Возле грота все вздохнули с облегчением, предвкушая долгожданный отдых. Максимыч упал на кучу сваленной в углу у дальней стенки травы.

   - Сможете костер сами развести? - спросил он, задыхаясь.

   - Конечно, - ответила Зара. Она достала из сумки бутыль с водой, керамическую чашку и пузырек с зеленоватым зельем, накапала в кружку, разбавила водой и взболтала, - выпей пока, дедунь.

   - Ох, лекарка, - прошептал Максимыч, взял чашку и часто заморгал, скрывая подкравшиеся слезы.

   Дана перед гротом разделывала зайца. Рядом крутилась Коша в ожидании своей доли дичи. Дик скулил чуть поодаль: кошка свирепо шипела на пса, как только он приближался. Вдруг Дик и Коша кинулись к кустам. Дана, подхватив неразделанного зайца, заскочила в грот. А еще через несколько минут услышала радостное поскуливание собаки и поняла - свои. Она столкнулась с Таиром на выходе. Оба, и Сергей, и Таир выглядели уставшими.

   - О, сестренка! Ты поймала зайца? Быстра! - восхитился Таир.

   - Не я, Коша.

   - Значит, от тебя тоже есть польза? - Таир погладил умывающуюся кошку.

   Та, почувствовав одобрение, мурлыкнула, но отошла, гордо подняв голову. Сергей сел около Даны, прислонился к скале, спросил:

   - Как добрались?

   - Максимыч слаб. Ему было тяжело идти, даже задыхался, - Дана посмотрела на брата. - Далеко ли еще?

   - Далеко, - Таир скрылся в гроте, выглянул и добавил: - За ночь отдохнет, сейчас куда идти?

   Когда развели костер, стемнело. Таир слетал к потоку, принес ведро воды. Оказалось, что этот грот много лет служил убежищем для Максимыча. Там он отдыхал в то время, когда начинал сбор высокогорных трав. И трава, которую Дана приняла за обычное сено, была лечебной. Пока она разделывала зайца, Зара успела измельчить траву и туго набить несколько холщовых мешочков. Она была довольна, сказала, что отвар этой травы можно назвать эликсиром жизни.

   Освежеванного и хорошо отмытого зайца натерли солью, соорудили из ветки вертел и повесили над костром. Дана беспокоилась - не привлечет ли запах жареного мяса животных или, что страшнее, воинов Аглаи. Таир успокоил: они ушли в противоположную от монастыря сторону, вряд ли здесь их будут искать. Максимыч после выпитого снадобья и сна чувствовал себя прекрасно, хотя и понимал, усталость может снова навалиться в любой момент. Он долго обсуждал с Таиром дальнейшую дорогу. Решили идти окольным путем. Тем более, что думающих людей в засадах не осталось. Одни боевики.

   Ели на поляне при свете костра. Уставшие и изголодавшиеся за день путники быстро справились с ужином. У Зары в мешке оказалась еще бутыль с холодной заваркой. В ведре вскипятили воду. Когда пили чай, Таир вспомнил:

   - Максимыч, расскажи свою историю.

   - Какую?

   - Помнишь, мы встретились на набережной? Я спросил, что у тебя с крыльями.

   - А... Да, это история долгая. Точно. Даже не знаю, рассказывать ли? Долгая и недобрая.

   - Да ладно, впрочем, я смотрю, в нашем мире добрых историй становится все меньше.

   - Это так, сынок.

   Сергей почти спал около костра, но как только Максимыч начал рассказ, поднял голову.

   - Я давно попал в кабалу к Аглае. Это страшный человек! Страшный! Заре исполнилось пять лет, когда погибли ее родители. Мой сын странным образом свалился в ущелье. Он лазал по горам с детства, знал каждый выступ в скалах, знал, где могут посыпаться камни, где критически нарос снег, а где возможен сход селя. Он предупреждал деревни об опасности за два-три дня и тем самым спасал людей. Но вот же, свалился в пропасть и не взлетел сам. Нашли тело через несколько дней в расселине. С поломанными крыльями и руками. Я решил, что случился сердечный приступ. Его жена через месяц умерла в родах вместе с дитем. Я тогда собирал травы далеко на юге. Весточку получил поздно. Прилетел домой, а там уже хозяйничает Аглая. Пятилетнюю Зару она отдала дочери в няньки ее змеенышу, а из дома вынесла почти все.

   Я пришел к ней с вопросом, что это она устроила. Аглая показала мне расписку сына, где он завещает ей дом. Но дом - мой! Никто не мог на него позариться. Пришлось Аглае вернуть имущество. Но травы она не отдала, сказала, что сожгла, как хлам. Я поверил! Зару не хотела отдавать. Аглая заявила, что мать Зары ей много должна. Тут мне на помощь пришел совет города и градоначальник. Отвоевал я у нее внучку. Но у стервы остались долговые расписки невестки. И за это она обязала меня собирать для нее травы в течение десяти лет. Расписок оказалось много, я совершенно не мог понять, зачем и как, без ведома моего сына, невестка столько назанимала. Но спросить-то некого!

   Я работал, собирал травы и отдавал Аглае. У нее Рамон, лекарь, причем - хороший лекарь. Он принимал у меня собранные и высушенные травы. Но близился конец барщины. Я предвкушал свободу. Как вдруг эта чертовка предъявила новую расписку, подписанную мной! Конечно, экспертизу провести мы не могли, но я понял! Понимаешь, я понял! Я приносил ей траву карнели, пион уклоняющийся. Знаешь, что это такое - пион уклоняющийся? Это трава, которая отшибает память. Накапаешь травки в чай, и несколько часов из памяти исчезнут, как будто и не жил. А мать Зары работала на Аглаю. Кухарила у нее. Трава карнели делает людей не только веселыми, но и послушными. Вот откуда взялись эти расписки. И моя оттуда же. И, думаю, завещания... Все завещания, что получает Аглая.

   Я даже вспомнил, когда это произошло. В один из вечеров принес я траву, а на кухне как раз чай пили. Дина мне чашечку и поднесла. Ароматного такого чая, сладкого. С тех пор я у Аглаи пить и есть перестал. Но доказать что-либо не смог.

   За долг по этой расписке она приказала обучать мальчишку, сына Дины, сбору трав. Я отказался. А этот гаденыш стал к Заре приставать. То подножку подставит, то за косу дернет. А однажды напал на нее с друзьями. Случилось это недалеко от маяка. Пес Шевина, Дик, поднял лай, прилетел Шевин, раскидал пацанов. Зару и Дининого выродка притащил к себе на маяк. Тот и признался, что Аглая велела ему "заняться" девчонкой, чтобы меня припугнуть. Ну, припугнула. Заре стукнуло тогда двенадцать лет. Не мог я позволить издеваться над внучкой.