Тецуй наклонился, понюхал. Это был коньяк. Отличный королевский коньяк.

Шитао напротив него улыбался.

— Штрафная…, - подмигнул Отис. Рюйодзаки взял рюмку и одним длинным глотком отправил коньяк в желудок. Выдохнул. Поморгал. Засунул в рот кусок из тарелки, зажмурился от удовольствия, низким голосом прочавкал: «вкусно».

— И я про тоже! — захохотал Пуле.

Несколько минут Рюй просто ел, стараясь не смотреть на раздражающе счастливую рожу лейтенанта Хо. Затем не выдержал: «Не лыбся», — потребовал Рюй.

— Почему?

— Я бы не стал…

— Почему?

— Демонстрация трусости не идёт на пользу солдату.

— Думаешь, я трус? — Шитао и в самом деле перестал улыбаться. Рюй кивнул и сразу помотал головой. — Не ты, а твой папаша… А может вы оба! Прятаться за спину папочки полковника… Сам понимаешь!

— То есть другие тоже так думают? — Шитао скорее проговорил, чем спросил.

— Пьём ещё!! — заорал Отис и стал щедро разливать алкоголь.

— Он боится за меня. Что в этом плохого? Это нормально…,- молодой человек грустно подпёр рукой щёку.

— А ты и рад! — заметил Тецуй, забирая свой стакан с коньяком.

— Знать, что твой отец заботится о тебе, это конечно повод для радости… но в данном случае всё совсем не так…

— А как?

— Я просто поругался с ним, он разозлился и наказал меня таким способом. Лишний раз продемонстрировал, что я не волен в поступках.

В комнате воцарилось смущённое молчанье. Пуле отвернулся и стал рассматривать угол комнаты. Рюй вдруг ощутил чувство угрызение совести за резкие слова: «Ладно… чокнемся…», — пробормотал он.

Тецуй пришёл охранять арестованного в восемнадцать ноль-ноль и уже через час из комнаты Шитао стали доноситься весёлые выкрики и взрывы хохота. Судя по звукам, охрана пленника проходила чрезвычайно увлекательно. Любой проходящий по коридору начинал немедленно испытывать чувство зависти и по отношению к Шитао, и к тем, кто его сторожил. Но нельзя было зайти и попроситься: Мужики, а можно к вам?

Шитао тоже не мог выходить из комнаты и гулять по казарме, где ему вздумается. Единственное дозволенное направление прогулок были… туалеты. Когда пришло время навестить сортир, арестант и его конвой сделали это по всем правилам.

Отис вышел первым и придержал дверь для Шитао. Он бдительно оглядел коридор и кивнул всяким праздношатающимся зрителям, которых приманил в эту часть казармы запах отличного «провианта» и выпивки. Мол, быстро растеклись в разные стороны!

Шитао сделал шаг в коридор, за ним Рюй.

— Стоя-а-ать, — приказал Рюйодзаки «узнику». Хо послушно и со скорбной миной остановился.

— Р-руки за спину-у…

Шитао низко наклонил голову и сцепил руки у себя за спиной.

— Вперёд… не торопясь… шаг влево, шаг вправо расценивается как побег…

Конвойные с серьёзными мордами зашагали по коридору. Арестованный, понуро покачиваясь, шёл посередине. Зрители, чтоб не нарушить торжественность момента изо всех сил старались воздержаться от улыбок и смешков.

В туалете было несколько человек. Рюй загнал их к дальним писсуарам и бдительно проследил, как Шитао справляет малую нужду. Потом приказал. — Лицом к стене!

Кивнул Отису, мол, приступай, сам остался наблюдать за Хо.

Арестант с горьким вздохом повернулся к свободной стене, и под журчанье своих охранников, сначала одного, потом другого, стал рассматривать трещинки в кафельной плитке.

Игра игрой… ребята веселятся, Тецуй похоже с головой ушёл в забаву… но было кое-что, что с каждой минутой беспокоило Шитао всё больше. Э-э-э… его распирало… Так определил Дзюн ощущения, которые должен был испытывать дракон при переизбытки магии внутри него. А уйти на облюбованный пустырь к оазису зелени, взращённому его регулярными магическими сбросами — никак было нельзя! И что теперь делать? Что будет если три дня терпеть это чувство усиления давления изнутри? Он взорвётся?

— Пойдём, — Тецуй положил руку ему на плечо.

В том же порядке они вернулись в камер… тьфу! В комнату.

— Разливай! — кинулся Отис на свой матрас.

Лейтенант Хо от дверей вежливо позвал. — Отис…

— Ну! — отозвался Пуле.

— Сходи на кухню…

— Зачем?

— Скажи нашему повару, что я переел… и меня распирает…

— Слышь! Мы только что из сортира! Надо было блевануть в унитаз!

Шитао сел рядом с ним и проникновенно попросил. — Отис, у этого мужика есть лекарство от несварения. Помоги! Будь человеком!

— Блин! Ладно… Это тот мужик с косой… у него ещё крыса есть… Да?

— Он самый.

— Ладно… Без меня не пейте!

Пуле с тяжким вздохом поднялся с матрасика и пошёл добывать лекарство. Тецуй, игнорируя просьбу Отиса, налил в стаканы ещё по дозе. Шитао провозгласил тост: «За преданных друзей!»

— Не обольщайся, — оборвал его Рюй. — Ты мне не друг.

— Почему? Потому что я лучше тебя владею мечом? Или потому что я аристократ? Или потому что мой отец не отдал меня в приют?

— С-сука!! — Руйодзаки уставился на него свирепыми глазами.

— Хочешь подраться? Вперёд… Я тебя опять отбуцкаю… даже в пьяном виде. Понял? Но я не хочу. А знаешь почему? — Шитао выдержал интригующую паузу. — Потому что ты мне… нравишься.

Тецуй остался сидеть с открытым ртом.

— То есть не так… ты не подумай… я не извращенец… мне нравятся женщины… просто я не правильно сказал… Я тебя уважаю. Вот! Стань мне другом!

— Пошёл ты! — растерянно ответил Рюй.

— Уже иду… Обнимемся, — Шитао на коленях переместился к Тецую на матрас и полез обниматься.

— Отвали! — отбивался Рюйодзаки.

— Давай, один раз! Один раз обнимемся и всё забудем! — уговаривал Хо.

Тецуй сидел с ногами подогнутыми и сложенными крест на крест, Шитао стоял на коленях и пытался обхватить голову Рюя, и прижать к своей груди.

— Отвали, я сказал! — выворачиваясь, пыхтел Рюйодзаки. Он потерял равновесие, повалился на спину и потянул за собой молодца Хо.

— Убью! Слезь с меня! — вопил Тецуй из под Шитао.

В кухне пьяный Отис Пуле пытался объяснить Дзюну, что ему, собственно говоря, от повара надо.

— Т-то самое лекарство от нес… от нес… нес-с-сварения, для моего друг-га! — стучал он кулаком по столу.

Дзюн неодобрительно помаргивал на него чёрными узкими глазками.

— Какое лекарство? — терпеливо переспрашивал он. — Лучший метод от несварения — принудительное освобождение желудка.

— Я так и сказал-л ему! — ахнул Пуле, содрогаясь восторгом от собственной догадливости. — А он мне: нет! Ид-ди… принеси лекарство!

— Кто он? — вздохнул маг.

— Ареста-ант.

— О древние эльфы. Имя у арестанта есть?

— С-с-сынок полковника… А полковник знаете какой с-с-с… с-с-строгий?! Ес-сли лекарство не дадите, он за сына яйца отрежет! Так что выньте и положите!

— Полковник Хо? — преисполнился Дзюн догадки.

— А-а-а т-то! — мотнул Пуле головой. — Папаша сегодня сыночка арестовал и не велел ему из комнаты ни-и-и ногой! Ни куд-да! А тут конфуз: из дворца паёк прислали. У него несварение! — Пуле возмущённо хлопнул себя по коленям. — Обожрался он с горя! Распирает его!

— Так и сказал?! — подпрыгнул Дзюн.

— Ну!

— О, Мирозданье! О, древние эльфы! — возопил маг и, не дожидаясь следующих пространных пояснений, помчался из кухни видимо на спасение сына полковника. Пуле был потрясён столь искренней заботой повара.

— Эк его… наверное, полковника боится, — пробормотал он, укладывая смурную головушку тут же на столе — немножечко поспать.

Дзюн буквально на несколько минут забежал к себе и кинулся к своему сундуку. Он слышал о том, что один из охотников помещён под домашний арест в своей комнате, но никак не подумал, что им мог оказаться Хо Шитао.

«Бедный мальчик, бедный мальчик», — пыхтел маг. Не иметь возможности сбросить магический избыток это тоже самое, как если бы он в многолюдном месте страдал диареей или ходил с переполненным мочевым пуз… нет слишком низменные сравнения. Конечно магия — это более благородная субстанция, чем отходы человеческой жизнедеятельности.