— Ты знаешь о моей семье?

— Ну… — запнулась Фернанда, — я веду расследование серии убийств, а Мартина Гарсиа — одна из жертв. Я изучала дела и выяснила, что она твоя сестра. Но это не единственная жертва маньяка, с которой ты был знаком. Лали Олмас, модельер. Ты ходил на показ мод в день её убийства.

— Не помню такого, — развёл Амадо руками. — Я был там лишь раз, когда мы встретились с тобой.

— Но твоё имя фигурирует в списке гостей.

— Это не значит, что я туда ходил. Не терплю эти мероприятия, этих мерзких артистиков и прочих знаменитостей! Они все педики! Но невеста моего коллеги — модель, и он всем сотрудникам банка раздаёт халявные именные приглашения, поэтому моё имя и вписано туда.

У Фэр не было оснований Амадо не верить, но при расстройстве памяти он мог и забыть, что ходил к Лали Олмас.

— Так как на счёт твоего брата Маркоса? — вернулась Фернанда к животрепещущей теме.

— Это долгая история. И не очень красивая.

— Но я полицейская. Я хотела прислать тебе повестку, вызвать на допрос по теме Мартины Гарсиа, Лали Олмас и Маркоса Феррера. Считай это официальной дачей показаний.

— Ладно, если это важно, я расскажу, — уступил Амадо, нервно хрустя пальцами. — Мне было восемнадцать лет, когда это случилось. Маркосу — четырнадцать. Он чудовище с рождения. Крушил всё, лгал, воровал, клеветал на меня. Он ненавидел братьев и отказывался с ними сидеть, хотя это было его обязанностью. Ведь так положено, что старшие нянчат младших. А однажды его поймали на воровстве фруктов. К нам пришла женщина из опеки, и мы с мамой решили сдать этого ушлёпка в приют. У него ещё была мерзкая болезнь, вся кожа в наростах, как у ящерицы. На врача денег у нас не было, а мы боялись, что он заразит всех. Маркос, как узнал, что мы хотим его сплавить, так взбесился. Кидался с кулаками и швырялся посудой. А когда его забирали, он решился на убийство. Попросился за руль машины, на которой тётка из опеки приехала. Она разрешила, и он поехал на нас. Братья все разбежались, а мать стояла с младенцем. Я толкнул её, она упала и выронила ребёнка. Я хотел выдернуть Альваро из-под колёс, но налетел на камень и тоже упал, и Маркос на нас наехал. Младенца он раздавил в лепёшку, а мне повредил ногу. С тех пор я хромаю.

Фэр аналогичное подозревала, и в голове её мгновенно сложилась картинка: у Амадо брат — сумасшедший псих.

— А дальше что было?

— Он попал в колонию на пять лет, за непредумышленное убийство, но освободился раньше срока. У него появился адвокат, понятия не имею откуда. Бедным дают бесплатного государственного адвоката. У Маркоса он был и защищал его плохо. Но когда он отсидел три года, появился другой адвокат. Добился пересмотра дела и доказал, что Маркос задавил Альваро и покалечил меня случайно, так как не умел водить автомобиль. А сел за руль, чтобы покончить с собой. И ещё они валили всё на женщину из опеки, которая ему сесть в авто разрешила. Но это ложь и выверты адвоката. Мой брат прекрасно умел водить. Он не собирался умирать, хотел убить нас. Намеренно. Я это видел сам. Но тот адвокат убедил судью в обратном, дело пересмотрели и Маркоса выпустили. Домой он не вернулся, хотя мы боялись, что он явится и будет мстить, а он исчез, — закончил Амадо.

— И ты не пытался узнать о его судьбе?

— Нет. А смысл?

— Ну он твой брат…

— А ещё он убийца, который сломал мне жизнь. Он сделал из меня инвалида! — скрипнул зубами Амадо с такой ненавистью, что Фэр чуть диктофон не выронила (она записывала на него показания). — Надеюсь, он уже сдох где-нибудь.

— Но ты не инвалид, — заспорила Фернанда. — Всего-то мелкая хромота, она почти незаметна.

— Это ты так думаешь.

Больше Фэр ничего не выяснила — при упоминании о ноге, искренность Амадо как корова слизала.

Пришлось уйти. Но Фернанда уверилась — маловероятно, что Фантом-убийца — Амадо. При составлении фоторобота Тос о хромоте не упоминал. А вот Маркос Феррер за маньяка сойдёт — он явно асоциальная личность.

Фэр застряла в комиссариате до вечера, раскладывая информацию по стопочкам и затребовав у коллег перекопать все картотеки, чтобы найти сведения о Маркосе Феррере, его брате Матео и Сандре Вэйс.

Домой она приехала в девять. В гостиной сидела лишь понуро-побитая Агустина, что выползла, наконец, из комнаты.

— Агус, привет, — помахала ей рукой Фернанда.

— Привет, тётя.

Девушка вела себя замкнуто, хоть и стала адекватнее. Очевидно, беременность влияла на её голову.

— Может, поговорим? — сев рядом, Фэр забрала у племянницы журнал, который та листала (это был «Космополитен»).

— О чём?

— Например, о том, почему ты грустишь.

— Мама говорит, что я никому теперь не нужна, — скорбно промямлила Агустина.

— Надеюсь, ты всерьёз этот бред не воспринимаешь? — сжала кулаки Фэр. Маргарита — глупая. Девчонка ещё не оправилась, а мать втюхивает ей ересь. — Ты молодая, красивая девушка, у тебя две руки, две ноги и даже есть голова, хотя ты мало ей пользуешься, — пошутила Фернанда. — Синяки и переломы заживут, волосы отрастут, и к стоматологу мы сходим. Я знаю отличного врача, он сделает тебе голливудскую улыбку! И однажды ты встретишь человека, который тебя полюбит не за биологические функции, а потому что ты — это ты. Вот Фреди, например, хороший мальчик. Он готов жениться на тебе хоть сейчас.

— Ты тоже хочешь, чтобы я вышла за Фреда Муньоса, тётя? Мама уже достала меня с этим, — вздохнула Агустина, теребя нос. Да, она изменилась, точно повзрослев лет на десять, и Фернанду это огорчало. — Но я его не люблю. И вообще он болван!

— Я не говорила, что хочу этого, — отмахнулась Фэр. — Это решать тебе. А замуж ещё рано. Учиться надо, скоро вернёшься в школу…

— Я не вернусь в ту школу!

— Понимаю, но твоих обидчиков наказали. Директриса их выставила на посмешище. Их больше там нет.

— Я знаю. Сеньора Беатрис умеет наказывать. Но я туда не вернусь! — твёрдо сказала Агустина.

— Агус, давай начистоту. Раньше мы понимали друг друга, — ласково увещевала Фэр. — Доверься мне. Что случилось у тебя в школе? Может, этот тип, который… который… — Фернанда запнулась, подбирая слова, — который тебе сделал эту гадость, ну… Он из школы?

Агустина, кивнула, нервно кусая губы.

— Из-за него Лина и её компания на тебя набросились, так?

Она опять кивнула.

— Он тебя обидел, когда узнал о беременности? — в лоб спросила Фэр.

Агустина яростно помотала головой.

— Я не знала, что беременна! И никто не знал. Ведь тётя Вирхиния сказала, что у меня ничего нет, — изображая безразличие, Агустина отковыривала кутикулу от ногтя.

— Агус, но чтобы залететь, ты должна была переспать с кем-то, — не унималась Фернанда. — Ведь это не Фред?

— Нет, не Фред. Я же говорю, он болван! Я с ним поругалась. Он, когда узнал, с кем я… ну, в общем, про другого, то хотел всем рассказать. А я не разрешила! Это не его дело!

— Фред всё-таки меня обманул, а я его спрашивала кто «герой романа». А с виду такой искренний… Никогда не угадаешь, что у человека на уме. Агус, скажи мне правду! Я не буду тебя ругать, обещаю. Но ты ещё юная, и я, как и мать, за тебя отвечаю, — Фэр погладила девчонку по плечу. Та, вздрогнув, опустила глаза, изучая свои колени. И, наконец, выдавила:

— Ну… в общем, я не хотела… он… он… меня заставил.

— Заставил? — нахмурилась Фернанда. Она давно чуяла, что история Агустины — вовсе не банальная сказка о Ромео и Джульетте.

— Ну да… Короче, ну… я уже говорила, тётя. Лина цеплялась ко мне, потому что ревновала к учителю, к сеньору Ивану…

— И? Причём тут твоя беременность?

— Эээ… Ну, я этого не хотела, он меня заставил… Он сказал, что я вылечу из школы из-за неуспеваемости, если я с ним, ну… это самое… Ты понимаешь, тётя, — щёки Агустины залила краска. — Во-о-от, и ещё сказал, что нажалуется директрисе, будто я к нему лезу. Ну я и согласилась.

Фэр в осадок выпала.

— То есть ты переспала с учителем? — спросила она жёстко.