Что еще произошло, я не знаю, но стала Аглая ко мне добрей. Я и поверил: "очеловечилась", подумал. Ошибся. Мальчишку-то я учить взялся, но с оглядкой. Не все травы показывал, в заповедные мои места не водил. Не знает он, где растет пион, где растет карнели. Ландыш, конечно, и он найдет, но не эти травы. Год назад Аглая предложила Заре работу. Прислуживать ей. Обещала за год работы вернуть мою расписку, мы и поверили. Но как только девочка начала у нее работать, так стала приходить битая. Я решил забрать Зару, но Аглая успела и с нее расписку получить. Так мы оказались в долговой яме.

   А месяц назад Рамон потребовал от меня карнели и пион уклоняющийся. Я принес то, что у меня дома было. Но ему надо было и свежую, не сушеную траву. Я водил пацана по ближайшим ущельям, нашел немного. Они все поняли. Тогда-то и подрезали мне крылья. Как-то опоили, даже не знаю, как и когда. Наверное, подлили в бутыль, пока я травы сдавал. Пришел домой здоровый, проснулся с обрезанными крыльями. Чудом не загнили, Зара выходила, думал - умру. Вот какие дела.

   Я совсем недавно понял, что это моими руками они такую власть приобрели. Вот так и пишут на Аглаю завещания. А сына моего, наверное, травой карнели напоили. Везде ее лазутчики, везде!

   Зара тихо плакала, сидя в сторонке. Дана подошла к ней, обняла и стала покачивать, как маленького ребенка. Всхлипывания стали реже, а потом и совсем стихли.

   - Эх, Максимыч, что было, то было. Теперь надо как-то ее остановить, - сказал Таир.

   - Страшно мне, понимаешь? Не знаю, сколько душ загублено моими руками...

   - В монастырь же идем, там покаетесь, - вставил Сергей.

   - Монастырь у нас не совсем монастырь, скорее культурный центр, университет, - ответил Таир, - хотя покаяться там можно.

   Уже глубокой ночью путники расположились в гроте. Сергей предложил организовать дежурство, но Таир отказался. Велел Дику сторожить. Пес лег на входе в грот, положил морду на вытянутые лапы и высоко поднял лохматые уши.

   Среди ночи Дик угрожающе зарычал. Таир поднялся, подошел к собаке, сел рядом и успокаивающе погладил пса. Затем осторожно выглянул на залитую лунным светом поляну. Было безветренно, звенели цикады, пахло ночной фиалкой. Казалось, древние духи опустились на землю и отдыхают. Вдруг поляну прочертила тень. Дик рыкнул. Таир посмотрел вверх. В воздухе носились летучие мыши. Он проследил взглядом. Мыши исчезали где-то на середине склона. Таир решил, что там должен быть вход в пещеру или окно.

   В гроте закашлялся Максимыч, послышалось тяжелое дыхание, шорохи. Немного погодя старик прошаркал к выходу, знаками позвал Таира наружу. Сели около входа в грот.

   - Я вот думаю, - начал Максимыч, - Зара знает нескольких, к кому ходит Рамон, он же лекарь Аглаи. Люди богатые, имеющие свое дело. Ты не спрашивал Дану, твоих он не лечил?

   - Да мы и поговорить толком не успели.

   - Ну, спросишь.

   - Зачем? Их же не поднять теперь, - Таир обломал ветку ольхи, растущей рядом.

   - Так остальных можно спасти.

   - Как?

   - Я знаю противоядие. Но за ним надо идти. Это листья смородины. Очень много надо.

   - Далеко? - Таир стал обдирать с ветки листья и кору.

   - Нет. Вы здесь денек переждите, а мы с Зарой сходим.

   - Нет, старик, пойдем вместе. Нас поодиночке переловят и передавят, как крысят слепых. А вместе можем обороняться. Вон и Дана, и Сергей из лука стреляют, одно удовольствие посмотреть. Так где противоядие растет?

   - За Ледянкой к югу. На правом склоне.

   - Хорошо, выходим с рассветом, - отбросив прутик, Таир поднялся.

   - Можно уже через час выходить. Мы будем идти по восточному склону. Небо ясное. За пару часов уйдем далеко. Раньше выйдем, раньше придем.

   - Это хорошо, Максимыч, но как ты хочешь дать противоядие?

   - Не знаю, пока его надо собрать.

   Из грота вышла кошка, принюхалась, встала в стойку и кинулась в кусты. После нескольких минут борьбы она появилась, попискивая и зализывая лапу. В это же время из кустов выкатился колючий шарик ежа. Таир засмеялся.

   - Вот как мир-то познается, - сказал Максимыч и поднялся, - пойду, девочек разбужу.

   Костер потрескивал сухими ветками. В ведре бурлила вода. Зара смешала какие-то травы, бросила в кипяток и, сняв ведро с огня, накрыла холщовой тряпкой. Когда Зара через пять минут сняла тряпку, над поляной разнесся тонкий сладкий аромат. Оставшегося от ужина зайца поделили по кусочку, не забыли и Дика с Кошей, хотя Максимыч ворчал:

   - Зверье само прокормиться в горах может, неча продукты переводить.

   Но никто не обратил внимания на ворчание старика. На востоке засеребрилась в первых лучах солнца далекая вершина. В утреннем полумраке раздались редкие голоса птиц. Последняя летучая мышь скрылась за кронами деревьев.

   Путники поели, выпили ароматный напиток, приготовленный Зарой. Остатки она слила в бутыль с чаем. Ведро Зара тщательно просушила над затухающим костром, сложила в него мешочки с травами. Таир привязал ведро к поясу. Небо посветлело, звезды спрятались, когда они вышли на тропу. Пришлось вернуться к обрыву и дальше идти вдоль скалы над бурлящим внизу потоком. Кошка и пес ушли вперед, Максимыч снова был первым. Сейчас он шел так, будто сбросил с плеч пару десятков лет. Сам не понимал: то ли это напиток, что пили утром, то ли снятая с него ответственность - все-таки сейчас, кроме него, немощного и не имеющего возможности летать, в группе двое здоровых мужчин.

   Тропа спускалась вниз, брызги потока долетали до путников, камни под ногами стали скользкими. В какой-то момент, залюбовавшись освещенными солнцем снежными вершинами, старик оступился и свалился в пропасть. Он пытался рефлекторно раскрыть крылья, но это не помогло. Сзади шел Сергей, он не думая сложил крылья и камнем бросился вниз. Почти над самым потоком он подхватил Максимыча за руку, подтянул к себе, одновременно расправляя крылья. Взлет дался тяжело. Рядом кружился Таир. Обе девушки стояли, вплотную прижавшись к скале.