И они мало взаимодействуют друг с другом. Точнее, люди разучились совмещать и притирать свои культурные пространства.
- Это хорошо или плохо? На стыке культур ведь рождаются новые. Мир совершенствуется... как бы совершенствуется.
- Это плохо. Отсутствием постоянства. Именно поэтому мы принуждены сидеть тут.
- Потому что в мире нет постоянства?
Фрея сосредоточенно кивнула.
- Теперь очень хорошо понимаю твою фразу, что люди пребывают в различных языковых пространствах. Твоя логика сбивает с толку.
- Ты не знаешь того, что знаю я. Раньше было хорошо, очень хорошо, потому что людей было мало... ты знаешь историю Элевсинских мистерий?
- Вкратце - да. Начались в бронзовом веке, окончились с приходом христианства. Трижды блажен тот смертный, кто испытал в своей жизни их. Апулей, кажется, так говорил. Или Плутарх. В общем, душераздирающая история.
- Пиндар. Но они все говорили, восторженно и взахлеб.
- А потом попали под раздачу христиан в рамках кампании за укрепление нравственности и вертикали власти. Ну и в целях оптимизации наркотрафика.
Фрейся пожала плечами.
- Полынь во время элевсинских мистерий пили только в классическое время, - с прежней серьезностью продолжила она. - До того все было проще. Приходили люди, узнавали и видели Нечто, рассказывали другим. Потом понадобился наркотик, чтобы получать искомое. А потом пришла новая вера и опыт стало получить трудно, очень трудно. Потому что другие, которых было много, очень много, страстно верили и жаждали иных чудес. И получали их. Поначалу.
- Ох, понимаю к чему ты клонишь: совокупное влияние множества людей, сознаний, нацеленных на одну цель, изменяет реальность?
Фрея остановилась, посмотрела кругом, а потом остановила взгляд своих больших очаровующих глаз на мне.
- А здесь рядом - Смородинка... - торопясь и путаясь в мыслях, стараясь соединить их в цельный и ровный поток, проговорил я. - Странная река русских мифов, разделяющая миры. К которой невозможно подступиться... потому что люди больше не верят в нее и не желают тратить время на мысли о подобном... ох...
- Ну ты понял? - спросила она. - Как важно иметь свободное и чистое восприятие.
- Как важно быть серьезным... - пролепетал я.
Она притянула меня к себе и поцеловала в губы - жарко, томно, страстно и совершенно целомудренно, как могла бы целовать жрица богини любви - образцово, безупречно и без намерения продолжить на ближайшем сеновале.
После чего, взъерошив мои волосы, побежала по тропинке назад, легко и беззаботно.
А я, растревоженный, смущенный и чуток ошалевший, потопал к дому.
Иван Царевич.
Утро уже передало все дела дню, солнце светило в полный летний накал, испаряя чересчур сильные эмоции и вытапливая игривые толстенькие мыслишки, поэтому к дому я пришел спокойным и по-прежнему любопытным. Более того, любопытство даже усилилось.
На кухне Аглая распекала кого-то за нерасторопность и леность. Я собрался прошмыгнуть мимо, но то самое усилившееся любопытство заставило остановиться неподалеку от двери.
- ... следить! Чешуя по всей кухне валяется, куда не ступишь! Иди, прибери!
- Хорошо, бабушка.
- И волосы не ухожены, страх один. Ну кто ж так волосы содержит!
- Так ведь расчесываю, бабушка! И ночи не проходит, как расчесываю!
Второй голос был мягким, нежным и убаюкивающим. Подумалось о блондинке, сложившей губки пухленьким сердечком и непонимающе хлопающей ресницами. Блондинке с такими завитыми локонами и невинно поданным вперед бюстом.
- Только ведь они растрепываются, сердешные, не уследить-то за всеми, столько их много и такие они длинные, да волнистые, да плетучие, да завивные... один начнешь приглаживать, да другие своего просят, сердешные, и завидно им, и тоскливо, и желанно...
Голос явно убаюкивал, усыплял, мне даже пришлось встрепенуться, чтобы сбросить подступившую вдруг дрему.
- Тьфу, - бросила в сердцах Аглая, - срам потеряла. Иди, прибирись за собой, да хвостом то не верти, не верти!
Я не смог преодолеть желание посмотреть, как вертят хвостом, и заглянул в кухню.
У плиты стояла бледненькая, но вполне упитанная девушка-неформалка с длинными распущенными волосами зеленоватого оттенка и губами, напомаженными фиолетово-синей помадой. Длинная плотная юбка до полу полностью скрывала ноги. Виднелись только темносерые ботинки на толстой подошве, большие и широкие.
Девушка что-то помешивала в кастрюле. Остро пахло свежей рыбой и болотной тиной.
- Здрасьте, - игриво сказала девушка и улыбнулась мне.
- Привет. А почему пирсинг не делаешь? - спросил я.
- Еще один... - уныло вздохнула Аглая.
- Все-все, не буду вас отвлекать.
Девушка кокетливо вильнула бедрами и украдкой - чтобы не заметила Аглая, улыбнулась мне.
