Алешандре и Ливия удалились в сопровождении охранников и Эриберту. Народ пошумел, повозмущался, но мать Рикардина приказала вновь забить в барабаны. Эсмералда, которая весь этот день была рядом со своей тётушкой, вдруг встрепенулась.

— Я пойду к Гуме, — сказала она, — теперь моё место рядом с ним!

Эсмералда была уверена, что теперь-то Гума понял, какая змея эта Ливия. Кто, как не она, испортил ему праздник? Из-за этой богатой бездельницы явились к ним вооружённые телохранители и затеяли драку!

Но Рикардина удержала её:

— Еманжа не благословляет тебя, моя девочка. У Гумы своя дорога и своя судьба.

Эсмералда не поверила ей.

— Я знаю, что Гума — мой мужчина. Я пойду и против Еманжи, если она встанет у меня на дороге, — в запальчивости заявила Эсмералда. — Гума женится на мне, и у нас с ним будет много детей!

Рикардина положила ей руку на лоб, желая успокоить, внушить другие мысли, но поняла, что Эсмералда одержима. О ней можно было только молиться.

Праздник во славу Еманжи продолжался. Каждый молился ей, прося, чтобы зло было наказано, а добро восторжествовало. Но каждый и добро, и зло понимал по-своему.

Дорогой Алешандре упрекал Ливию в обмане, читал мораль, говорил, что впредь такого не потерпит. Ливия молчала. Ей ничего не стоило оправдаться, но она не собиралась этого делать. Если бы Алешандре был человеком более опытным, молчание Ливии его бы насторожило, но в его глазах молчание было знаком согласия, и он продолжал свои разглагольствования. Они сели в машину, и Ливия попросила поехать к ней домой.

В ответ на недоумённый взгляд Алешандре она пояснила:

— Ты должен привести себя в порядок.

Алешандре взглянул на себя в зеркало и увидел фингал под глазом, распухшую скулу. Видок хоть куда!

— Ты можешь мне помочь? — спросил он.

— Немного, — сухо отозвалась Ливия. — Травяная примочка, крем, пудра.

— Поехали!

Но после того, как всё необходимое было сделано, Ливия отказалась ехать с Алешандре.

— Между нами всё кончено, — ледяным и очень спокойным тоном заявила она. — Ты был сегодня так отвратителен, что я видеть тебя не хочу. Никогда.

По тону Ливии Алешандре понял, что она говорит всерьёз, попытался что-то возразить, уговаривал её, но она молчала, как каменная. Он ушёл и долго колесил по городу. Ливия была женщиной его мечты. Его женщиной. Она не могла от него уйти. Это не укладывалось у него в голове.

Домой он приехал поздно, праздник уже давно кончился. Сначала Адма, а потом и Феликс стали расспрашивать, что у него с лицом, но Алешандре не пожелал ничего объяснять и отправился к себе в комнату. Гуму он ненавидел и поклялся себе, что тот заплатит ему за всё сполна.

Обо всём, что произошло, Феликсу рассказал Эриберту. Феликс пришёл в ярость. Никто не смел, тронуть его сына! Гордец Гума стал отныне его смертельным врагом.

— Не покупай рыбу ни у кого, — распорядился он. — Поголодают и сами расправятся со своим Гумой. Я добьюсь того, чтобы он приполз ко мне на коленях!

На следующее утро Феликс, правда, объяснил и сыну, что его поведение было неразумным. Он не должен был ссорить отца с жителями нижнего города, когда впереди предвыборная кампания.

— Мне дорог каждый голос, — сказал Феликс. — Но ты мне дороже любой кампании.

И тогда Алешандре признался, что Ливия его бросила.

— А я без неё не могу, она для меня всё! — сказал Алешандре таким тоном, что Феликс понял: сын говорит правду.

— Если она тебе так дорога, попроси, у неё прощения и всегда будь на её стороне. Чего бы она ни захотела, как бы тебе ни было это не по нутру, всегда поддерживай её. Женщина нуждается в нежности и поддержке. Если ты дашь ей это, она будет с тобой. Это совет опытного, искушённого мужчины. Если Ливия соберётся ехать в Рио, скажи, что согласен, и поезжай с ней.

Алешандре изумлённо смотрел на отца, он не ждал от него таких советов.

— Только так ты добьёшься успеха и сохранишь Ливию, — подтвердил Феликс. — Больше всего на свете я хочу, чтобы ты был счастлив.

Алешандре с благодарностью и обожанием посмотрел на отца. На сердце у него полегчало. Феликс отправился к себе в кабинет и позвонил своему агенту в Рио, он назвал фирму, в которой работала Ливия, и попросил узнать всю её подноготную.

— Меня интересуют больше всего проблемы.

— Рычаги, на которые можно нажимать, — понимающе отозвался агент.

— Вот именно, — согласился Феликс и положил трубку.

Ливия складывала вещи, чтобы отправиться в Рио. В Порту-дус-Милагрес ей больше нечего было делать. Чек, полученный от Феликса, она собиралась оставить Августе в счёт тех денег, которые та потратила на неё. Освалду смотрел, как Ливия собирается, и слушал то, что она ему рассказывала. Когда речь зашла о деньгах, он прервал её.

— Во-первых, немедленно обрати чек в деньги, — посоветовал он. — Если ты поссорилась с их семейством, то Феликс под горячую руку может отозвать и чек. Ты окажешься в глупом положении. А во-вторых, Августе за своё обучение ты ничего не должна. За него заплатила Леонтина из полученной части наследства.

— Но тётя Августа всегда говорила, что тётя Лео растратила свои деньги на путешествия и романы.

— Глупости! — отмахнулся Освалду. — Леонтина очень тебя полюбила, и своим образованием ты обязана ей.

Ливия растрогалась. Освалду тоже.

— Где она, наша бедняжка? — сказали они, чуть ли не в один голос. — Мы так без неё соскучились.

Они оба были привязаны к доброй и кроткой Лео.

— Если бы тётя знала, что я готова ей помочь! — сказала Ливия. — Эти деньги я отдам тёте Лео. И ты прав, мне нужно как можно скорее получить по чеку деньги. Ты даже не представляешь, на что оказался способен Алешандре, он чуть ли, не приказал стрелять в безоружного человека. Во всяком случае, не хотел мешать этому! Такие люди на всё способны.

Освалду вздохнул. Он не сомневался, что Ливия права, но что было делать, если Феликс и его сын были самыми могущественными людьми в городе, а именно такие люди были нужны Освалду для осуществления его планов…

В комнату вошла служанка и сообщила, что Ливию внизу дожидается молодой человек. Ливия спустилась и увидела Гуму.

— Я пришёл поблагодарить тебя за вчерашнее, — начал он.

— Пожалуйста, без иронии, — вспыхнула Ливия. — Я с ужасом вспоминаю вчерашний день! Я так перед всеми вами виновата!

— Мы не будем искать виновных, но я точно знаю, что это не ты. Я был так рад, что ты пришла на мой праздник. Ведь меня избрали королём нашего нижнего города. Для меня это большая честь.

— Я рада за тебя.

Родолфу, который наткнулся на молодую пару возле входа в сад, показалось, что они целовались. Он окликнул свою кузину:

— Ливия! Я пришёл за тобой. У меня новости от тёти Лео.

Ливия встрепенулась:

— Тётя Лео! Да мы только что о ней говорили с дядей! Что с ней? Где она?

Гума сразу стал прощаться.

— У вас семейные дела, Ливия, я пойду. Спасибо тебе ещё раз.

Ливия повернулась к Родолфу.

— Пойдём со мной, — позвал он и повёл её за собой. Он не стал ей рассказывать, как, придя в старую гостиницу, нашёл Леонтину с чемоданом. Она собралась бежать из родного города, так и не повидав родню.

— Здесь меня окружают призраки, — снижая голос до шёпота, призналась она. — Августы я боюсь. Она опять будет укорять меня, и ругать, а я буду плакать. Этого я больше не выдержу. Мне лучше уехать.

Родолфу не отличался большой сентиментальностью, но к Лео был искренне привязан, и ему стало её откровенно, жаль. Не так она была молода, чтобы странствовать по белу свету без средств к существованию, надеясь на помощь добрых людей, которые чаще оказывались пусть не злыми, но равнодушными. Он вспомнил о Ливии, и глаза Леонтины радостно засветились.

— Я хочу повидать мою девочку, — сказала она. — Я не могу уехать, не повидав её!