Марго заявила, что умывает руки. Агустина может хоть с крыши прыгать, она и пальцем не ударит. И вообще ей, Маргарите, пора искать себе мужа.

Когда же Фернанда пристала к Вирхинии с разговорами о племяннице, та выдала гениальное: «Ей надо родить и всё пройдёт». И Фэр к Вирхинии больше не обращалась.

Не лучше у Фернанды обстояли дела и с личной жизнью. Берни мигом ей наскучил. Круг его интересов ограничивался просмотром бокса по ТВ, игрой в пул в местном баре и питьём неимоверного количества пива. К любви он относился постольку-поскольку. А Фэр-то думала, что он влюблён в неё! Оказалось, ему было важнее пощеголять ею перед друзьями, почваниться, какой он крутой, раз у него гёрлфренд — инспектор полиции. Они даже целовались редко — Фернанда не хотела, а Берни и не настаивал. Про интим и говорить нечего. Иногда они ходили в кино или поесть пиццы в баре и поболтать с тупыми приятелями Берни. Фэр корила себя за то, что согласилась с ним встречаться. И зачем ей это понадобилось?

В душе она знала ответ — на зло Джерри. Она спасла ему жизнь, а он выгнал её. Фернанда не признавалась себе, но думала о нём чаще, чем о любом другом человеке.

Наступил сентябрь. Тёплый и влажный, он, как замшелый консерватор, не принёс изменений. Встречи с Берни Фэр стали напрягать конкретно — тот намекал на близость и совместное будущее. Когда он озвучил мечту своей жизни в виде съёмной квартиры и трёх детей-погодок, Фернанда всерьёз задумалась о расставании с ним.

А в доме царил бардак! У доньи Канделарии начался ремонт в квартире — приехал её племянник из Мехико и решил жилище облагородить. Разломал всё, включая стены. Соседи её теперь не страдали от крокодила, но выли от шума. Жить в аду ремонта было невозможно, поэтому сердобольная тётя Фели позвала подружку к себе. И донья Канделария переехала вместе с двенадцатью чемоданами, ретро-комодом, любимой подушкой и Стефаном — синим тропическим пауком, живущем в стеклянном мини-террариуме.

Теперь женщины отжигали вдвоём: делали зарядку, смотрели сериалы, нагрызая горы семечек и орехов по всем углам. Террариум с пауком был с доньей Канделарией всегда — и во время еды, и даже в ванной. Её любовь к крокодилам улетучилась. О Тото она не упоминала — мысли её занимал Стефан. Хотя копы Тото изловили, и он вновь поселился в зоопарке.

Тётя Фели губы поджимала, ревнуя подружку к Стефану и требуя, чтобы та уделяла внимание и Барби, ведь собака лучше паука. Но донья Канделария так не считала.

— Ты мыслишь по-дурацки, Канди Мендес, — убеждала её тётя. — Собаки бывают разные. Есть декоративные, как Барби, а есть собаки-охранники и поводыри, и гончие, и охотничьи. А паук чем полезен? Он некрасивый. Им даже не полюбуешься. Сидит себе в аквариуме. Какой с него толк? Никакого!

— Он полезен тем, что он паук. Ты только взгляни, Фелисидад Сантойя, как он шевелит лапами, — доказывала донья Канделария, пихая тёте в лицо террариум. — Это ж грандиозно! А ещё он молчит и не воняет. Его не надо мыть и стричь! И он не разбудит тебя ночью лаем, не станет требовать еду, даже если ты забудешь его покормить. Просто тихо сдохнет. Это ещё более грандиозно!

Тётя Фели только скривилась. Чмокнула Барби в морду и осталась при своём мнении.

Агустина ходила как зомби, не общаясь даже с Сэси (она и Фред давно не приходили в гости). В школе ей пошли навстречу и дали время исправить оценки, но энтузиазма она не проявляла. Зато стала нормально питаться. Даже чересчур. Теперь она жевала целыми днями.

— Ну-ка, прекрати так много жрать! — кричала Маргарита. — Посмотри, тебя же разнесло! Скоро будешь, как воздушный шарик на ножках.

— Марго, но я тоже много ем и пока не превратилась в шарик, — заступилась Фэр. — Это лучше, чем голодать. Надо радоваться, что у Агус, наконец, появился аппетит.

Агустина и правда поправилась, но до воздушного шарика ей было далеко, учитывая её природную худобу. Прибавила она килограмма два-три, что Фернанде даже нравилось. У девчонки появились бёдра и грудь, чего раньше не наблюдалось. Но Агус злилась и на мать, и на тётку — костями ей нравилось греметь больше. Она откровенно считала себя бегемотом, а остановиться не могла, продолжая есть всё подряд.

Единственное хорошее событие, произошедшее с Фэр за эти два месяца, было связано с работой. Появились великолепные новости о маньяке. Обычно невидимка, он совершил, наконец, ошибку. Новой жертвой его стала девушка, прочитав имя которой, Фэр вздрогнула. Сандра Вэйс. В день рейда в клубе «Угартэ» та упала в обморок от передозировки наркотиками. Почерк убийства был тот же. Сеньорита Вэйс плавала в ванной с розами, вся истыканная ядовитой иглой. Но главным было не это. Объявился свидетель, уверявший: он видел, как Сандра покидала «Угартэ» в сопровождении некоего мужчины буквально за час до смерти. Возможно, это и был маньяк.

Фернанда ликовала, учитывая, что свидетелем оказался Тос — зеленоволосый бармен, человек молодой и шустрый. Он подавал Сандре Вэйс и её кавалеру напитки и запомнил их. Теперь можно было составить фоторобот и начать поиски.

Этим Фэр и хотела заняться сегодня, убежав на работу ни свет, ни заря. Тётя Фели и донья Канделария с семи утра буянили: сидя в гостиной на полу, они играли в карты, вопя на весь дом и обвиняя друг друга в шулерстве.

Позавтракав кофе и хот-догами, Фернанда отправилась в «Угартэ», прихватив с собой ноутбук с программой по составлению фотороботов (накануне она позвонила Тосу и договорилась о встрече). «Угартэ» теперь работал и днём — с целью наживы хозяева превращали его в обычное кафе.

Тос был человеком приятным, дружелюбным и Фэр импонировал. Зелёные волосы он побрил и теперь сверкал лысиной. Поприветствовав Фернанду, Тос пояснил: хозяева клуба требуют частой смены имиджа. Бар его пустовал — днём спиртное редко заказывали, а в центральном зале сидело несколько мужчин и женщин в костюмах — офисный планктон, выползший на обед из соседних небоскрёбов. Усадив Фэр в отдельную кабинку, Тос подал ей капучино.

Составление фоторобота заняло часа полтора. Тос утверждал, что помнит мужчину в лицо, но портрет выходил ненатуральным, словно человек был замаскирован. Овал лица небольшой, тонкие брови, хищный нос, усы и борода, прибавлявшие возраст. А ещё — тёмные прямоугольные очки и капюшон.

Маньяк выглядел интеллигентно и немного женственно, что Фернанду заставило усомниться в его ориентации. И Тос уверял: он невысок ростом и субтильного телосложения. Как же он справлялся с жертвами? Может, спутник Сандры Вэйс и маньяк — разные люди?

Тос приготовил ещё по чашке капучино — себе и Фэр, и разговорился, хотя о личном его не спрашивали.

— Я вот думаю подработку себе найти, — сказал он мрачно.

— Плохо платят? — Фернанда одновременно сохраняла в компьютере фоторобот, пила кофе и слушала.

— Нет, неплохо. Просто в моей жизни сейчас кавардак, хоть из дома беги, а детей кормить надо. И мама у меня на шее, а она слепая, ей нужно няньку нанимать. Раньше за ней жена моя глядела. Но эта дрянь свалила из дома. Бросила на меня маму и детей. Поэтому нам нужна нянька, я ж не могу один с ними управиться. Да и работаю я.

— Чем это вы жену довели так, что она сбежала? — спросила Фэр.

— Довели? ДОВЕЛИ?! Она бросила меня, мою маму и детей! Она ничего не делала целыми днями! Она сидела дома, а я работаю, между прочим. Однажды прихожу и вижу пустой шкаф и записку: «Ты, твоя мамаша и твой выводок меня достали. Я хочу жить полноценной жизнью, а не быть нянькой, кухаркой и поломойкой». И мол, это я виноват в её несчастной жизни, и детей она родила для меня. Лентяйка! Кукушка! — вопил Тос, стуча кулаком по столу.

Фернанда молчала, давая ему выплеснуть накипевшее.

— Вы должны мне помочь! — воскликнул Тос, схватив Фэр за руку.

— Это каким же образом?

— Вы же полицейская. Найдите эту ненормальную! Она должна вернуться в семью и выполнять свои обязанности, а не шляться где попало. У неё дети! И моя мама тоже нуждается в уходе.