Фэр же, всегда отличавшаяся аппетитом, ела мало. Слушать вопли Вирхинии было невыносимо, а Джерри признаков жизни не подавал, не писал и не звонил. Фернанда скучала по нему — по его шуточкам, по голосу, по губам… И почему она такая дура? Вечно влюбляется в кого попало!

От мыслей её отвлёк телевизор — она услышала знакомую мелодию. Подняла глаза на экран — там был включен MTV, по которому пел Джерри. А ещё она узнала себя. В полупрозрачном платье, гуляющей на берегу моря и целующейся с Джерри в брызгах водопада. Клип, где они вместе снимались, вышел в эфир.

— А красиво получилось, — пробормотала Фэр автоматически, когда клип закончился. Шлёп! На её тарелку упал кусок посторонней булки. — Ты дура что ли? — Фернанда швырнула булку в кузину, мысленно приговорив её к расстрелу. Но Вирхиния, схватив тарелку с оладьями, начала метать их в Фэр.

— Шлюха! Шлюха! Шлюха! — захлёбывалась она воплями. — Он папочка моей лялечки, а ты к нему лезешь! Ты хочешь сломать жизнь моему пупсёночку и мне! Я беременюшечка, меня надо холить и лелеять!

Прихватив салатник с объедками салата, Фэр подошла к кузине и надела этот салатник ей на голову.

— Приятного аппетита!

— Мамусик! Мамусик! Меня обижают! — завыла Вирхиния.

Тётя Фели так и стояла у окна — не шелохнулась.

— Мамусик! Мамусик! Я к тебе обращаюсь! Спаси меня от злых людишек, я же беременюшечка! А меня все ненавидят и мучают!

— И поделом, — ответила тётя равнодушно. И осталась у окна.

Вирхиния, рыдая, снимала с себя салат. А по телевизору ведущий музыкальных новостей сообщил: Джерри Анселми вышел к публике с женой Фернандой Исабель. Со дня их свадьбы девушка сменила имидж и её стало не узнать. Пара выглядела счастливой, они улыбались и позировали фотографам. И показали кадры: Джерри с некой девицей в толпе журналистов.

Фэр протёрла глаза. Девица была ей незнакома. Тёмные прямые волосы, подстриженные под длинное каре, губы накрашены серебряной помадой. И с Джерри эта гарпия смотрелась неплохо! Они улыбались в камеру, позировали, прижимаясь друг к другу. Вот мерзавец! Теперь он выдаёт новую девку за неё, Фернанду, как когда-то выдавал Фернанду за Джемму. Ведущий поведал: сегодня в 20.00 у Джерри концерт в театре «Гран Рекс», и тем, кто любит этого певца, следует его посетить.

Фэр в ярости чуть не напала на бедный телевизор. Остановил её голос Вирхинии:

— Вот видишь, кузиночка, он тебя не любит.

— Тебя зато любит, — огрызнулась Фернанда и убежала наверх.

Около часа она сидела на крыше в обнимку с планшетом и носовыми платками. И как он смеет? Сначала разыграл свадьбу, теперь изображает женатого, выдавая какую-то девку за неё, Фэр. Вот же сволочь! Нет, надо что-то придумать, поставить его на место. Может, созвать журналистов и рассказать правду? Но Джерри хитрый, он всё опровергнет, выставив дурой её.

Фэр глянула на часы — половина седьмого. А ведущий по ТВ сказал, что сегодня у Джерри концерт в «Гран Рексе» в 20.00. Она успеет.

Пока Фернанда прихорашивалась, она изобрела аж два плана. Первый: проникнуть за кулисы и вынести Джерри мозг. И второй: подняться на сцену, завладеть микрофоном и объявить всем, что Джерри лгун, а настоящая Фернанда Исабель — она.

Не выбрав что лучше, Фэр решила действовать по обстоятельствам.

По прибытии к театру «Гран Рекс» она поняла, что забыла жетон. План номер один сразу отвалился — за кулисы её не впустили охранники, решив, что она фанатка. Фернанда действительно нарядилась, как девочка-фанатка: джинсы с цветным ремешком, топ со стразами, кепочка. Никто не поверит, что она полицейская.

И она решила внедрять план номер два. Купила билет на концерт в боковой сектор (других уже не оставалось) и села в зал с толпой девочек в таких же джинсах и майках.

Шоу началось ровно в 20.00, секунда в секунду. На сцене погас свет, и вышла подтанцовка. Ребята, одетые в светодиодные костюмы, изображали инопланетян. При мистическом освещении и немного электронной музыке это смотрелось завораживающе. Потом появился и сам Джерри. Эту маску, маску Джерри-певца, Фэр видела второй раз (первый был в клубе «Угарте», когда она ловила наркодельца).

Джерри был одет в чёрные латексные брюки и такую же рубашку, распахнутую до живота. На шее — цепи, на руках — митенки с шипами. И рокерские боты на платформе. Из-за них и так высокий Джерри казался длинноногой статуей. Волосы его были лихо зачёсаны вверх, а на лице выделялись глаза. Фэр решила, что они накрашены.

Джерри пел в живую, играл на бас-гитаре, бегал по сцене, подходя к краю и разрешая фанатам цеплять себя руками. Но внизу стояли секьюрити. Стояли Великой Китайской стеной, никого не подпуская. Они не давали и Джерри сойти в зал, иногда буквально отпихивая его. Несколько девочек жаждали прорваться, размахивая плакатами, картонными сердечками, плюшевыми мишками и букетами, но всё, что им разрешили, — отдать подарки секьюрити.

Фернанда расстроилась из-за такой бдительности — организация серьёзней, чем она думала. На сцену просто так не влезть. Ну почему она не взяла жетон?

Концерт длился около двух часов. Фэр была взбешена невозможностью осуществить план (кучку рьяных фанаток уже вывели из зала), но зрелище она оценила. Шоу и правда классное. Джерри на сцене, как рыба в воде. И голос у него замечательный, и глотка лужёная. Весь концерт он пел без фонограммы и даже не запыхался. С публикой вёл себя доброжелательно, рассказывая о песнях, которые исполнял. Шутил и заставлял людей себе подпевать, притворяясь, что не помнит текст. И даже позировал, когда его фотографировали.

Народ был в восторге. На лиричных композициях девочки давились слезами, обнимая картонные сердечки с надписью: «Джерри, мы тебя любим», и светили телефонами. Поклонницы умудрились организовать в партере фан-зону (хотя зал «Гран Рекса» её не предусматривал), и на танцевальных хитах отплясывали у кресел, сбивая об них ноги. К зрителям Джерри так и не пустили. Когда он хотел сойти по лестнице, один из секьюрити, отрицательно качнув головой, затолкал его обратно.

— Ну вот, я хотел к вам спуститься, — заявил Джерри в микрофон, — а эти господа усиленно бдят.

Народ не впечатляло поведение охраны, но шутливый тон Джерри все принимали на ура.

«Джерри и правда настоящий артист», — подумала Фэр. Ему есть что показать людям, он общается с ними легко и непринуждённо.

Декорации меняли не единожды, было восхитительное освещение, живая музыка и подтанцовка, Джерри часто переодевался, и Фернанда, в конце концов, залюбовалась этим человеком, таким невыносимым в реальности и столь великолепным в профессии. Он явно на своём месте. В отличие от неё. Теперь она понимала, что имел ввиду Джерри, говоря: она зря выбрала профессию полицейского. Прав он был, прав. Амбиции — это ещё не всё. Чтобы реализовать их и получить удовольствие от работы, надо попасть в свою стихию. Тогда не будет желания прогулять, забить, забыть… Всё, что делает она, — просиживает рабочее время в кресле, попивая кофе и разгребая дела о воришках в супермаркетах. А маньяки гуляют по улицам, маскируясь под нормальных людей, и она не хочет их искать. Ей надоело ломать мозг, копаясь в чужой грязи. А она хотела иного! Мечтала кайфовать от своей работы. Но тогда что ей делать? Фэр не знала ответа, но поняла — меняться надо, или она застрянет в этом прокуренном комиссариате навсегда. И дело даже не в том, что она красивая женщина и достойна большего, чем кабинет три на три метра. Она хочет быть нужной в профессии, которая бы приносила ей удовольствие.

Плавая в этих мыслях, Фернанда отвлеклась от шоу, а включившись, увидела, что Джерри сидит на сцене под лучами софитов, которые имитируют дождь. И у него над головой висит декорация — огромный стеклянный шар. Шар размером с хороший комод.

У Фэр аж кровь от лица отхлынула. Такой шар ей приснился вчера. Она с ужасом глядела на него, осознавая — он какой-то… какой-то хлипкий. И всё время покачивается…

И Фернанда перестала думать. Вскочив на ноги, рванула к сцене. Джерри продолжал петь, на Фэр никто не реагировал, пока она не добралась до секьюрити. Шкаф-охранник грубо преградил ей путь, шепнув одними губами: «Нельзя».