деятелей, так называемой, «безобразовской клики», о чём говорил мне сам, но я уверен, что он-то особо к личной выгоде не стремился. Да и осторожен он слишком, уверял, что Бринер продал неспроста. Тем не менее, и он клюнул. Права концессии от Непорожнева переходят к Матюнину через барона Гинцбурга54, но тоже лишь на время. Матюнин утверждает, что пока нам рано забирать Корею, так как это приведёт к неизбежным человеческим жертвам, но необходимо добиться того, чтобы и Япония не могла полностью завладеть всей Кореей. Он уверяет, что приобретение Порт-Артура есть наша крупнейшая ошибка и, что она лишь подорвёт доверие к нам китайцев и сделает естественный переход в наши руки всей Маньчжурии долгим и болезненным. С другой стороны, Государь уступил недовольству японцев и, чтобы их не раздражать решил арендовать китайский порт для российских целей, а не корейский. В том же году, после интриг японцев и неудачи с концессией на строительство железной дороги в Корее, Матюнина заменяют бывшим морским офицером и знатоком иностранных языков консулом Александром Ивановичем Павловым. Всё это не помешало неутомимому Матюнину стать в 1901 году одним из учредителей Русского лесопромышленного товарищества на реке Ялу и одновременно – директором-распорядителем Северо-Восточного Сибирского общества, организованного Вонлярлярским для разработки недр Чукотки. По контракту 1898 года на разработку минеральных богатств Пхеньянской провинции Матюнин получает с 1901 года права на эту концессию от барона Горация Гинцбурга, после чего передаёт их Русскому

лесопромышленному товариществу. Такие происходят, как видите, метаморфозы… После Восстания Боксёров, охватившего весь северо-восточный Китай в 1900 году, работы Товарищества свёртываются, но уже в начале 1902 года на реке Ялу полным ходом идут

подготовительные работы и бывший капитан Абаза, теперь в чине статс-секретаря Двора, лично курирует деятельность Товарищества. Вырастает посёлок Николаевский. Но тут начинается самое главное, что касается непосредственно нашего дела. Товариществу предоставляется право содержать особую лесную охранную стражу, учитывая туземный бандитизм. Руководство Товарищества, после опыта своих экспедиций, понимает, что рабочих следует охранять от хунхузов и решает, уже было, отправить переодетых солдат в Корею. Тогда, ответственный за работы подполковник Генштаба Александр Семёнович Мадритов, человек с немалым опытом усмирения ихэтуаней, но не слишком разборчивый в средствах, предлагает политически безобидный вариант – использовать разбойников

против разбойников. В результате, подполковник начитает покровительствовать некоему хунхузу Линчи, которого в прессе назвали «полковником хунхузов». Маньчжурские власти обещали за поимку Линчи огромные деньги, а тот сбежал в Корею под крылышко русского офицера Генштаба и имел ещё жалование от Товарищества, которым руководят столь высокопоставленные лица… Возможно, что Мадритов и Линчи были знакомы уже со времён покорения восставших. Хитрый хунхуз заводит карточки с начертанным на них своим именем на русском и китайском. Лишь обладатель такого ярлыка мог себя чувствовать спокойным во всей северной Корее, кишащей уже бандитами, стягивающимися из обезлюдевшей после резни 1900 года Маньчжурии. Имя Линчи, как и самого Мадритова, внушает местным жителям неподдельный трепет. Сам же Линчи опасается только Мадритова. Помимо охраны, Линчи со своими головорезами доставляет лодки и лодочников для перевозки леса ниже горных потоков, куда лес прибывал сплавом. Никто там не смеет отказаться работать на Товарищество и за сущие гроши. Вскоре Линчи со своим хозяином показалось и этого мало и оба начинают чинить произвол. Шайка Линчи уже ворует лес у соседних иностранных концессий и всё им сходит с рук. Мадритов на всё закрывает глаза. Не исключено, что та же банда Линчи, но может и другие хунхузы убивают в начале июня заведующего строительством в Николаевском, не поладив с ним, и оставляют те самые косточки в его глазницах. Японские лесопромышленники буквально разъярены от такого грабежа. Уже весной нынешнего года, прослышавший об этом военный министр Куропаткин запретил Мадритову службу в Товариществе и тот вынужден был передать свои дела малоопытному егермейстеру Балашеву. Самоуверенный егермейстер, находясь в Порт-Артуре, поспешил избавиться от сомнительного подручного-хунхуза. Его приказ убрать хунхуза на Ялу полностью игнорируют. Тогда Балашев посылает от устья Ялу пароход с отрядом солдат, которым велено пригнать китайца под конвоем. Как только они прибывают в Николаевский, Линчи исчезает. С этого дня посёлок живёт денно и нощно в страхе нападения хунхузов, а разбой на пресловутом Дальнем Западе в прошлом веке, на мой взгляд – просто детский лепет по сравнению с тем, что творится уже десятилетиями в наших краях («Не зря мне советовали прихватить личный револьвер» – мелькает в голове Глеба). Из устья Ялу, сразу же, полезли морские хунхузы, против которых приходится присылать вооружённые катера из Порт-Артура». Подобных бумаг в папке ещё хватало, были и чисто политические обзоры, видимо Лебедев разделял мнение Стефанова, что им пора заняться немного и политикой: «В 1896 году имело место установление совместного русско-японского протектората над Кореей при фактическом преобладании России. Через два года Россия арендует на двадцать пять лет Порт-Артур и Ляодунский полуостров и добивается согласия китайского правительства на постройку железной дороги Порт-Артур – Харбин. После ввода войск в Маньчжурию для подавления Боксёрского восстания в 1900 году Россия фактически оккупировала Маньчжурию. Великобритания настаивает на немедленном выводе войск. В Санкт-Петербурге, с тех пор, идут дебаты, что лучше для нас: вывести их скорее, или протянуть с выводом? В следующем году начинаются переговоры между Великобританией и Японией о военном союзе. Открыто движение поездов по Китайско-Восточной железной дороге (КВЖД), построенной русскими в Маньчжурии. В ноябре 1901 года Японский принц Хиробуми Ито прибыл в Санкт-Петербург для достижения согласия России с японскими планами в Корее. А с декабря Япония прерывает переговоры с Россией, решив заключить Договор о союзе с Великобританией. В конце года в Берлине оформляется партия социалистов-революционеров, сокращенно – эсеров55, которая зародилась ещё два года назад, параллельно с монархическим обществом бессарабского помещика Пуришкевича «Русская беседа». В начале 1902 года Россия обязалась в течении восемнадцати месяцев поэтапно вывести свои войска из Маньчжурии, при гарантии соблюдения определенных российских интересов в этом районе. Россия и Франция сделали совместное заявление о своих интересах в Китае и Корее». «Всё это, конечно, обостряет политическую ситуацию на Дальнем Востоке, – подумалось Глебу, – но мы-то с Францией куда мощнее Англии с жалкой Японией. Но не верю я, что сам Государь наш приложил руку к авантюре с корейскими концессиями. Он выше всего этого». Охотин отложил папку, достал монпансье из жестяной московской коробки и, посасывая, сладко задремал, пригревшись под одеялом. После европейской части России смотреть в окно стало куда занятнее. Природа становилась всё дичее. Ещё пару дней начинался участок от Оби до Енисея. Такой глухой тайги Глеб никогда и не видывал. А народ всё бегает по вагону за кипятком в буфет, где покупает тощих жареных цыплят, а на всё более редких станциях обязательно приобретает солёные огурцы, картошку в мундире и ягоды. Впечатление, что всех пассажиров обуял невиданный голод. Уже нет былых гор пирожков разных сортов и вездесущих татар-разносщиков, что были в Сибири. На станциях голосят торговки и торговцы горячей «картовью, солёными грибками» да прочей снедью. Степенные казаки-старики по-отечески раздвигают толпу, пытаясь унять пыл продавцов, которые норовят влезть в вагон, невзирая на протест проводника. Охотин избегал общения с кем бы то ни было и запирался в своём купе. У Байкала в те времена ещё приходилось покидать поезд и добираться до противоположного берега озера водным путём, что изрядно затягивало поездку56. Кругобайкальской линии от Иркутска до Мысовой на восточном берегу озера ещё не было. Только по участку Москва-Иркутск состав двигался одиннадцать дней! Ещё два дня спустя поезд незаметно пересёк Забайкалье и въехал в совершенно плоские Маньчжурские степи. Теперь уже они неслись по столь нашумевшей недавно Китайско-Восточной железной дороге – КВЖД, любимому детищу Сергея Витте57, на которой и по сей день случались нападения хунхузов на составы. «Вот и попал впервые за границу» – проносится в голове Глеба. Охотину бросилась в глаза монументальная помпезность станций на новом участке дороги после убогой преждевременной ветхости сибирской. «Почему Витте бросает все средства только на чужую территорию? Не странно ли это?» В тот вечер задул сильный ветер, да так, что в купе Глеба стало подвывать в щелях, навевая уныние. «Эолова арфа какая-то, а не вагон, чёрт бы её побрал. Сплошной Жуковский58 часами!» Вспомнил, как Миклухо-Маклай у себя на Новой Гвинее специально смастерил эолову арфу, чтобы воздействовать на своё окружение, поддерживая репутацию колдуна. «Да, было когда-то время на чтение о пленительных заморских путешествиях. Хорошо жилось тогда, подростком. Всё было ясно и понятно и на своих местах. И семья, и предки-герои, и герои-путешественники. Преклонялись и перед Суворовым и Пржевальским и многими другими, а теперь что поговаривают? Что тот же Суворов – душитель свободы, едва зародившейся в Европе, под стать самим монархам, что даже Пржевальский – слепое орудие в руках имперских колонизаторов, угнетателей окраинных народов. Чего только не услышишь от тех же Бори с Митей…» На станции, уже в сумерках, Глеб сорвал пучок пахучей степной травы, положил его себе под подушку и продолжил чтение политического обзора своего начальника при тусклом свете лампочки: «Витте создаёт Русско-китайский банк с участием четырёх французских банков и выступает за железнодорожное строительство в целях экономической экспансии59 – это его конёк. Однако он уверен, что союзнические отношения Японии с Англией и Америкой могут сильно осложнить наше положение на Дальнем Востоке…» Тут же была вложена записка от Лебедева о том, что «Витте начал пробивать мечту Александра III о строительстве стратегической дороги к Тихому океану. Дальневосточные земли были слишком отдалены и уязвимы с военной точки зрения. Эта мысль появилась ещё в 1870-е годы, но временно была забыта, как финансово непосильная. В ходе проектирования в 1894 году стало ясным, что если часть железной дороги проложить по территории Китая, а не через Сибирь, строительство обошлось бы дешевле и завершилось бы скорее».