- Михаил Антонович, - запел, заворковал вошедший. - Умоляю, не вините за задержку. Проходите быстрее, Он вас уже ждет.
- Да, да, конечно.
Михаил Антонович, утрачивая солидность, сорвался с места и затопал в коридор, из которого вышел незнакомец. А тот повернулся ко мне и обаятельно улыбнулся.
- Здравствуйте, Саша.
Вот это дружелюбие вкупе с широкой открытой улыбочкой тревожили. Лет двадцать назад такой располагающий к себе миляга заговорил одну страну до коллапса и последующего развала, а совсем недавно другой мил человек, обаятельно и душевно едва не довел дело до полной и окончательной модернизации.
Незнакомец так же не отличался волосатостью, как и те двое, что усугубляло подозрения.
- Не могу ответить тем же, - любезно произнес я, - потому что не знаю вашего имени-отчества.
- Иван Берендеевич. Будем знакомы.
- Значит, Вашего отца звали Берендей, - уточнил я. - Очень мило.
Сын Берендея согласно кивнул, не теряя безмятежности и лучезарности.
- Мне туда, за ним? - осведомился я, стараясь, чтобы мой голос звучал торжественно и возвышенно.
Беренедеевич на секунду замер, потом засмеялся.
- Да-а... теперь понимаю ее выбор.
И прибавил:
- Нет, зачем же гнаться по следам того, что уже окончено? Пойдемте лучше завтракать.
Он двинул в ближний ко мне коридор и я, чтобы не отстать, поспешил за ним. Наш путь окончился на широком балконе второго этажа, у столика с самоваром и снедью. Балкон находился с тыльной стороны дома - внизу росла густая трава, метров через тридцать начинался сосновый лес и пахло нежно и ароматно хвоей, лесной влажноватой зеленью и чем-то таким грибным. Солнце скрывал большой деревянный навес, столик источал ароматы топленого сливочного масла, чего-то мясного, пряного и копченого, будоражил видом зелени в салатнице и горкой пирожков с румяной корочкой.
Похоже, предстоял обильный русский завтрак ясным и чудным русским утром. И вероятно, с русским разговором, то есть, обо всем вообще и ни о чем конкретном.
Иван Берендеевич пододвинул мне венский стул, сам заполнил другой, овладел ближайшим к себе глиняным горшочком, самым верхним пирожком из горки и зажевал аппетитно и заразительно.
Я не стал ждать приглашения и тоже принялся за завтрак. Минут пятнадцать мы просто ели, не говоря ни слова и только улыбаясь друг другу, понимающе и приязненно. Затем Берендеевич отодвинул пустую тарелку, отхлебнул из чашки горячий чай и умиротворенно откинулся на спину стула.
Я повторил движение со стулом чуть позже.
Берендеевич молчал, удовлетворенно оглядывая окрестности. Только изредка прихлебывал чай.
Молчал и я. Не нужно спрашивать, сами все расскажут.
Мы помолчали еще.
Но рассказывать не желали совсем.
Берендеевич умиротворенно прикрыл глаза, отпив из чашки в очередной раз.
И вправду, зачем рассказывать? А главное, кому? Донельзя любопытному жениху красавицы-дочки? С чего это вдруг, с какого-такого перепугу? Хотя, женишок и так достаточно узнал. А как не узнать, если все на поверхности, если все само в руки идет? Человеческая цивилизация достаточно сложная масса, чтобы из неё не начали отпочковываться, выкукливаться новые ветви с иными возможностями. Кто сказал, что эволюция человека остановилась? Может, она даже ускорилась, только это не биологическая, а какая-то иная эволюция. Биологическая сделала, что могла и отступила в сторону, дав место другой. Эволюции разума. Возможностей. Логики. И семейка эта, живущая вдали от людей, в месте не цивилизованном и очень даже любопытном вовсе не филиал Муходранской психиатрической больницы, отделение для выздоравливающих. Просто они мыслят иными категориями. Живут иными целями и иными разговорами.
И как забавно получается - сколько лет радиотелескопы программы СЕТИ, важно и самозабвенно тратя электричество, буравят космос сигналами, ищут братьев по разуму. Кто-то, наверное, составляет краткий человеческо-инопланетный словарь, с фразами 'мы все братья'. А кто не братья, те - сестры... Заготавливает таблички и транспаранты. В то время, когда контакт, настоящий контакт возможен здесь на Земле. Внутри самого человечества, оказавшегося рыхлым и непонятным, вдруг тихо, без драм и деления имущества, образовалась другая цивилизация. Здешнепланетная, но иная. И контакт нужно налаживать не с зелеными человечками, скромнягами и добряками, мухи не обидевшими, а с теми, кто внешне не отличается от человека разумного. Но уже принципиально не людьми...
Вот, к примеру, я второй день пытаюсь его наладить, а выходит, похоже, только одно. Большая проверка. Инициация.
Но место знатное. Оказывается, они и с микросхемами что-то делают. Возможно, каким-то образом определяют будущий дефект. Впрочем, чего и не определить, если душа просит и руки могут... Или наоборот, руки просят, а душа может... Или как-то так.
И остальное вполне ясно. Подачки властям. Депутатские заезды... хотя, депутат этот какой-то говорливый попался, выбалтывающий то, о чем по всем разумениям, должен был молчать. Но может, тут место такое, способствующее выбалтыванию, воздух, вода, опять же. И речка под боком. Та самая, Смородинка, река, соединяющая наш мир и иной. Причем, иной в самом натуральном и естественном смысле: осязаемый, материальный иной мир, находящийся где-то вовне нашего. В который возможно попасть или открыть усилием, скажем так, воли. Воль множества людей.
Берендеевич улыбнулся каким-то своим мыслям.
Нет, конечно, осталось неразгаданное. Почему они знают о скрытых возможностях человека и человечества в целом, а наука, ретивая трудолюбивая наука, сточившая не один ряд зубов над загадками мироздания, даже не догадывается? И что за очередная сила, способная рвать пространство? И почему...
