– Молодой человек, возьмите котеночка, он у нас последний. Пятерых по двадцать пять тысяч рублей быстро разобрали, а на этого такая большая скидка, потому что его никто не берет почему-то, хотя он самый лучший. Третий день уже сидит бедняга, и вы знаете, ни разу не мяукнул.

У меня в кошельке было всего двадцать тысяч, и это были все мои финансы. Котов я в жизни не имел, и спустить десятку на этого бедолагу, да еще в нелучший жизненный период, – это уже был бы перебор. Не знаю, какая сила заставила меня снова повернуться к клетке и посмотреть на котенка. Он сидел перед мисочкой с сухим кормом, красный язычок чуть торчал наружу, и смотрел на меня так, как смотрят дети из детдома, надеющиеся, что за ними пришли новые родители. У меня кольнуло что-то в области сердца, и я впервые ощутил то самое тепло, которое чувствую до сих пор.

Я повернулся к девушке и, уже не сомневаясь, что заберу его, на всякий случай жалостливо спросил:

– А за пять тысяч нельзя?

Она улыбнулась, понимая, что перед ней не богатый москвич, а хороший, но бедный парень с периферии, горестно сложила губки и добрым голосом промурлыкала:

– Не могу никак, породистый очень, но поверьте, он точно вас ждал.

Так что выхода у меня просто не было. Правда, я выставил свое небольшое встречное условие:

– Хорошо, я его беру, но только с вашим номером телефона и обещанием сходить поужинать со мной в кафе. Кстати, как вас зовут?

Девушка очаровательно рассмеялась, взяла меня за руку и, сразу перейдя «ты», сквозь смех игриво представилась:

– Меня зовут Марина. Знаешь, если бы ты мне всего этого не предложил, то я бы тебе котенка и не отдала вовсе. Получается, мы сегодня все в выигрыше.

Она протянула мне визитку с номером мобильного телефона; взяв ее, я нежно и со значением пожал бархатную ладошку, с полминуты подержал в своей лапище и сказал:

– Костя. Надеюсь быть основателем династии кошатниц и кошатников.

Марина принесла мне маленькую переносную клеточку для котят, куда мы торжественно посадили Маркиса, чтобы он с комфортом смог проследовать в свой новый дом. Выходя из магазина, я не очень тонко намекнул Марине, что живу на третьем этаже в шикарной квартире № 10, и не навещать котенка с ее стороны будет просто неприлично. Она пообещала быть очень даже приличной и заботливой. Действительно, больше месяца мы проводили все свободное время вместе, и днем и ночью. Затем потихоньку стали просто друзьями, хотя и близкими.

Весна между тем подошла к естественному завершению, сдав свои дежурные обязанности в процессе вечного круговорота всего живого на планете более взрослому, жаркому и веселому лету. Я вырвал из календаря листочек с датой 31 мая. Энергия во мне за весну добралась до максимальных уровней, и я стал подрабатывать еще и по ночам. Ездить по Москве в это время намного комфортнее и приятнее. Во-первых, дороги почти свободные, можно прибавить скорость и немного погонять в свое удовольствие, а во-вторых – свежий ночной летний воздух с его неповторимым ароматом.

В ночь на первое я вышел на смену, и больше трех часов мы с котом, то есть с его фоткой, расфасовывали бедствующую молодежь по дешевым кафе и ресторанчикам. Время приближалось к двум, и мне, наконец, посчастливилось забрать у ночного клуба в меру одурманенную парочку, чтобы отвезти их на Рублевку. Парочка была веселая, но запаха алкоголя не чувствовалось. Всю дорогу я им рассказывал анекдоты. Они беспрерывно ржали, даже когда я молчал. Высадил я их в Горках-2, возле неприлично крутого особняка. Продолжая хохотать и обниматься, они заплатили мне пятьсот баксов, и я, довольный жизнью, направился обратно в город. Без всякой надежды на попутного клиента, так как для таксистов эконом-класса возможен только въезд с VIP-грузом, да и то если очень сильно повезет.

Зарядил небольшой дождик. Он был какой-то раздражающе-противненький, умудрялся брызгать мелко, но часто. Дорога была предсказуемо пустой, и я, чтобы прогнать скуку, включил радио погромче. Вдруг в свете фар я заметил торопливо идущую по обочине стройную, высокую девушку с мокрыми каштановыми волосами почти до талии. Чтобы защититься от холода и моросящего дождя, она обнимала себя, скрестив руки. Одежда на ней была самой простой: джинсы и короткая красная курточка. Мне сразу пришла мысль, что, наверное, это одна из тех девушек, которые оказывают здесь определенные услуги. Видать, разочаровала чем-то клиента, а обитатели всех этих роскошных дворцов люди капризные и довольно-таки жесткие. Вот она и была изгнана ночью – пусть добирается до Москвы как хочет.

Я притормозил и приоткрыл пассажирскую дверцу. У нее был такой вид, словно ей спасательный круг кинули с небес. Села в машину и почти шепотом, утирая ручкой не то слезы, не то капельки дождя, пролепетала:

– В высотку на набережной, пожалуйста.

Минут пять мы ехали молча, и я искоса рассматривал ее заплаканное лицо (слезы все-таки). Тушь на ресницах немного размазалась, а мокрые волосы не давали возможности как следует оценить все остальное. Она вдруг резко повернула голову в мою сторону – наверное, тоже хотела увидеть, с кем едет в машине. Когда я ответил ей взглядом, она спокойно откинулась на спинку сиденья и стала смотреть на дорогу. Мне этого мгновения было вполне достаточно, чтобы понять: девушка необычайно красивая. И красота не искусственная, как у моделей, а какая-то благородная и возвышенная. Другими словами, если встретишь случайно на улице такую, то уж точно не забудешь никогда. А глаза у нее вообще уникальные – проницательные, и отбрасывают тебя назад, как при выстреле из ружья. К тому же насыщенно-синие, как озеро в горах, и совершенно чистые, – не глаза, а произведение искусства, я это даже в темноте разглядел. Так что на все остальное можно было и не смотреть совсем – тут Бог не поскупился на внешность.

Я снял со стекла фотографию Маркиса и молча передал ей. Она уже перестала плакать, посмотрела на моего кота, и на ее лице заиграла обворожительная улыбка с ямочками на щечках. Погладила фотку и, повернувшись ко мне, сказала:

– Спасибо, он такой забавный. Наверняка ваш любимец.

Я тоже улыбнулся, а потом со всей серьезностью заявил:

– Это мой лучший друг.

– Счастливый… А у меня нет лучших друзей, только одни знакомые, вот этих много.

Слышать такое из уст молодой и красивой девушки было очень печально. Я уже понял, что определенно ошибся, приняв ее за неутомимую труженицу интимного фронта. Это было бы оскорбительно для нее (и для меня). Здесь было что-то другое – загадочное.

Девушка сильно продрогла под дождем, пока шла по дороге от рублевских «трущоб». Я включил печку и направил поток воздуха в ее сторону. Она благодарно кивнула и попросила разрешения покурить. Не знаю почему, но я сразу согласился: ладно, пусть отравляет наши молодые жизни. Мало того, я угодливо вытащил прикуриватель из гнезда и с глупой улыбкой на лице собственноручно поджег дьявольский фитилек. Вообще-то я никогда и никому не позволяю курить в машине, независимо от пола и возраста, так как у меня аллергия на дым сигарет: начинают сильно слезиться глаза. Наверняка она меня загипнотизировала, и я даже почувствовал, что рядом со мной сидит не просто симпатичная девочка, подобранная на дороге, а человек, наделенный необычной (и непонятной) силой, позволяющей расположить к себе любого. И почему-то сильно захотелось поделиться с ней самым моим сокровенным, ну как с близким человеком. Если честно, то я даже немного испугался и призадумался. Как же так получается? Мы, простые российские граждане, в маршевом порядке со счастливыми лицами уже почти доковыляли до коммунизма. Правда, потом как-то резко оказались в феодализме, хотя ходят слухи, что живем в развитом демократическом обществе. Так вот, оказывается, при всем богатейшем опыте нашей любимой страны мы запросто можем попасть под воздействие сверхпроницательных индивидуумов с очень красивыми и мудрыми глазами. Но я тут же успокоил себя. Зато мы крепчаем с каждой мыслью о радикальной перемене к лучшему, как булатная сталь, а строем ходим все более профессионально и слаженно. Так что, Костя, не волнуйся за судьбу драгоценной Родины – живи, парень, весело, есть кому за тебя все решить и позаботиться о светлом будущем. Вот одна из таких особ сидит и обкуривает тебя как полного идиота. Но нет, мадемуазель, я проявлю стойкость, правда, не уверен, что меня хватит надолго.