— Империя тоже не всегда была едина, — оборвал его Ардерик. — Ничего, справились! Кто-то хочет независимости? Да и тьма с ними! На окраинах Империи иные тоже спят и видят, как отвоюют древние короны обратно. Только стоит им напомнить, кто стоит на страже мира и сытости — сразу поджимают хвосты. Я сотню раз слышал, будто Север устал воевать. Пора Северу услышать, из-за кого в семьях не досчитались отцов, братьев, сыновей! Из-за кого плодородные земли обирают до нитки, заставляя кормить два лагеря! Люди шли за Шейном, пока он сулил им победу, но раз он разбит, они быстро вспомнят, что держать плуг безопаснее, чем меч.
— И кто им это объяснит? — спросил Оллард.
Эслинг вздохнул и покосился на Ардерика.
— Полагаю, будет лучше всего, если я разъясню жителям восточных земель их положение, — проговорил он. — Я… признаю, что упустил своего брата из вида, и…
— Поэтому на восток поеду я, — заявил Ардерик. Помедлил, наблюдая, как нахмурился барон, приподнял брови Оллард, как прошла тень по лицу Элеоноры. — Вы, барон, нужны в замке. Позаботитесь о людях, о жене…
— Чтобы вы окончательно перессорили меня со всем Севером?!
— Я бы не стал отказывать Ардерику в выдержке, — заметил Оллард.
— Кладовые пусты, — возразил Эслинг. — Я поеду и заодно приведу то стадо с дальних пастбищ.
— О, с этим я тоже справлюсь, — усмехнулся Ардерик. — За минувшие месяцы я наловчился обращаться с баранами. Дайте мне пару местных, знающих те места, и получите своё стадо в лучшем виде.
— Господа, постойте, — Элеонора подняла ладонь. — О чём вы говорите? Уйти во враждебные земли сейчас, в разгар зимы, лишив замок половины войска — немыслимо!
— Вы были на востоке, баронесса? — ответил Ардерик резче, чем следовало. — Я тоже не был. Но могу заверить, что после последнего сражения мы найдём там опустевшие деревни, где остались дети да старики, либо крестьян с вилами и кольями, кому поперёк горла распря двух братьев. Кто не намерен больше кормить двух упрямых ослов, не способных договориться.
— Я бы попросил! — вскинулся Эслинг.
— Уймитесь оба! — крикнула Элеонора. Покосилась на Олларда, зарумянилась, овладела собой. — Полагаю, мы все несколько взбудоражены событиями последних дней и не должны сейчас принимать решения.
— Здесь нечего решать, — проговорил Ардерик, глядя куда-то поверх её головы. — Если мы не воспользуемся передышкой, можем забыть о мире ещё на сотню лет.
— Ваш план выглядит самонадеянным, — проговорил Оллард.
— Мне не привыкать добывать победу безрассудством, — ощерился Ардерик. — Доверьтесь мне, маркграф, во имя общего блага.
В голове всё ложилось одно к одному. Кладовые пусты, значит, пора уменьшить число едоков. Не все люди Гантэра довольны назначением нового сотника, и самое время разделить их: одних оставить при маркграфе, уважение других завоевать в походе. А главное — дерзкий план безукоризненно лёг на отчаянное желание покинуть замок, чтобы вырвать влечение к Элеоноре из своего сердца. Выкорчевать, выжечь, забыть, чтобы не рваться к ней, едва увидев, не прикипать взглядом к полоске кожи под воротом, не представлять по ночам…
Оллард нарушил молчание первым:
— Что ж, полагаю, нам следует положиться на вас как наиболее сведущего в военных вопросах. Но прежде давайте обсудим ваш план подробно.
Ардерик пристально разглядывал стол, пока барон и Элеонора поднимались и покидали комнату. Дождался, когда стукнет дверь, глубоко вдохнул и повернул карту к маркграфу.
***
После отъезда лиамцев замок, казалось, опустел. По крайней мере, в коридорах не слышались поминутно чьи-то шаги, и никто не нарушал уединение в укромной нише.
— Ты не можешь оставить замок, — шептала Элеонора. — Ты нужен мне… и не только мне! Послушай, я не сказала тебе главного…
— Я уже слышал от маркграфа, — прервал её Ардерик. — Всегда мечтал услышать вести такого рода именно от него! Могу поздравить вас с бароном или должен ждать, пока о грядущем прибавлении объявят за обедом?
Элеонора на миг прикрыла глаза:
— Рик, милый, я не могла сказать тебе первому! Только представь! Тенрик и без того подозревает… если он не признает ребёнка, наступит конец всему!
— Конец чему? Ты просто уедешь на юг и воспитаешь своего — нашего! — ребёнка в достатке и безопасности! Без страха получить стрелу в спину от очередного жадного до власти родственничка!
— Просто уеду? Для местных я ношу законного наследника! — Элеонора едва не сорвалась на крик, прерывисто выдохнула, шагнула вплотную и положила руки на плечи Ардерика. — Прошу, забудь хоть на миг о них, обо всём. Не уезжай.
От неё пахло мёдом и травами, забытым летом. Ардерик шагнул назад, стиснул зубы, чтобы не дать жаркому нетерпению затопить себя с головой, упёрся спиной в стену. В следующий миг Элеонора скользнула ладонью по его груди — ниже, ниже, пока не легла на поясную пряжку. Дёрнула, отбросила тяжёлый пояс, распустила завязки верхних меховых штанов и нижних льняных, стянула со своей руки тонкую кожаную перчатку, и Ардерик только и успел удивиться, где она научилась касаться так, что прерывалось дыхание и дрожали колени.
— Иди ко мне, — выдохнул он, стискивая её бёдра под мехом накидки.
Элеонора вывернулась непостижимым движением, почти не отстранившись, торопливо зашептала:
— Нет, нет, сейчас нельзя…
Её голос, уверенные прикосновения, азарт от того, что их могут увидеть, заставляли кровь бежать быстрее. Ардерик притянул Элеонору к себе, огладил одним движением от затылка до низа спины, сжал ладонями мягкое и упругое, прильнул плотнее, ближе… Из горла вырвался полустон, полухрип, бёдра прошило судорогой, Элеонора отпрянула, всё ещё не отпуская — и спустя несколько мгновений Ардерик, опустошённый нежданной близостью, прислонился к стене, придерживая сползающие штаны.
— Тебе теперь долго будет нельзя? — спросил он первое, что пришло в голову, едва отдышавшись.
— Лучше не рисковать, — проронила Элеонора. Вытерла руку платком, брезгливо переступила. — Но это ненадолго.
Ардерик смотрел на неё, укутанную в чернобурый мех, а видел обнажённые точёные плечи, аккуратную грудь, тёмный треугольник между бёдер. Если отправить на восток Эслинга, можно будет видеться с Элеонорой, когда вздумается. И не обжиматься по углам, а приходить к ней в спальню. Нужно лишь назначить нести стражу в лесу тех, кто не будет болтать лишнего, и тайный ход сослужит ещё одну службу.
Завязки штанов никак не хотели затягиваться, пальцы неловко сражались с узлом. Проклятый Север — пока разденешься-оденешься, сто раз раздумаешь сближаться. Опустив голову, будто бы пытаясь разглядеть завязки в густом сумраке, Ардерик выдохнул, опустошил лёгкие, как мог, и не дышал, пока грохот крови в ушах не стал медленным и ясным. Застегнул пряжку ремня, одёрнул поддоспешник и поднял взгляд на Элеонору:
— Я клялся защищать тебя и сдержу клятву. Но также я клялся Его Величеству сделать всё для покорения Севера, и не отступлю от своих слов. Здесь тебе ничего не угрожает. Раз ты цела, стало быть, барон поверил, что ребёнок его, так?
Элеонора сжимала в руке платок, и нетерпение на её лице сменялось негодующей гримасой.
— Вот и славно, — процедил Ардерик. — С графом вы тоже спелись. За тобой присмотрят. А моё место на востоке. Для твоего же блага.
Отстранил Элеонору, наспех затёр ногой вязкое на полу и вышел в коридор.
***
Две недели пролетели, как один день. Такко и не заметил, как восточный поход из отчаянной, сумасбродной идеи стал решённым делом. В это не верилось, пока выбирали людей, решали, брать ли лошадей для поклажи, сколько взять припасов, примечали по цвету неба, скоро ли отступят морозы… Как-то незаметно наступил день, когда воздух перестал звенеть от стужи, в холле образовалась куча тюков, а местным мохноногим лошадкам с утра засыпали двойную меру зерна. Выбранные Ардериком воины ходили с отрешёнными лицами, будто уже шагали по заснеженной пустоши. Такко бестолково околачивался во дворе, ощущая себя потерянным. Ведь Верен уходил, а он, Такко — нет.
