– Как бы мы могли к вам обращаться, господин Наполеон? – Феликс Феликсович стоит посреди все той же комнаты, где заговорщики планировали уничтожить Распутина.

Он смотрит на Наполеона, вальяжно полулежащего в специально принесенном ему комфортном кресле. Бонапарт одет в домашний халат князя Юсупова. Только что он принял горячий душ и теперь, после холода, его клонит в сон. Без парадной одежды этот самый Наполеон не очень то и сильно похож на свои изображения, сделанные при его официальной жизни.

За спиной князя Юсупова стоят стулья, на которых расположились Пуришкевич, Дмитрий Павлович, городовой Власюк и доктор Лазоверт. Поручик Сухотин, которому не хватило стула, стоит у окна, курит папиросу.

– Я привык, что люди называют меня Сир! – отвечает Наполеон. – А можно мне чая?

– Мы бы порекомендовали вам, Сир, что-нибудь другое, – говорит Юсупов, косясь на доктора Лазоверта. – Знаете ли, в России, в последнее время, чай уже не того качества. Говорят, что даже отравления случались. Хотя, если желаете…

– Очень желаю, – обрывает князя Наполеон. – вы, господа, даже представить себе не можете, что я пил в своей жизни. Меня чаем не испугать…

– Если только чай этот не от нашего доктора, – вмешивается Пуришкевич. – Рекомендую вам, Сир, чайных дел мастер – Станислав Сергеевич Лазоверт. Мы на фронте называем его – Доктор-Смерть.

– Чайку изволите? – Доктор-Смерть улыбается Наполеону, встает со своего места и берет чайник.

– Я не пойму, что тут происходит у вас? – городовой тоже встает и начинает расхаживать по комнате. – Какой чай? Какой такой Доктор-Смерть?

– Мы тут, знаете ли, чай для Распутина заварили… – продолжает улыбаться и заваривать чай доктор.

– У вас совсем крыша съехала, Лазоверт? – на этот раз с места вскакивает Дмитрий Павлович, быстро подходит к доктору, выхватывает у того из рук чайник и бросает его на пол. Чайник раскалывается на мелкие фрагменты, а чай растекается по ковру.

– Сумасшедший дом! – городовой хватается за голову.

– Зачем вы так? Это же был просто чай! – лицо Лазоверта выражает недовольство, также, как и его голос.

– Вы издеваетесь что ли? – Наполеон тоже встает.

Надо сказать, что за 95 лет после своей официальной смерти, Наполеон Бонапарт набрал и в росте, и весе. Даже в пижаме он не казался таким карликом, каким описывали французского императора современники. Это был, вроде как Наполеон, а вроде как, и некто совсем другой

– Знаете, Сир, – Феликс Феликсович пытается жестами убеждать Наполеона, чтобы тот вернулся в кресло. – Чай – не проблема, сейчас вам его принесут. Проблема в том, что не… как бы это сказать… Вы не слишком похожи на себя самого…

Наполеон чешет голову, затем доходит до зеркала, рассматривает себя некоторое время, после улыбается и возвращается в кресло.

– Напрасно вы так думаете, князь, – пожимает плечами Бонапарт. – Очень даже похож.

– Вы не сочтите это за неуважения или за оскорбление, Сир, – Юсупов несколько растерялся. – Мы не придираемся е вашему внешнему виду. Уже столько времени прошло, что любой бы изменился. Просто вы, Сир, очень сильно отличаетесь от описаний, которые составляли ваши современники.

– Что? – лицо Наполеона искажается в кривой усмешке. – Вы это, князь, сейчас без шуток говорите?

Наполеон начинает смеяться. Сначала не слишком интенсивно, но вскоре смех становится истерическим. Пока Бонапарт над чем-то смеется, а все остальные смотрят на него, не понимая причины такого безудержного веселья, в комнату входит горничная, ликвидирует следы разбитого чайника, потом приносит новый чайник с чаем, ставит его на стол и уходит.

– Ну знаете ли, Феликс Феликсович, – запас смеха Бонапарта иссякает, и он снова начинает говорить. – Все эти мои современники – они никогда даже близко не были историками. Они все поэты и писатели, которые в своих произведениях широко используют фантазию. Они любят приукрашивать, писать недостоверные вещи, возможные лишь на бумаге, но никак не в реальной жизни. Да, я согласен, что подобные люди нужны. В особенности они нужны таким людям, как я. Эти литераторы пишут свои подхалимские оды, сочиняют всякие небылицы, возвышающие мой светлый лик в глазах народа, до запредельных высот. В их фантазиях – я являюсь полубогом, героем. Но на деле я такой же, как и все остальные. Я – обычный человек, который появился на свет из пизды! Меня не лепил бог из глины! Я – не самосотворенный объект! Я просто человек, который сам добился всего, что хотел. Возьмем конкретные примеры. Граф Эммануэль Огюстен де Лас Каз. Этот вместе с сыном сопровождал меня на остров Святой Елены. Они были отменными секретарями, хорошо трудились. У меня нет к ним вообще никаких претензий. Но, поймите меня правильно, господа, после моей, якобы, смерти, этим парням нужна была сенсация. Им нужны были деньги и слава. Возможно получить такое не приукрасив повествование? Заинтересовать людей своей историей не добавив пикантных подробностей в описание жизни Наполеона? Почитайте про мой рост. Некоторые пишут про 157 см. Но это же полная чушь! Мой рост – 169 см! И во времена моего правления такой рост считался во Франции выше среднего! Просто какой-то дебил для красного словца записал меня в карлики. Мол, карлики злобные и рвутся к власти сильнее других. Какая же чушь, ей богу! Но пойдемте дальше. Пьер-Жан де Беранже. Поэт и специалист по сатирическим песням придумал про меня романтическую легенду. Молодец, мужик. Очень ценю. Но реальности там почти нет. Давайте возьмем кого-то из России. Например, Пушкин. Тут вообще все ясно. Это негр, который выдавал произведения своей крепостной няни Арины Родионовны за свои…

– Мы поняли вашу позицию, Сир, – обрывает монолог Наполеона Дмитрий Павлович. – Своих французов можете ругать сколько угодно. Но вот Пушкина трогать не надо. Вы лучше скажите, кого из историков вы бы нам порекомендовали к прочтению? Чтобы мы не всякую чушь читали, а исторические, согласно вашему представлению, факты.

– Почитайте Олега Валерьевича Соколова! – кричит Наполеон. – На мой взгляд – это самый талантливый историк! И обо мне в его произведениях имеется наиболее точная информация.

– Соколов? Олег Валерьевич? – удивляется Дмитрий Павлович. – Он русский что ли?

– Конечно, он русский! – кивает Бонапарт. – Профессор истории. Талантливый ученый! Преподает во Франции. Стыдно, господа, не знать труды такого великого человека. Тем более непростительно, что речь идет ни о каком-нибудь иностранце, а о вашем соотечественнике, гордости отечественной исторической науки.

– Как вы смогли покинуть остров Святой Елены, Сир? – Освальд Райнер пристально смотрит Бонапарту в глаза.

– Ну это всем известно, господа, – усмехается Наполеон. – Был лишь один способ покинуть то место. Меня вывезли в гробу!

– Что за чушь? – Власюк подходит поближе. – Вы хотите сказать, что воскресли?

– С чего бы это? – удивляется Наполеон. – Во-первых, я не умирал. Граф де Лас Каз и его сын отлично служили мне не только при жизни. Когда наш корабль прибыл в Париж, я преспокойно покинул его по поддельным документам. Они нашли новый труп, который, собственно, похоронен в Париже. Во-вторых, я не воскрес. Просто случилось нечто странное. После того, как я посетил могилу своей возлюбленной – Жозефины, нечто заставило меня раскопать это захоронение. Скажем так, этим нечто были вещие сны. Пока я плыл в гробу, чтобы спастись из британского плена, меня по ночам посещала Жозефина. Она говорила, что труп ее уж истлел. Но ее руки – они остались в целости и сохранности. В том самом виде, когда я еще держал те руки вот этими вот руками, когда я целовал те самые руки, еще принадлежащие живой Жозефине. Понимаете?

– Вообще ничего не понимаем! – восклицает Дмитрий Павлович. – Поясните нам, Сир!

– Все же яснее ясного, – пожимает плечами Наполеон. – Моя давно усопшая любовь посетила меня в то время, как я спал в гробу, во время бегства из британского плена в Париж. Она мне сообщила, что тело ее давно превратилось в прах и исчезло. Однако руки вполне даже целы и совсем не пострадали. Мало того, руки эти теперь являются некоей святыней, прикосновение к которой исцеляет от многих болезней, подобно мощам христианских святых. Я откопал ее могилу и действительно нашел там эти руки. Положил их в сумку и пошел. Скажу вам, господа, по пути я встретил трех слепых и одного хромого. Двое прозрели, когда я положил им эти волшебные руки на глаза, а остальные, по-видимому, были просто мошенниками, поэтому так и остались имитировать свои болезни. Я хотел еще кого-нибудь исцелить, но, знаете ли, упал в Сену. Было, знаете ли, тепло. А потом чувствую я, что мерзну. В реке лед. Думаю, что конец мне пришел и отправился я в ад, прямо в нижний круг по схеме Данте. Туда, где ледяное озеро с охлаждающимся Люцифером. Да еще и стреляет в меня кто-то. А потом смотрю, а тут вы все такие собрались и спасли меня, наичудеснейшим образом. А может быть, это и не вы меня спасли, а руки моей любимой Жозефины меня вытащили из ледяной воды.