— Не думайте, что от меня отделаетесь! — рыкнула дамочка, багровея от злости. — Я получу эти бумажки, заберу Тото, и тогда берегитесь. Мой Тото — ручной крокодильчик, но когда я сниму с него намордник, он сожрёт всех, кто его украл, всех, кто держал его вдали от меня, а закусит вами! Потому что вы — бессердечная! — и она выбежала из кабинета, громко хлопнув дверью.

От посещения сеньоры Мендес у Фэр голова разболелась. Чтобы отвлечься, она включила радио и долго слушала легкомысленные песенки, потягивая буфетную бурду под названием «кофе». Музыку Фернанда любила — та успокаивала, разгружая мозги и баюкая нервы. Приятный мужской голос пел о любви, унося мысли Фэр в розовые страны: «Я буду любить одну тебя, я сделаю тебя счастливой. Капля за каплей я хочу испивать твоё тело. Ты — моя слабость и жизнь моя».

Красивая песня. Но любовь для неё в прошлом. Забыта, как страшный сон, и похоронена. А голос чудесный, мягкий, обволакивающий. Интересно бы увидеть его обладателя. Закрыв глаза, Фернанда плавала в волнах романтики, пока не зазвонил телефон.

Ну вот, будни продолжаются. В трущобах Вижья-31, которых даже полицейские боялись как огня, совершено убийство. Мартина Гарсиа — девушка с заурядной внешностью, потрёпанная жизнью наркоманка. О последнем факте говорили использованные шприцы и упаковки от таблеток, раскиданные по крохотной квартирке-студии с ободранными обоями и сгнившей в пустом холодильнике морковью.

Кто убил эту женщину и зачем? К примеру, наркоторговец за долги — версия логичная, но рисунок преступления совпадал с дюжиной убийств, совершённых в разных районах Байреса за последние три месяца. Схема одна: ванна с ароматной пеной, засыпанная белыми или красными розами; голая жертва, истёкшая кровью от многочисленных проколов на теле, осуществлённых предметом, схожим с иглой или спицей, обмазанной ядом. Этим орудием убийца прокалывал жертвам вены и артерии, и несчастные умирали от кровопотери — яд распространялся по телу, превращая кровь в воду и не давая ей свёртываться.

Маньяк, прозванный копами «Фантом-убийца», был изобретателен и страшно хитёр — он не оставлял ни единой улики. Его не видел никто: ни консьержки, ни соседки, ни камеры наблюдения. Он точно прятался в плащ-невидимку. А жертвами его были люди, никак не связанные между собой — садовник, секретарша, таксист, пианистка, преподаватель астрономии, бизнес-леди… разных полов, возрастов и социального статуса. Как убийца их выбирал, оставалось загадкой. Фернанда днями и ночами ломала мозг, ища ответы, но головоломка не складывалась.

Рабочий день закончился к одиннадцати вечера, и Фэр поспешила домой, оседлав мотоцикл с надписью «Дьявол» на капоте. Скорость — это было единственное, что приводило её в чувства, заставляя сердце биться, а неприятности улетучиваться из головы.

Выехав на улицу Дефенса, Фернанда усекла знакомый силуэт, который нёсся по переходу. На красный свет! Уличные часы, сияя стрелками, показывали четверть двенадцатого. Чего это Агустина тут забыла? Неуловимый убийца орудует прямо под носом, а Маргарите плевать. Как можно отпускать подростка гулять ночью?

— Агус, а почему ты шляешься по улице в такое время? — Фернанда припарковала мотоцикл у обочины. Сняла шлем, хитро взглянув на племянницу. Ярко-голубые глаза её сверкнули, озарив смуглое, скуластое лицо.

— Ой, тётя Фэр! Хорошо, что я тебя встретила! — Агустина быстро залезла на мото. Это была девушка с чуть азиатским типом внешности, одетая в узкие джинсы и белую футболку. — А я ходила к Сэси. Мы клеили макеты, и я не заметила, как время пролетело. А потом мама позвонила и велела домой идти. Ну я и пошла. А тут по ТВ сказали, что этот маньяк опять кого-то грохнул. Я так боюсь! Вдруг он и меня того? А я ещё не дописала портрет Фреда и не надела новые джинсовые шорты, которые ты мне подарила. А ещё мне надо сдать чертежи сеньоре Эрике, а то она скормит мою печень Карлу — своему домашнему скорпиону. Тётя Фэр, а когда маньяка уже поймают? — всё это девчонка протараторила без остановки.

— Поймали бы, если б знали кого ловить, — вздохнула та. — Как же хочется ему или ей шею свернуть! — Фернанда потрясла руками в кожаных перчатках, будто сжимая маньяку горло.

— Это может быть женщина? — искренне удивилась Агустина.

— Никто не знает, женщина это или мужчина. Он или она, или оно не оставляет следов. Эксперты не могут определить его пол. Ну ладно, хорош болтать. Едем домой, а то твоя мать нас обеих расщепит на молекулы, — Фэр протянула Агустине запасной шлем, та его надела. — Держись за меня! — скомандовала она и нажала на газ.

Улица Дефенса, где жили девушки, являлась центром одного из престижных районов Буэнос-Айреса, Сан-Тельмо. Старинные дома, мощёные брусчаткой тротуары и проезжие части, антикварные магазины и магазины дизайнерской обуви и одежды, блошиный рынок и сердце района — Площадь Доррего с её ресторанами и тангеро — танцорами танго. И никаких небоскрёбов — Сан-Тельмо, как дама из девятнадцатого столетия, угодившая в современность.

Фернанда остановила мотоцикл у двухэтажного кирпичного дома. Окна он имел высокие, арочной формы, со ставнями из разноцветной мозаики. На втором этаже — балкон с низкой балюстрадой, заставленный вазами с «петушиными гребнями» — декоративными кустарниками с цветами причудливых форм. На плоских крышах домов-соседей располагались зоны отдыха: у кого шезлонги, у кого кресла и столики, у кого мини-сад, а у кого бассейн. Крышу же дома, где жили Фэр и Агустина, загромождали беговая дорожка и гриль для барбекю.

Кое-как втиснув мотоцикл между припаркованными машинами, Фэр поставила его на сигнализацию, и они с Агустиной зашли в дом.

— Ай! — пискнула девчонка, когда ей на голову приземлилась ярко-голубая мочалка.

Брямс! Фернанда с профессиональной реакцией отпрыгнула — следом прилетел увесистый кусок мыла и смачно шмякнулся на ламинат в гостиной.

Площадка второго этажа была миниатюрной, а вплотную к балюстраде прилегала распахнутая настежь деревянная дверь — вход в ванную. Оттуда раздавались вопли:

— Как ты со мной разговариваешь, Маргарита?! Я в доме самая старшая, а, значит, у меня больше прав! — кричал визгливый женский голосок.

— Тётя Фели, я же просила не трогать мои вещи! — вторил ей другой голос, пониже. — В этом доме ничего нельзя оставить на видном месте! Оглянуться не успеешь, как твоим шампунем помоют вонючую собаку! Вы хоть знаете, сколько он стоит?!

— Не знаю и знать не хочу! Чего это ты делаешь? Оставь мою собаку в покое! Не надо кидать в неё гель для душа! Барби! Барбара Сантойя! Ну-ка стой! Вернись! Я же сейчас упаду в обморок!

Из двери выскочила виновница скандала — крохотная собачка породы пудель. Надрывно тявкая, она побежала по лестнице, семеня лапками. Собака была внезапно розового цвета, и с неё текла мыльная пена, оставляя лужи на ступеньках. Следом из ванной полетели: халат, полотенце, тюбики и баночки с гелями и кремами, с зубной пастой, с шампунями и лаками. В конце вылетел зелёный пластмассовый тазик, наполненный водой, и, перемахнув через балюстраду, свалился Агустине и Фернанде под ноги.

— По-моему тут опасно оставаться, — хмыкнула Фэр, изучив розовую лужу на полу.

— Ну это уж слишком, кидаться в меня тазиком! — возмутилась тётя Фели из ванной. — Ты могла меня убить, Маргарита! А не убить, так покалечить. Теперь я с тобой неделю не буду разговаривать. Барби! Барби, где же ты?! Вот чертовка! Барбара Сантойя, ну-ка немедленно вернись! Мы ещё не закончили водные процедуры и не сделали маникюр! — тётя, наконец, выпрыгнула из двери.

Невысокая, не худая и не полная, она была одета в розовый плюшевый костюмчик, отороченный белым мехом. Шлёпая розовыми тапочками по лужам, прытко сбежала с лестницы и схватила собачку на руки.

— И тебе не стыдно, Барбара Сантойя?! — погрозила она животному пальцем. Подняв полотенце, начала собаку вытирать. — Ведёшь себя, как вульгарная дворняжка. Где ж это видано: не хотеть наводить красоту! Ты же женщина! Здравствуйте, девочки! — переключилась тётя на Фэр и Агустину. — Чего-то вы припозднились. Нельзя гулять в такое время. Тем более сейчас. Мой любимый ведущий новостей на «Телефе», Родольфо Барили, лапуся моя, — она умильно вздохнула, закатывая глаза, — сообщил сегодня, что этот маньяк опять активизировался. Прям хоть из дома не выходи! Но ведь в окно влезет да истыкает своей ядовитой иголкой. Так и придётся прикупить себе участок на Луне. Сейчас это модно, кстати. Однажды мы все переедем на Луну, ой, чувствует моё сердечко. Барбара Сантойя! — визгнула тётя Фели громко, когда Барби отхлестала её хвостом по носу. — Прекрати вырываться, ну что за несносная собака?!