Раздались легкие шаги, и по ступеням во внутренний двор вприпрыжку сбежала Эвелина. Курт с любопытством уставился на нее, она показалась ему немного странной. Он ожидал увидеть копию Константина в девчачьем обличии, но между кузенами не было ни малейшего сходства. Она была слишком смуглая для дворянки, две забавные черные косички болтались по ее плечам, а огромные зеленые глазища сверкали на любопытной рожице.

На ее левой щеке Курт увидел огромное пятно в виде кляксы зеленоватого оттенка. «Что это с ней, она часом не заразная? — подумал он. — Да и черт с ним! Мне же с ней не целоваться, в конце-то концов!»

Эвелине Курт ужасно не понравился. Она ожидала увидеть утонченного молодого человека с изящными манерами, а вместо этого ей представили неотесанного солдафона на целых пятнадцать лет старше нее. Его лицо было сплошь покрыто грубыми шрамами, а глаза имели странный оттенок — светло-серый, почти прозрачный. При ярком освещении радужка почти сливалась с белком, что придавало его взгляду пугающее выражение.

Курт пялился на нее с нескрываемым любопытством. Его взгляд бесцеремонно остановился на ее щеке, и Эвелина почувствовала, что краснеет. Проклятое пятно! Как же она его ненавидела! Оно уродовало ее лицо с самого рождения, напоминая сплетенный клубок древесных корней, из которого по шее и левой щеке змеились тонкие отростки. На ощупь пятно было чуть шершавым, и кожа в этом месте была нечувствительна. Ни один доктор не мог объяснить его природу. Отметина не увеличивалась и никак не отражалась на ее здоровье, но она сильно переживала из-за своего внешнего изъяна.

Обычно люди стыдливо отводили взгляд от этой странной метки, и лишь украдкой, исподтишка на нее посматривали, но этот деревенщина уставился на нее нагло и бесцеремонно. Его рассеченные шрамом губы слегка растянулись в ухмылке.

— Гринблад! — произнес он, что на северо-восточном наречии означало «зеленая кровь».

Краска густо залила лицо Эвелины, а из глаз брызнули слезы.

— Посмотри на себя, урод! — возмущенно завопила она, наплевав на все хорошие манеры, что пытался привить ей господин де Курсийон. — Налепи на свою рожу подорожник, чтобы она не была такой страшной!

Константин расхохотался, де Курсийон схватился за сердце, а Курт только хмыкнул и насмешливо приподнял бровь.

***

Несмотря на неуместную сцену при первом знакомстве, с течением времени между наставником и ученицей возникло некое подобие приятельских отношений. Они беззлобно подтрунивали друг над другом, и частенько болтали о всякой ерунде в перерывах между занятиями.

Отношения с Константином складывались сложнее. Ветреный княжич был весьма непредсказуем. Иногда он шутил, смеялся и, казалось, держался на равных. В иные же дни, он вел себя чванливо и надменно, не гнушаясь указать Курту на его место. Порой казалось, что он в некоторой степени ревновал кузину к наемнику. Похоже, юноше не нравилось, что Эвелина подружилась с кем-то еще. Она была его единственным другом, он ни с кем не собирался ее делить.

Новая должность отдалила Курта от собратьев по оружию. Ему постоянно приходилось нянчиться с княжескими отпрысками, так как, помимо обучения фехтованию, на него навесили роль их телохранителя. Курту теперь нечасто удавалось захаживать в казарму Монетной Стражи, а когда он встречал старых приятелей, те подтрунивали над ним, отчасти завидуя его якобы высокому положению при дворе. Но, по сути, Курт считался обычным слугой. Князь и княгиня не удостаивали его своим вниманием, решая все вопросы через начальство. Де Курсийон был с ним исключительно вежлив, но и только. Остальная челядь, любившая перемыть косточки знатным господам, держала при нем язык за зубами, опасаясь, что тот обо всем доложит кузенам.

Время, проводимое с подопечными, не особо скрашивало его одиночество. Курту нравилось иногда поболтать с Эвелиной — девчонка была весьма неглупа. Однако, хотя они и общались с некоторой долей фамильярности, он никогда не забывал об огромной разнице в их положении, и всегда соблюдал подобающую дистанцию.

***

Однажды Эвелина увидела, как Курт читает какую-то книгу, сидя на ступенях дворцовой казармы.

— Вот это да! Великий воин, оказывается, умеет читать? — ехидно поинтересовалась она.

— Конечно нет, Гринблад, — в тон ей подхватил он, — я просто разглядываю картинки.

Девчонка подошла поближе и разочарованно протянула:

— Но здесь нет никаких картинок!

— Вот видишь, я настолько тупой, что пытаюсь разглядывать картинки там, где их нет, — Курт захлопнул томик.

— Что за книга? — Эвелина взглянула на заголовок. — «Основы складского учета»? Фу, ну и скукотища!

— Что валялось в казарме, то и читаю, — раздраженно пробурчал Курт. — А ты — когда в последний раз тренировалась с молотом? Живо бери молот и повторяй пируэты!

— Фу! Ненавижу молоты! — заныла девчонка, — Можно я лучше позанимаюсь с рапирой?

— Нет! — отрезал наставник. — Как ты собираешься разбивать броню рапирой?

Эвелина тяжело вздохнула, и печально поплелась к оружейной стойке.

На следующее утро, Эвелина приволокла ему три книги, которые она накануне стащила из шкафа господина де Курсийона.

Курт с вожделением уставился на заголовки, предвкушая занимательное чтение: «Великие битвы Востока», «Удивительные приключения в джунглях Тир-Фради» и «Иллюстрированное пособие по холодному оружию».

— Вот за это спасибо, Гринблад! — восхищенно промолвил он. — Сегодня, так уж и быть, можешь позаниматься с рапирой!

— Вот видишь, как легко тебя подкупить! — весело хмыкнула девчонка и добавила. — Когда прочитаешь эти книги — скажи мне, и я принесу тебе новые!

***

Лет в четырнадцать Эвелина начала замечать, что ей приятно находиться рядом с Куртом и ей хочется проводить с ним больше времени. Когда она выходила во внутренний двор, то первым делом искала глазами его серо-голубую стеганку и лихо заломленную на бок шляпу. Ей и раньше нравились тренировки, но теперь она просто не могла дождаться очередного занятия. Она обожала наблюдать за Куртом со стороны. Пружинистый шаг, отточенные выпады, ловкие финты — он двигался как хищный зверь — легко и грациозно, и в каждом его движении чувствовались сила и уверенность.

Он начал казаться ей очень красивым — самым красивым мужчиной из всех, кого она видела. Это было странно, ведь раньше ей нравились мальчики с утонченной благородной внешностью, похожие на Константина. Эвелина помнила те времена, когда Курт казался ей уродливым, и не могла надивиться на себя прошлую — как она могла не замечать, насколько он красив? Глаза, которые в зависимости от освещения меняли свой цвет — от светло-серого до льдисто-голубого. Крупноватый нос, чуть свернутый набок из-за сломанной переносицы. Колючий подбородок, вечно покрытый темной щетиной. Коротко стриженый затылок с белесым рубцом — о, как же ей хотелось провести по нему пальцем! Красиво очерченные губы, наискось пересеченные шрамом. Она с закрытыми глазами могла бы перечислить каждый шрам на его лице. Он никогда не рассказывал, откуда у него их так много. Константин с присущей ему бесцеремонностью как-то спросил об этом, Курт отшутился тогда, похоже, он не любил об этом говорить.

Те, кто был мало с ним знаком, могли подумать, что он весельчак — в его тоне постоянно сквозила легкая ирония, но Эвелина знала, что это не так. Его юмор был мрачным, направленным на самого себя. Он почти никогда не улыбался, а в его глазах она видела печаль. Он казался циничным, но девочка знала, что у ее наставника доброе сердце. Она видела, как он заботится о своих рекрутах, опекает их, принимает их проблемы близко к сердцу и всегда старается им помочь.

Как и все влюбленные, Эвелина пыталась искать в своем объекте воздыханий признаки ответной симпатии. То ей казалось, что он смотрит на нее как-то по особенному, то ей виделась в его взгляде равнодушная насмешка. Она не считала себя красивой. В своем лице ей нравились только глаза — большие, блестящие, медово-зеленые, обрамленные длинными черными ресницами. Все остальное она в себе ненавидела.