиция полковника Стрельбицкого, доклад о которой взволновал многих высокопоставленных лиц столицы. Масла в огонь подлил и немецкий географ Рихтгофен, заявивший о несметном количестве золота в недрах Кореи, что якобы было известно ещё арабским мореплавателям времён Синбада Морехода. Именно с подачи Рихтгофена при дворе и началась та самая золотая лихорадка. Об этом мне рассказал весьма почтенный владивостокский купец Первой гильдии, сам Юлий Иванович Бринер, а уж этот человек осведомлён буквально обо всём, что творится на брегах Невы. Расстояние для него не помеха. Но кроме золота Кореи, манили ещё и лесные её богатства, а главное в Петербурге, почему-то, казалось, что земли эти буквально ничьи, в то время как японцы давно рассматривают Корею как свою законную вотчину48. Во Владивостоке в народе

поговаривают, что Бринер, подобно царю Мидасу, превращает в золото всё, к чему прикоснётся. Он уже владеет и угольными копями и рыбными промыслами и медными рудниками и даже собственной судоходной компанией. А прошло всего лишь одиннадцать лет, как он тут появился. Теперь он берётся ещё и за торговлю лесом! Осенью 1898-го года на север Кореи отправляется экспедиция Звегинцева, прошедшая огромные пространства за три месяца. Однако, спустя несколько лет, Бринер неожиданно решает продать только что приобретённый участок, что настораживает русского посланника при корейском королевском дворе и консула пограничных районов Маньчжурии и очень ушлого человека, Николая Гавриловича Матюнина49. Видимо Бринер почувствовал пока едва заметную угрозу со стороны Японии. Причины внезапного решения продать концессии не ясны. Бывший пограничный комиссар Уссурийского края и человек весьма решительный, Матюнин пользуется всеобщим уважением на Дальнем Востоке, в том числе и среди хунхузов50. Он –

сторонник осторожного и постепенного вовлечения Кореи в сферу русского влияния. Стратегически Северная Корея очень важна для предотвращения неожиданного вторжения японцев в Маньчжурию и «перерезанию» Китайско-Восточной железной дороги. Именно Матюнин одобрил первую русскую концессию на Ялу, как стратегическую базу под видом коммерческого предприятия. Через посланника о продаже бринеровской концессии узнаёт бывший гвардейский офицер из старинного рода Александр Михайлович Безобразов, незадолго до этого переехавший из столицы в Иркутск по неясным мне причинам. Под влиянием Матюнина он составляет обширную записку, в которой предсказывает правительству неизбежность войны Японии с Россией, подчёркивая агрессивность японцев в Корее. Далее Безобразов предлагает создать в Маньчжурии, по границе с Кореей вдоль реки Ялу, особые заслоны, под видом коммерческих предприятий, напоминающих по организации британские Chartered companies, и таким образом, произвести постепенное мирное завоевание Кореи. Но, вовлечь в это предприятие казну Безобразову не удаётся, поскольку в лице министра финансов Витте он встречает убеждённого противника, небезосновательно полагавшего, что участие в этом деле казны придаст предприятию непозволительный политический окрас. Затем Безобразов поспешил разыскать в Петербурге влиятельного родственника, коим оказался командир Гвардейского флотского экипажа капитан первого ранга Абаза, племянник покойного министра финансов Александра Агеевича Абазы. Последний уже выходит на Великого князя Александра Михайловича с министром Двора графом Воронцовым, который может изрядно влиять на течения придворных денег. И об этом знает наш удивительный Бринер! Вскоре чиновник министерства Двора Непорожнев выкупает у Бринера его концессию и теперь лесными концессиями на Ялу владеет Восточно-Азиатское торгово-промышленное товарищество с капиталом немного-немало в два миллиона рублей. В числе учредителей, как поведал мне Бринер, и Их Сиятельства граф Воронцов с князем Юсуповым, и даже граф Алексей Павлович Ипатьев, и граф Гендриков, и капитан Абаза и многие другие. Безобразовскую задумку в Корее уже поддерживали такие персоны, как сама императрица-мать51 и, ставший дальневосточным наместником, адмирал Алексеев, как известно – внебрачный сын… Появились слухи об участии в этом деле самого Н.А., о чём предпочитают говорить в полтона. Вопреки здравому стратегическому смыслу в обществе тут же стали говорить: «Швыряют миллионами, чтобы великим князьям можно было наживаться на лесных концессиях на Ялу». За раздуванием этого стоит оппозиция. Далее Матюнин поведал мне, что делегация к Сеульскому Двору от Непорожнева уже требует разрешения на строительство железной дороги по корейской территории русскими силами от портового Цзинампо до российской границы, а также права на эксплуатацию всех рудников Кореи. Король даёт Непорожневу право первенства, при рассмотрении на разработку природных богатств, но не более. Через однокашника52 по Императорскому Александровскому лицею Вонлярлярского53 Матюнин входит в состав