– Я так не думаю…
– Григорыч, да пусть человек почитает, ведь в тех делах никакого секрета нет!
– Пусть читает, – махнул рукой тот и полностью переключил внимание на экран.
– Пойдем! – Кепочкин провел меня в архив и попросил сидевшего там юношу: – Горобец, покажи Петру прошлогодние дела о самоубийствах несовершеннолетних.
– Слушаюсь… – нехотя оторвался тот от книги и побрел куда – то за шкафы.
– Дела пылятся у нас, – объяснил Кепочкин, – в прокуратуре ими не интересуются, состава преступления в них нет…
– «Менты»! – послышался в коридоре крик шефа.
– Ну, ты изучай, а я пошел – Григорыч зовет, кино началось.
Сев поближе к окну, где освещение было получше, я обложился папками. Горобец поначалу пристально следил за моими действиями со своего места, но вскоре потерял всякий интерес и уткнулся в свою книгу.
Тогда я, подперев голову рукой с зажатой в ней «Мальборо» – фотоаппаратом, стал методично нажимать на спуск, медленно перелистывая один скоросшиватель за другим.
Через полчаса все документы были пересняты и возвращены обратно. На обратном пути я завернул в кабинет Георгия Григорьевича. Раскинувшись в креслах, они с Кепочкиным с упоением смотрели фильм, то и дело гогоча и комментируя сцены.
– Ну что, нашел что – нибудь интересное? – спросил с усмешкой шеф.
– Ничего… – покачал я головой.
– Ну вот, я же говорил – обычное дело. Кепочкин, подпиши человеку пропуск!
– Ну давай, Петр, заходи в гости, если будет желание, – он назвал свой домашний адрес, – я познакомлю тебя со своей женой – пусть увидит, какие на самом деле журналисты, а не какие – то там мистические «орловы»… Короче, бери «пузырь» и заходи!
Он отдал мне пропуск и вернулся на свое место досматривать сериал.
Возвратившись в Величковку, я заехал в фотолабораторию. Завидев меня, приемщица озарилась приветливой улыбкой и протянула заказ.
– Уже готово? – нарочито удивился я, беря пухлый конверт с отпечатками.
– А мы для вас вне очереди сделали!
– Я – ваш должник!
– Вы – наш лучший клиент! Заходите почаще, – выглянула другая девушка в фирменном комбинезоне.
– Спасибо, – поблагодарил я и пожалел, что с собою у меня нет больше угощений – на такую доброту не стоило скупиться!
Зайдя в магазин хозяйственных товаров, купил недорогой телефонный аппарат, а в цветочном киоске выбрал большой букет душистых астр, намереваясь заехать в Дом культуры к Жанне.
У нее в это время были посетители и, чтобы не терять времени даром, я зашел в имеющийся здесь же шахматный клуб и сыграл с каким – то сухоньким старичком партию, которую, к своему удивлению, проиграл довольно быстро, хотя и имел разряд; и все же, лукаво улыбаясь, дедуля без особых усилий загнал моего перепуганного короля в угол и объявил мат, искусно избежав почти верной патовой позиции.
Пожав мою руку своей, не по возрасту крепкой, он великодушно похвалил:
– У вас выразительный стиль игры, молодой человек, но нет твердости в эндшпиле! Дебют же вы разыграли великолепно! С такими людьми играть – одно удовольствие. Приходите еще, я покажу некоторые хитрости, которые будут вам полезны.
– Непременно зайду, – пообещал я, все еще не пришедший в себя после упорного поединка.
Увидев меня с букетом, Жанна смущенно улыбнулась и прижалась к моей груди.
– Спасибо, – тихо поблагодарила она.
– Ты сейчас занята?
– Да, у меня назначена встреча.
– Тогда я заеду вечером и отвезу тебя домой, хорошо?
– Это было бы очень удобно!
– Я был сегодня в отделе и видел те материалы, о которых ты мне говорила. Сейчас я немного все отредактирую и ты мне их прокомментируешь, ладно?
– Я буду рада ответить на все ваши вопросы, господин Орлов! – шутливо согласилась она.
– Да какой я «господин»?! Так, «товарищ»…
И, полюбовавшись, как она умело составляет букет в вазе, удалился.
На стенде с объявлениями у входа в клуб мое внимание привлекла большая яркая афиша. Ух ты! Оказывается, где – то здесь в районе есть парашютный кружок, приглашающий записаться всем желающим. Неплохо, надо будет непременно съездить и совершить пару – тройку прыжков!
Я тут же представил себя в свободном падении и от удовольствия засвистел популярный мотивчик. Но тут же оборвал себя: где – то совсем рядом грянул медным гласом похоронный марш. Пропуская траурную процессию, я заметил на катафалке у открытого гроба знакомое лицо. Это были похороны старого агронома Загоруйко, а молодой человек – его сын, тот самый, что так нелюбезно обошелся с нами в день смерти отца.
– Хороший был человек… – Вахтерша тоже вышла поглазеть.
– Это его сын рядом? – уточнил я.
– Да, Виктор.
– Чем он занимается?
– Фермер, имеет хороший земельный участок, что – то около двухсот гектаров пашни. Толковый молодой человек! До этого был тренером по боксу, чемпионом края, но недавно попросил выделить ему пай и год назад получил свой первый урожай пшеницы. Потрясающая была урожайность! Со всего края к нему приезжали любопытные репортеры, снимали, фотографировали и даже по телевизору показывали! Вот уж правду говорят – талантливый человек – он во всем талантливый!
– И все же бокс и агрономия – вещи совершенно разные, – удивился я. – Вот так вот взять и за первый сезон стать лидером – дело довольно необычное, не так ли? Как же это ему удалось?
– Не знаю. Может, земля хорошая досталась, может, отец помогал какими советами, кто его знает? Это ведь не наше дело. Жалко – то как Степана Федоровича, ох, как жалко…
Она принялась вытирать уголком носового платка увлажнившиеся глаза.
Поддавшись какому – то профессиональному импульсу, я быстро запрыгнул в свою машину и, чтобы не обгонять процессию, объехал боковыми уголками и остановился у гостиницы; по моим расчетам, траурное шествие как раз пройдет в аккурат мимо нее.
Вооружившись видеокамерой, я стал ожидать, когда в раме окна моего номера появится вереница скорбящих. Разумеется, мне известно, что наблюдать похороны подобным образом почему – то не разрешается, но сейчас я был при исполнении своих журналистских обязанностей. Не знаю пока, каким образом смогу включить этот материал в ткань своего расследования, но мало ли… Будучи начинающим корреспондентом, я частенько проходил мимо многих, казавшихся на первый взгляд незначительными, событий, из которых впоследствии можно было бы соткать потрясающий опус, но, увы, все к тому времени было уже безвозвратно потеряно… Не зафиксированное вовремя мгновение теряется навсегда! Поэтому, когда показался оркестр, я поймал картинку в видоискателе и принялся снимать. Увеличил немного кадр, когда перед объективом вырос катафалк. Посмотрел внимательно на выражение лица Виктора; поначалу я не заметил ничего интересного – обычное лицо, застывшее в скорбной неподвижности. Но тут мое внимание привлекли его глаза. Нет, ничего вроде необычного – покрасневшие, распухшие глаза, но больно уж неспокойные они были какие – то… То и дело Виктор бросал короткие взгляды на идущих позади людей, словно выискивая кого – то. Желваки время от времени играли на его скулах. Явно чем – то озабочен…
Я решил не выключать камеру, пока не сниму всю длинную вереницу прощающихся; при этом старался всмотреться в каждое появляющееся на экране камеры лицо. Ничего необычного, люди ведут себя по – разному: кто – то идет тихо, погруженный в свои мысли; некоторые беседовали, курили или даже позволяли себе чему – то улыбаться. Все чинно и торжественно…
Наконец последние ряды прошли и исчезли за границами окна.
«Ну, ладно», – пробормотал я и отложил камеру в сторону. Достал ноутбук и подключил к нему пачку – фотокамеру.
На экране тут же возникли документальные кадры милицейских папок. Что ж, теперь есть что изучать. Параллельно я просматривал материалы, переданные мне Жанной.
«Пименов Антон, тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения. Мать – колхозница, отец – механизатор. Учился средне, был живым, общительным. Хобби – разводил кроликов в приусадебном хозяйстве, мечтал стать ветеринаром. Был вполне здоровым человеком, попыток к суициду ранее не было. Покончил с собой, перекинув веревку с петлей через толстую ветку дерева в домашнем саду. Причем буквально за полчаса до самоубийства его бабушка видела внука совершенно спокойным, не проявлявшим никаких признаков неадекватного поведения. Он шутил и предупреждал, что через час будет обедать, только немного управится. Однако к обеду не появился и только к вечеру был обнаружен мертвым».
