Глаза москвичей мерцали, как у котов в темноте. Мне вдруг захотелось чая покрепче, только где на инопланетном корабле взять чайник и кружку?

В стенах комнаты что-то затрещало – из пола вырос еще один стул, а на столе из неоткуда появился чайник и тут же закипел. Перед Краа и передо мной появилось по белой кружке.

– М-м-м, земные традиции. – кивнул Краа, глядя, как я разливаю чай по кружкам. – Интересно все устроено на этой планете…

– А откуда вы? – не выдержал я.

Кажется, такие вопросы принято задавать сразу. В том то и дело, что “кажется”. Когда меня в реальной жизни настигает что-то необъяснимое, то последнее, что приходит в голову – действовать как герои фантастических книг и фильмов. Лично я – туплю и молюсь про себя, что все как-нибудь образуется. Если есть опасность – то, бывает, падаю на спину и задираю лапки, ведь лежачего не бьют…

Так же и я вчера – увидел инопланетян и впал в ступор.

Мой город погиб. Погибли все, кого я хоть случайно видел на улице за последние пять лет. Но это понятно – как минимум, на уровне логики, поэтому мозг тихо выл, когда вспоминал, что по ту сторону стен из белого пластика – двенадцать миллионов мертвецов, но потом озирался на антикастрированного студента, корабль, в котором жило подсознание его пилота и коридор без дверей – и понимал, что адреналина на всё не хватит…

Вот настолько я туп, что не в силах переживать о двух вещах сразу.

Но теперь, к концу дня я более-менее успокоился и во мне проснулся интерес.

Краа нахмурил лоб.

– Назвать мой и Миляхи дом планетой – это ошибка…

Тут он завис, глядя в пустоту. Я видел, что он хочет, но словно не находит слов для ответа. Потом просто посмотрел мне в глаза и развел руками. Это только подогрело мой интерес.

– Как у вас вообще все устроено?

– Примерно так же как у вас, только всё абсолютно по-другому. Но разницу заметить сложно… – вздохнул инопланетянин.

Я принялся перевести эту фразу на адекватно-русский, но мозг тут же замахал белым флагом.

– Как устроен этот корабль? – попробовал я зайти с чего-то более осязаемого.

Краа вздохнул еще глубже.

– Ошибка – назвать Хуум кораблем.

Я присмотрелся к белой каюте, к белому сиянию потолка, к кружке чая на столе, постучал по столу пальцем…

– Тогда что это?

– Есть… концепция. Концепция сущности, которая в короткий временной промежуток доставит меня и Миляху на другой конец космоса и попутно будет делать все, что от неё требуется. Какая разница, как такая сущность будет выглядеть и какое у неё будет имя?

– Никакой. Но она как-то же должна выглядеть..? – заскрипел я мозгами. – Как и любая вещь.

Миляха вздохнул так глубоко, словно готовился погрузиться на сотню метров.

– Как выглядит добро? Или любовь? Или жизнь? Или радость?

Я плечами пожал.

– По разному. Ну и вообще… от ситуации зависит и от человека.

– Начал понимать. – удовлетворенно кивнул Краа. – То же самое и Хуум.

– Но он же материален. Есть осязаемые вещи. – заспорил я. – Вот кружка – из неё я пью чай.

– Наоборот. Тебе понадобилось из чего-то пить чай, ты откопал у себя в подсознании кружку и вот она стоит перед тобой на столе. Появится другая по форме, но более подходящая для этой роли вещь – она заменит кружку.

– Но Хуум как-то же выглядит, если он… вот он, вокруг меня? Я же его вижу.

– Как тебе объяснить… – помотал Краа головой. – У нас все так же, как и у вас. Просто Предметов давно нет – остались концепции, без форм. Они нигде не находятся, а просто делают то, что от них требуется. А что мой корабль и эта комната вокруг какая-то есть – так это она для тебя какая-то есть, вот и держи это при себе. Я еще проще объясню: письмо для правительства Земли – готово?

– В процессе. – буркнул я.

Я сидел над письмом с утра и в итоге даже не начал. Какие слова подобрать, уговаривая встретиться с инопланетянином, который уничтожил Москву? Как это вообще возможно? Скорее всего, Краа знал про мои сомнения, поэтому и перевел разговор в это русло.

– Думаю, я могу умолчать о том, что роль этого письма не зависит от конкретных слов? Оно должно помочь мне начать переговоры, как и почему это произойдет – твое дело, хоть комикс нарисуй. На деле – меня устроит любая последовательность слов или образов, важна только его функция. Так же и у нас, только касается это вообще всего.

– Что у вас за цивилизация такая идиотская. – сказал я вполголоса. – Концепции и функции какие-то вместо вещей и слов. Как у вас ухитряются жить, общаться..?

– Сперва ответь – как возможен наш с тобой диалог, если ни ты, ни я, не знаем языка друг друга?

Секунд на десять я впал в ступор.

– Любое общение – обмен образами. – продолжил Краа. – Образы принимают форму – слова. Если контакт происходит на одном языке – обмен образами происходит. Я с тобой общаюсь на уровне образов, а тебе кажется, что моя речь звучит на русском. Так же и с твоим письмом – когда оно будет готово, Миляха просмотрит её на предмет косяков, потом подгрузит в головной центр Хуум – тот её впитает, отфильтрует лишнее, потом создаст с твоим посланием записку и сам её отправит.

Краа взял чайник, с интересом покрутил в руках, потом долил себе в кружку чая. Отпил, потом положил на стол тонкий черный браслет, словно от черных часов.

– Это голосовая связь с Хуум. Как записка будет готова, надиктуй её в браслет. Нажимать ничего не надо – сам поймет, что от него требуется.

Пока я надевал инопланетный девайс, Краа допил чай и теперь с интересом смотрел внутрь пустого чайника.

– Отвечая на твой вопрос – наша жизнь такая же, как и на земле, только абсолютно другая. Разницу заметить сложно. Самая странная вещь, которую я за всю жизнь видел – это мой студент Миляха. А у вас геи есть?

“Нет у нас такого!” – захотелось гордо ответить мне, но вместо этого я покраснел и молча побрел обратно к себе писать письмо.

Бред какой-то. Все, что я видел за последние пару дней, вообще не укладывалось в приключенческий настрой из фантастических картин, которые я с детства любил. “Энтерпрайз”, “Светлячок”, “Звездный крейсер Галактика”, “Звездные Войны” – там величие и сила, а тут… “антикастрированные” инопланетяне-геи, которые летают на концепциях вместо космических кораблей, могут понимать любой язык, но просят меня написать им записку для президента, иначе не договориться…

Бред? Бред!

Наверное, именно это ощущение бреда мне, в итоге, и помогло. С задачи “завязать контакт с инопланетянами” слетел всякий лоск, а следом и важность – я перестал ожидать великого вдохновения и подбирать гениальные слова, а просто сел и написал максимально просто. Что от письма нужно? Чтобы правительство поняло, что в катастрофе нет злого умысла и что инопланетяне хотят мирно поговорить.

Ну вот и…

Мы не хотели убивать вас. Мы здесь не сражаться и не воевать. Катастрофа в Москве – досадное недоразумение и теперь мы хотим договориться. Не станем избегать ответственности за неудачу. Встретимся в среду в 12:00 на Красной площади. Не пугайтесь, когда увидите на улицах зомби – они не представляют опасности. Это лучшее, что мы сумели придумать для погибших жителей Москвы.

Не бойтесь. Мы не хотим войны.

Краа и Миляха.

Коротко? Коротко. Зато коротко и ясно. Я надиктовал текст в браслет на руке, нажал “отправить”. Если будет надо, Миляха перечитает и отправит…

….

– Что-нибудь исправлял в письме? – спросил я Миляху на следующий день.

Ящик справа от него перестал гудеть. Из подставки для банок с органами показалась палка с камерой на конце – она покрутилась и уставилась на меня. Член в маленькой банке, на которую я из всех сил пытался не смотреть, завертелся и встал вплотную к стеклу.

– А надо? – удивился он. – Плохо написал?

– Вдруг я накосячил? А две головы… – я покосился на колбу с мозгом. – Это, всё-таки, не одна голова.