Я спустился к компании.
- Здравствуйте, Александр, - произнесла сестра Залины. - Присоединитесь к нам?
Вторая девушка с любопытством подняла на меня взгляд.
- Это Александр, - сказала сестра, - помнишь, давеча тебе рассказывала? Инженер, проводит в здешних местах изыскания.
- Настенька, - незнакомка протянула мне руку, укрытую белоснежной ажурной перчаткой до локтя. Рука подразумевала поцелуй, и я вежливо поцеловал ее.
- Надолго к нам? - спросила Настенька.
- Да, да, - сказала сестра Залины, мило мне улыбаясь, - душечка, ты же не знаешь: здесь собираются проводить железную дорогу и пока всё не изыщут, не угомонятся.
- Но как же лес? - удивилась Настя.
- Вот так. Изрубят подчистую.
После чего она зашептала Насте горомко и отчетливо: 'Это именно он влюблен в нашу красавицу, но только у него недостаточно состояния, и папенька отказал. Представляешь, цест ле роман дадвентюрез энсембле , он собирался ее похитить, уже обо всем условился: лошади, люди, подкупленные городовые, но вместо этого явился к папеньке и сказал, что как порядочный человек не может поступить дурно, поскольку это противно моральным устоям и...'
- Александр, - позвала меня Фрейя, приоткрыв глаза, - Прикажите подать чаю и подите сюда.
Я подошел к Фрейе.
Та позвала неформалку:
- Марина, голубушка, принесите нам чаю!
А потом негромко продолжила:
- Вы позволите распорядиться мне? Тем более, что сегодня, похоже, на вас напал столбняк и вы разучились обращаться с хорошенькими девицами. И вообще, не стойте, не стойте, садитесь, прошу вас. Стоящий рядом мужчина вызывает в груди сомнения: это галантность или неумение обращаться с дамами?
Я молча присел рядом с Фрейей. Кот на ее бедрах шевельнулся, приоткрыв один глаз, посмотрел на меня, вновь зажмурился.
Марина, просеменив, принесла нам чай в белый фарфоровых чашках на блюдцах, неуклюже присела в реверансе, и пошлепала к корзинкам.
- И как ваши изыскания, Александр? - спросила Фрейя, смотря на меня наполовину насмешливо, наполовину серьезно.
- Идут по плану, - ответил я. - К сожалению, не так быстро, как хотелось бы. Возникли осложнения.
- Вы же знаете, как все делается у нас на Руси, - произнесла Фрейя. - Не подмажешь, не поедешь.
- Вы совершенно правы, - вступился Воронович, поворачивая к нам голову. - Кстати, насчет подкупленных городовых. Вот, извольте сюжет: приезжаю в губернскую управу с какой-то безделицей, на пороге - городовой...
- Мы знаем ваши сюжеты, Воронович! - сказала сестра Залины. - Они всегда заканчиваются бесчеловечно и двусмысленно.
- Ах, бросьте, - бросил Воронович. - Душечка, у вас чересчур живое воображение.
- Нет, послушайте, неужто наш лес, - воскликнула Настенька возмущенно, - дивный прекрасный лес срубят? Пройдутся плугом по тем тропинкам, по которым мы бегали в юности, выкорчуют сосны, которым мы поверяли невинные девичьи тайны, развеют напрочь ту нежную доверительную атмосферу милых забав, шлейф которой стелется по сию пору и ...
Я с любопытством покосился на Настеньку. Та вертела в руках зонт, и увидеть выражение ее лица не удалось.
- Что именно вас так заинтриговало? - шепнула Фрея.
- Я подумал, хорошо бы увидеть те самые сосны. Полные девичьих тайн, - негромко ответил я.
- А я уж было решила, что Вас очаровала Настенька. Не правда ли она прехорошенькая?
Я уклончиво повел головой.
- Судя по тому, - продолжила Фрея, - что вырез на моем платье и то, что он скрывает, вас сейчас уже нисколько не влечет, вы настолько близко к сердцу приняли ее слова?
- Не настолько. Вырез вашего платья ничто не может затмить, - передразнил я её.
Фрея улыбнулась одним взглядом. Точно такой же улыбкой, которой иногда одаривала меня Залина: слегка стиснутые губы, нарочитое лицо училки, застукавшей ученика с мелом в руке перед надписью на доске 'Марья Васильевна - дура!'. И при этом искрящиеся и исходящие весельем глаза: 'Пиши, мальчик, пиши!'
Настя продолжала говорить.
- ... свершившегося священнодействия, которое лежит в основе всякого чувствования справедливости и является непременным условием подъема личности!
- Полноте, Настя, - произнес Воронович, принимаясь обмахивать себя белой шляпой, - слушать подобное решительно странно. Вы выступаете против прогресса, против естественного оздоровления жизни, скованной тяжкими цепями минувшего.
- Что вы полагаете под словом прогресс, милостивый государь - с вызовом ответила Настя, - бесконечно однообразное служение машине? Вымученной идее, довлеющей над нашим умом?
Фрейя подалась ко мне и шепнула: 'Александр, неужто вы не отзоветесь в полемическом запале? Промолчите, скрыв свою позицию гражданина и личности? На вас это так не похоже'.
Мне захотелось легонько щелкнуть по ее довольному носу, чтобы не задавалась. Но я сдержался, внимательно слушая и пытаясь сообразить, что они затеяли.
- Но согласитесь, душа моя, - вяло возразил Воронович, - что прогрессу мы обязаны нашим процветанием, нашим жизненным комфортом. Вы же несете абстрактное слово действительности, включенной в отвлеченный термин.
