− Оставь нас, − неожиданно спокойно сказал Неверов. - Шипе-Тотек поможет нам выбраться и спастись. Но он требует жертву!
− Замолчи, псих! - оборвал его Генрих. - Оставь ребенка!
Евгений, как показалось Данзасу, даже и не обратил внимания та направленный на него пистолет, он только лишь проникновенно посмотрел в лицо Генриху, затем снова повернулся к подростку. Екатерина уже шептала какие-то слова - может по-испански, а может по-латыни. Руки Евгения возбужденно дрожали.
− Не сметь! - что есть силы заорал Генрих. - Пристрелю, сука! Я убью тебя! Положи нож!
Но как только Генрих затих, Неверов резко обрушил нож вниз.
И тогда Данзас выстрелил - раз, другой, третий.
Голова у Неверова дернулась конвульсивно и обессилено откинулась назад. Евгений упал на спину и не двигался, кровь залила его голову. Так и не дошедший считанные миллиметры до тела мальчика острейший нож валялся рядом в траве.
Бывший однополчанин лежал и не двигался.
Мертвый.
Данзас сразу понял, что Евгений мертв. Он знал, что убил его.
Когда Неверов умер, чувства снова вернулись к Данзасу, и одним полушарием мозга он взвыл от удара-отдачи по руке, державшей пистолет, вторым полушарием прыгнул в сторону. Шальная пуля, мать ее. Ладонь трясло, руку пронзила боль, она вся была в крови.
Продолжилась стрельба беспорядочная и оглушающая. Лежа он услышал, как хрипло зарычала Екатерина, и приподнял голову.
Он видел дрожащие от напряжения ее руки, сжимавшие нож. И понял, что не успеет ничего сделать. Он услышал, как Екатерина прошептала длинную фразу на непонятном языке. Данзас с трудом пополз к пистолету -- метра три их разделяло. И счет на секунды был против него. Потому что она все ниже и ниже опускала руки с зажатым в них американским десантным ножом, все ниже и ниже, все быстрее и быстрее...
- Катя, Катя, постой, Катя! - Генрих сделал еще рывок к Екатерине и еще один, и все тянул руку к пистолету, тянул, тянул, - Катя, Катя...
Он сгреб пистолет вместе с горстью рыхлой земли, рукоять пистолета мгновенно, привычно легла в ладонь. Затем он закричал протестующе и махнул женщине рукой. Это была отчаянная попытка выиграть хоть две секунды для мальчика. Расчет на чудо. Надежда на судьбу. Мечта о спасении. Мольба о жизни. Но он все же не ожидал, что Екатерина ударит мальчика, нет. Совсем не ожидал. Но она ударила. Нож более чем наполовину вошел подростку в грудь. Достаточно сильный удар нанесла женщина.
Какое фанатичное лицо у нее, успел подумать Данзас и стремительно дернулся вперед, поднимаясь на коленях. Он не добрался до них... А Екатерина выдернула нож и снова ударила... Чудес не бывает...
В тот момент он стал стрелять. Пули попали Екатерине в голову. Взметнув руками, она упала в мокрую траву. На траве уже вздрогнула всем телом, вытянулась напряженно и замерла. Расстреляв до конца обойму, Данзас отбросил пистолет в сторону. Он ему показался очень тяжелым, Он мешал ему идти.
Доковыляв до подростка, Генрих упал перед ним на колени. В небо ушло еще три или четыре ракеты. Данзас поднял глаза к небу и одобрительно кивнул.
На груди у мальчика, на его светлой спортивной кофте, темнело большое неровное бордовое пятно. Данзас разорвал кофту и вслед за ней вымоченную в крови майку. Не испачканной частью майки стер кровь с груди мальчика. Несколько ран зияло в груди. Он помнил из медицинских курсов, что по крайней мере две из этих ран смертельны. На войне он не раз видел такие раны. Он пощупал у подростка пульс на шее, приложил ухо к его груди и для перепроверки пощупал еще пульс на руке, нет, сердце не билось.
Опершись двумя руками на грудную клетку мальчика, Данзас резко надавил на нее. И еще. И еще. Он понимал, что при таких ранениях не имел права делать раненому массаж сердца. Но с чего-то надо было начинать.
− Не шевелись, сука! - услышал он громкий напряженный голос за спиной. - Или я раздолбаю тебе башку, сука!
Данзас осторожно, пытаясь особо не поворачиваться, посмотрел по сторонам. На поляне слева и справа он увидел нескольких бойцов СБУ в камуфляже, и еще нескольких людей в штатском.
−Теперь руки за голову, - проговорил тот же голос. - и медленно. Медленно! Данзас подчинился.
− Стойте! - раздался знакомый голос. - Это тот человек, про которого я говорил. Он свой!
Генрих снова осторожно повернул голову и увидел, как из-за широкой спины переднего эсбэушника вышел... Ольховский!
− Я рад, что ты не дал себя укокошить, − улыбаясь, он обнялся с Генрихом, бронежилет ему мешал.
−Видишь, вон лежит мальчик, - крикнул Генрих и кивнул в сторону подростка, - он уже мертв. Минуту или две. Он мертв. Но надо попробовать хоть что-то предпринять. Хоть что-то...
- Врача! - крикнул Сергей.
− Врача сюда! - раздалась команда в мегафон.
К трупам Евгения и Екатерины подошли другие люди в камуфляже - наверное, гвардейцы. Кто-то, видимо врач, склонился над лицом мальчика. Затем мужчина быстро набрал жидкость в шприц и стал проводить реанимационные мероприятия.
Генрих взял предложенную журналистом сигарету и закурил. Дым пах горелыми тряпками и почему-то рыбьим жиром. Но он все равно курил. Сказывалась привычка.
Данзас выпрямил спину и потянулся устало. Он стал обозревать поле битвы, потянувшись. Он увидел врача, откачивавшего подростка. Генрих увидел Ольховского, радостно-ошалело объяснявшему что-то человеку напротив, видимо главному. Он увидел вокруг множество людей с застывшими в изумлении лицами. Вот уже этот главный зверским голосом орет в рацию: "Вертолет сюда с медиками! Передайте, что у меня тут двое раненых! Быстро, мать вашу! Как можно быстрее!"
Вертолет уже подлетал.
