— Ох, какие люди! Заходи, заходи, — пригласил он Фернанду, убирая со стола ноги в начищенных сапогах.

Фэр села напротив.

— Привет, комиссар. Я пришла, потому что услышала про маньяка. Я думаю, мы должны…

— Мы? А ты забыла, девочка, что ты отстранена и не можешь вмешиваться? — комиссар усмехнулся, хитро сузив глаза.

Фэр это выражение его лица было знакомо, и у неё камень с души свалился. Комиссар уже не сердится. Он добрый, как плюшевый медведь, — покричит и тут же остывает.

— Нет, я не забыла. Я поэтому и пришла. Комиссар… комиссар, миленький, — театрально взмолилась Фернанда, — ведь вы добрый, я знаю…

— Я? Добрый? — брови его подскочили вверх. — Ты меня с кем-то перепутала, девочка! Я самый злющий-презлющий комиссар во всей Галактике! — и задрал нос.

— Нет, вы добрый, и вас любит всё отделение, — подлизалась Фэр.

— Меня любит всё отделение? — растаял комиссар. — Что ж, мне лестно это слышать. За что же меня любят?

— Потому что вы добрый и справедливый.

— А я думал, потому что строгий и жестокий, — ухмыльнулся комиссар.

— Нет, за это никого не любят. Вы хотите казаться строгим и жестоким, но вы добряк. Поэтому помогите мне, комиссар. Неужели из-за глупости вы готовы сломать мне карьеру и лишиться такого ответственного работника, как я? — Фернанда похлопала глазами, выдавливая слезинку.

— Ну-ну… только без слёз! — испугался комиссар. — В случае с Анселми ты не выглядела ответственной, — он изображал строгость, но Фэр видела: он уже сдался и отчаянно барахтается, ища способ, и Фернанду не обидеть, и не выглядеть тюфяком. — Я не хочу ломать тебе карьеру, девочка. Я знаю, ты об этом мечтала. И место инспектора с неба не падает. Некоторые ждут повышения десятилетиями, а тебе повезло. Но ты должна отвечать за свои поступки. Ты почувствовала власть и превысила полномочия. Инспектор полиции не вправе задерживать невиновного без доказательств, нарушать его права и доводить до больницы, потому что человек ей не нравится. Мало ли кто нам не нравится! В этой профессии главное — справедливость и соблюдение законов. Тогда тебя будут уважать и как инспектора, и как человека, понимаешь? Нельзя смешивать закон и личные отношения.

Фэр удручённо кивнула.

— Я понимаю, комиссар. Но я была уверена, что это он торгует наркотиками. Я не думала, что он невиновен. Я видела, как он принимал таблетки в клубе. Я ж не знала, что это не наркотики. Я три дня вытаскивала из него показания, а он язвил. Он сам довёл себя до больницы, а я ловила преступника.

— Но ты не изучила другие варианты, а дело было элементарным, — заспорил комиссар. — Вот ты говоришь: «Хочу ловить маньяка!», а сама с простецким делом не справилась. Ты ж за маньяка примешь любого, кто косо на тебя взглянет. Так не годится, девочка. Ведь существует закон.

— Даже компьютеры ошибаются, а я человек, комиссар, — насупилась Фернанда — сейчас она больше напоминала маленькую девочку, которую отругали за съеденную конфету, чем инспектора федеральной полиции. — Людям свойственно ошибаться.

— Не могу с этим поспорить. Все люди могут ошибаться, но они должны и признавать ошибки.

— И что мне всю жизнь за это расплачиваться? Я хочу вернуться к работе! — негодовала Фэр. За кого комиссар её принимает? Она уже взрослая и умеет анализировать свои поступки, а он её ругает.

— Фернанда Ривас, пойми, я бы с удовольствием тебя восстановил в должности, потому что тут кавардак и у всех дым из ушей, но… не всё зависит от меня. Я тебя наказал, чтобы смягчить гнев потерпевшей стороны. Адвокат Алвес и сеньора Монтанари хотели подать на тебя в суд, а мистер Анселми убедил их этого не делать. Но с условием: ты должна перед ним извиниться.

— Что?! — взъерепенилась Фернанда, тараща глаза. — Извиниться? А не раскатал ли он губы? Почему я должна унижаться?

— Я вижу, родители плохо тебя воспитали, — комиссар, наконец, загасил сигару, которой дымил Фэр в лицо, заставляя её морщить нос, — раз ты считаешь искренние извинения унижением. Анселми не требует извинений публичных. Наоборот, он сказал, будет достаточно, если ты придёшь к нему лично и попросишь прощения.

— Вы с ним разговаривали, комиссар?

— Да, вчера я навестил его. Он уже дома и чувствует себя хорошо. Он не стремится ломать тебе карьеру. Он хочет, чтобы ты признала свою вину. Мне кажется, это справедливо и благородно с его стороны. Он бы мог раздуть скандал в прессе, но поступает по-джентльменски.

Фэр закатила глаза. О, да! Джерри Анселми умеет выставить себя ангелочком и джентльменом, когда ему выгодно. Вспомнить только, как он сюсюкал с сеньорой Мендес.

— Это твой шанс вернуться на работу без скандала, — продолжил комиссар. — Когда мистер Анселми лично скажет мне, что не имеет к тебе претензий, я восстановлю тебя в должности. А пока, увы…

Фернанда ушла в растрёпанных чувствах. Она должна извиняться перед Джерри Анселми! Комиссару кажется это ерундой, а для неё — это апокалипсис. Она предпочла бы суды и разборки, чем произнести короткое «извини». Но комиссар сказал, что иного выхода нет. Ладно, она что-нибудь придумает!

====== Глава 9. Фотосессия ======

Днём, собравшись с духом, Фернанда выпросила у комиссара номер телефона Джерри (под строжайшим запретом не давать его никому и даже не показывать), дёрнула для храбрости рюмку ликера и позвонила. Дважды наткнулась на автоответчик, вся изозлилась, и лишь к трём часам дня негерой её романа соизволил ответить:

— Хэллоу! — по голосу Фэр узнала Джерри, но вздрогнула — он так похож на сволочь Конрада! И тот вечно говорил «хэллоу», строя из себя американца.

— Э-э-э… привет, — робко сказала Фернанда. — Это Джерри?

Он секунду помолчал и вдруг ка-ак рявкнет, у Фэр ухо чуть не выпало:

— Это опять ты?! Идиотка, ещё раз ты позвонишь, и я найму головорезов! Они вычислят твой адрес и сделают из тебя бифштекс, поняла?!

Ошалев, Фэр долго смотрела на телефон, из которого раздавались короткие гудки. Вот так гусь! Это который джентльмен.

Около получаса Фернанда носилась по комнате, мечтая Джерри Анселми четвертовать, а телефон шмякнуть об стену. Но, остыв, решила позвонить ещё. Конечно, это унизительно, но выхода нет — маньяк не дремлет.

— Ну, Джерри Анселми, берегись! Я тебе каждое слово припомню. Сам ты бифштекс! — обозвала Фэр несчастный смартфон, опять набирая номер.

Джерри ответил мигом, но, едва сказав пресловутое «хэллоу», услышал вопль:

— Ты меня достал, Джерри Анселми! Ещё раз ты обзовёшь меня, и я плюну тебе в глаз! Хам!

— Эм-м-м… а кто это?

— Это Фернанда Ривас. Инспектор Ривас! Я, значит, наступаю себе на горло и звоню ему, а он меня посылает. И обзывает бифштексом! Замечательно!

— А, мисс суперкомпетентный инспектор, помню-помню! — обрадовался Джерри. — Это ты мне названиваешь? Ну, извини, я прошу прощения за свою грубость. Это предназначалось не тебе.

Он сказал это так легко, что у Фэр совесть шевельнулась. Вот, даже павлины умеют извиняться, а она нет. Для неё это невыносимо, унизительно, как в лужу упасть.

— И чего ты хочешь, мисс? — голос Джерри зазвучал иначе, чем минуту назад, — тот певучий, бесяще-спокойный тон, каким он говорил с Фэр и в полиции.

Фернанда хотела назвать Джерри двуличным индюком, но передумала. Не растягивать же телефонные переговоры ещё на неделю!

— Дело в том, что я… я говорила с комиссаром, вот. Он сказал, что… в общем, это о том деле… ну… Короче, это не телефонный разговор! Мы не могли бы встретиться? — сложила Фэр более-менее внятную фразу. — Лучше в ближайшее время.

— Ты мне свидание назначаешь? — сострил он.

— Не задирай нос, Джерри Анселми! То, что у тебя смазливая физиономия, не означает, что все женщины мира должны упасть к твоим ногам и биться в конвульсиях. Не обольщайся. Эта встреча будет сугубо деловая.

— Э-м-м… знаешь, у меня плотный график, надо посоветоваться с моим администратором, поискать окно в расписании, — издевательски перечислял он. — А ещё лучше запишись на приём к моему директору, Марлене Монтанари. Ты же имела честь с ней познакомится, мисс? Могу дать телефончик. Все деловые переговоры только через неё. Я сам этим не занимаюсь, я человек творческий, знаешь ли.