Я сунул поглубже в карман ненужный аппарат, огляделся, запоминая место, и последовал по тропке. Минут через двадцать тропинка, описав полукруг, подвела меня ко второму дому.
Я повернул назад и, пройдя по ощущению половину расстояния, свернул с дорожки в лес. Землю здесь устилала опавшая хвоя, редко рос папоротник, идти было легко.
Я пересек еще одну тропку, вторую, остановился и прислушался. В кронах гонял ветер, изредка что-то потрескивало лесное и высохшее, птицы пробовали голоса, начиная петь и тут же замолкая - не иначе, как оценивали, насколько хорошо звучит. В общем, меня окружал обыкновенный ничем не примечательный лес.
Озеро находилось справа от меня. Значит, речка должна быть левее, вот там.
Я выбрал направление и шагал уверенно и быстро. Лес загустел, стемнело, появился жгучий и колючий подлесок и через очередной десяток минут послышался плеск текущей воды. А еще через десяток минут я вышел к озеру.
Ошибки быть не могло, передо мной лежало вчерашнее озерко. Я повернул назад.
Лес снова сгустился, ежевика цеплялась за кроссовки, крапива обжигала ноги, если я был недостаточно ловок. Потемнело небо, словно собиралась гроза, потянуло речной свежестью. А затем лес снова расступился, поредел и вдали показалась знакомая поляна, за которой находились дома.
Это был он, тот самый, давным-давно выпестованный научной и не очень фантастикой, заворот пространства. Свертка, искривление трехмерности, пузырь иного измерения, настолько известные и описанные, что их впору преподавать в учебниках. Впрочем, с припиской, что фантастика тут как бы и не причем, поскольку явление это давнее и на Руси известное под названием 'леший водит'. А как еще назвать, когда знакомая тебе дорога выводит не на какую-нибудь Малую Муходерку, а на старую заимку, и линия передач, которая справа была, вдруг слева оказывается. Вестимо, леший водит. И не только тебя, а и соседа Василия Ивановича, свояка Леху, и всю семью Сидоровых, включая приехавших из города по грибы родственников. Что не так обидно.
Иногда такие лешеводильные места исчезают, так что заезжие ученые из РАН с рамками и дозиметрами находят только грибы - на зависть Сидоровым, и уезжают восвояси с выводом про неуемную фантазию русского народа. А все просто - часть пространства была временно закрыта, свернута, изъята теми, кто имел в этом надобность, а потом развернута обратно.
С пол-часа я мыкался туда-сюда, пытаясь определить, почувствовать барьер, не пускавший меня к реке, и не смог. Граница проходила совершенно незаметно. Без швов и заметных разрывов.
А потом я увидел Фрею. Она стояла метрах в пятидесяти от меня.
Я махнул ей рукой и пошел навстречу.
- Я все жду, когда тебе надоест носиться туда-сюда, - сказал девушка.
- Я наслаждался процессом. Красиво как оно закругляется.
На ней были длинные спортивные штаны и футболка. Хорошая такая футболка, которая позволяла узнать и их размер - второй, и форму, и оценить, как они красиво расположены на её теле.
Девушка щелкнула пальцами, чтобы я перевел взгляд выше, на ее глаза.
- Извини, не мог удержаться. Красиво они так закругляются...
- Будем говорить про закругления? - спросила она.
Мы неторопливо пошли прочь от реки.
- Красоту не скроешь, - заметил я. - Она всегда проявит себя.
- На чужую красоту роток не разевай, - сказала она так, что захотелось разевать и как можно быстрее.
Очень двусмысленный выходил разговорчик. Полезный, но двусмысленный. Ибо я имел ввиду речку. Она, похоже - то, что скрывалось под ее футболкой. Того самого очаровательного второго размера. Или же, что тоже очень вероятно, она говорила о том, что и я, зная, что я разрываюсь в сомнениях. В общем, тонкий разговор глубоко законспирированных разведчиков, играющих в 'он знает, что я знаю, что он знает...'
- Ты чему смеешься?
- Нашей беседе. Я подразумеваю речку. А ты, желая меня от этой темы отвести, намекаешь на совершенно другое. И получается, что мы говорим о разном. Или на разных языках.
- А не может быть так, что ты ищешь другой смысл там, где его нет? И видишь то, что не существует в принципе? Скажем, богатая фантазия...
- Понимаю. Трудное детство, деревянные игрушки. Прибитые к полу. И оттого мнится ступа вместо частного маленького вертолета. Склад ступ вместо прозаичных житейских коробов для угля на зиму. Обычные лесные ключи представляются источником живой и мертвой воды. Речка, скрытая кустами и чащобой, не находится вследствие банального приступа топографического кретинизма. А мальчик в лесу - деревенский, от неблагополучных родителей, с детства не в себе. Ходит, где вздумается, все его прикармливают. Аглая Сигизмундовна - просто профессор философии на пенсии. И реальность такова, какой мы ее видим. А не такая, какой ее хотят видеть другие...
- А зачем твои игрушки в детстве прибивали к полу? - спросила Фрея.
Я на пару секунд сбился с ритма, пытаясь унять смех.
- Чтобы они не убегали.
- Я так и думала. Ты ломаешь стереотипы. Точнее, свободен в выборе и суждениях. Да, собственно, это и было понятно, раз Залина приехала с тобой.
- Но тем не менее, вам нужно было удостовериться. Проверить. Что Аглае, что тебе: как же я поступлю при очередном выборе? Не так ли?
- Мы всех проверяем. То есть, не проверяем. Это вы так думаете, что проверка. Просто так получается. На самом деле это притирание...
- Коленками, - вставил я.
- И ими тоже. Со стороны кажется чудным, невпопадным. Иным. А это просто другое восприятие мира. Другая логика. Другие образные пространства, цепочки и метафоры. Другие намерения. Ты ведь вчера был ой как прав. Человечество состоит из плохо взаимодействующих цивилизаций. Не культур, а именно цивилизаций. Потому что цивилизация - не набор обычаев, правил и нарядов, а особый мир с иным складом ума, со своими богами, легендами и героями. С огромным невидимым основанием в виде мифов, страхов, надежд, желаний, молитв, проклятий и ожиданий, способным влиять на реальный мир. В виде ощутимой и мощной силы, способной крушить и творить.
