— Как дела в институте?

— Нормально.

— Справляешься с учёбой? В школе ты не сильно любила учиться.

Настя знала его с детства. Он был незлым парнем — просто нудным и совершенно не в её вкусе: маленького роста, пухлый, неуклюжий.

Ко лбу прилипли тонкие жирные волосы. В свободное он время играл в компьютерные игры и ни о чём не мечтал. Не было в нём ни амбиций, ни честолюбия, а запросы не превышали собачью кучку во дворе. Полная противоположность Лёше Веснину с его Эверестом.

— Нормально справляюсь.

— А мне зарплату повысили в салоне. Клиенты часто пишут благодарности.

— Поздравляю.

— Мама замуж выходит.

— За кого?

— Да какой-то кадр с её работы, моложе её на семь лет. Она планирует родить ему ребёнка. Боится, что иначе он её бросит.

— А сколько твоей маме лет?

— Тридцать девять.

Настя пожала плечами:

— Ну удачи ей.

Крошка Юра покрутил в пальцах карандаш:

— А ты замуж не собираешься?

— Нет.

— А я бы женился на тебе.

— А я бы за тебя не вышла.

Он вздохнул. На улице громыхнул салют, стены комнаты осветились зелёным, потом красным. Начали взрываться петарды — одна за другой, как пулемётная очередь. Соседи отмечали Новый год.

— Может, со временем ты поменяешь своё мнение?

Это прозвучало настолько уныло, что Настя пожалела Крошку Юру:

— А, может, в этом году ты встретишь хорошую девушку и у вас завяжутся отношения?

— Зачем мне какая-то хорошая девушка, — проныл Крошка Юра, — если я тебя люблю с пятого класса?

***

Сессию они сдали блестяще. Никогда раньше Настя не испытывала настолько окрыляющего чувства: она отлично разбиралась в предмете, он ей нравился, её не пугали вопросы преподавателя. Она не просто подготовилась к экзамену — она могла бы отвечать без шпаргалки по всем темам сразу! Лиза Воропаева, которая так и не простила Насте, что та заарканила самого перспективного мальчика на курсе, недобро косилась:

— Ещё бы, с таким репетитором любая тупица сдала бы математику на отлично.

Настя сладко ей улыбнулась:

— Прикинь, мы не только математикой занимались. Во всём остальном Лёша так же великолепен.

Лиза прошипела:

— Сучка.

***

Мама долго вертела зачётку, словно не верила собственным глазам.

Потом нехотя сказала:

— Ладно, отпускаю тебя на неделю с этим твоим Лёшей. Приедете — приведёшь его знакомиться. Только, ради бога, помни, что я тебе сказала! Взрослая жизнь — взрослая ответственность. Если что, помощи от меня не жди, я твои ошибки исправлять не буду.

И с этим добрым материнским напутствием и маленькой дорожной сумкой Настя выбежала из дома в пять часов утра. Во дворе её уже поджидала белая «Волга». Настя нырнула в тёплое нутро и влипла губами в горячий ищущий рот. Лёша придерживал её за затылок, словно боялся, что она отстранится. Целовал жадно и голодно.

Оторвался со стоном:

— Девятьсот километров… — сказал он. — Через девятьсот километров ты станешь моей.

«Волга» неслась сквозь метели, густые леса и заснеженные равнины. «Ориентация север» — пели хором Настя и Лёша. «А я не буду бояться, что нам нужно расстаться». Один раз остановились для заправки: Лёша вёз канистру бензина в багажнике, чтобы не покупать дорогущее финское топливо. Два раза делали привал на перекус и разминку.

Вышли под лунное небо, обрамлённое белыми еловыми лапами, стояли запрокинув головы, заворожённые и потрясённые красотой севера.

— Мы как будто одни в целом мире, — тихо сказала Настя.

Лёша нащупал её руку, сжал пальцы.

— Представляешь, сколько звёзд должно было сойтись, чтобы мы встретились?

***

До места назначения добрались поздно ночью.

Домишко из тёмных сучковатых брёвен притаился среди ёлок на склоне сопки. Метровые шапки снега лежали на крыше и ветках деревьев. От стоянки к дому вела расчищенная тропинка, а на веранде горел светильник в виде старинного фонаря. Скрип снега под ногами разносился на всю округу, хотя вряд ли мог кого-то потревожить: в радиусе нескольких километров человеческого жилья не было. Рядом с фонарём лежал ключ от дверей. Они словно в сказку попали.

Внутри было тепло, сухо и пахло дымком, берёзовыми вениками и корицей. На столе под бумажной салфеткой обнаружились свежие булочки — приветственный комплимент от хозяев. Настя заглянула в крошечную спальню, на кухню и в сауну:

— Лёша, это всё наше на семь дней! И никаких родителей, никаких экзаменов, никакого Питера! Только ты, я и этот лес.

— Тебе нравится? — спросил он, подтаскивая её к себе.

— Я счастлива, — ответила она в толстый шерстяной свитер. — Я так счастлива, что мне хочется плакать.

***

Она вышла из душа, обмотавшись полотенцем. На полу у горящего камина Лёша разложил постель, вокруг расставил зажжённые свечи, а на подносе приготовил бутылку вина и мандаринки. С гулко бьющимся сердцем Настя сняла полотенце и отбросила в сторону.

Села на одеяло, нагретое жаром камина. Лёша сделал то же самое.

Они впервые обнажились друг перед другом. Взгляд Лёши скользил по её груди и животу, а Настя не могла отвести глаз от напряжённого члена. Она раньше не видела голого мужчину с эрекцией — это выглядело внушительно и немного пугающе.

Неужели эта часть тела войдёт в неё полностью?

Лёша потянулся, погладил Настю по щеке:

— Ты просто нереально красивая.

— Ты тоже…

Она коснулась его груди — с той стороны, где сердце. Уловила быстрый стук, провела пальцами по светлым волосам вниз до самого паха. Мышцы пресса напряглись, Лёша рвано вздохнул:

— Хочешь потрогать его?

— Конечно.

Он взял её руку и положил на член. Настя неумело сжала твёрдую горячую плоть, с интересом ощупывая головку и венки на стволе.

Ничего более волнующего и притягательного она в своих руках ещё не держала. Лёша показал, в каком направлении и с какой скоростью двигать кистью, и Настя быстро разобралась, что ему нравится. Тихие сдерживаемые стоны были ей наградой.

— Не передумала? — спросил он, отводя длинные распущенные пряди с её плеч и покрывая шею поцелуями. — Необязательно торопиться, у нас куча времени.

— Я больше не могу ждать, — призналась она, лаская его член всё уверенней и настойчивей. — Я хочу, чтобы это случилось сегодня. Я готова. Я не боюсь.

Лёша мягко опустил её на спину и навис сверху:

— Тогда позволь мне узнать тебя получше, — прошептал он таким хриплым голосом, что у Насти вздыбилась все волоски на теле и заныло внизу живота. — Я хочу, чтобы ты тоже получила удовольствие. Будет нечестно, если кончу только я.

Настя зарделась и раздвинула ноги. Лёша склонился над ней, медленно целуя грудь и облизывая соски — сначала правый, потом левый. Настя извивалась под ним и приподнимала бёдра, с трепетом чувствуя, как в лобок упирается налитая головка. Её тело, привыкшее за три месяца к ласкам Лёши, свободно раскрывалось перед ним, губы набухали, выделялась смазка, дыхание сбивалось.

Всё как тогда, когда они валялись распалённые и перевозбуждённые на диване в дедушкином бункере, — но в этот раз они не остановятся, а пойдут до конца.

Она притянула к себе Лёшу, недвусмысленно притираясь всем телом, но он не торопился приступать к главному. Его губы скользнули по животу и сомкнулись на клиторе. Настя вскрикнула от неожиданных ощущений. Он посасывал его сильно, но нежно, а она вцепилась в одеяло обеими руками и выгибалась от наслаждения.

— Лёшка, я же сейчас… О боже, да… Ах…

Сладкая судорога скрутила мышцы. Настя схватила Лёшу за волосы и вжалась в его горячий влажный рот всем своим естеством — тем местом, что пылало и пульсировало сильнее всего, средоточием своего жгучего женского удовольствия.