— Но это важно!

— Эм-м-м… ну-у, если бы это была личная встреча, я бы ещё поду-у-умал, а так…

— Я же сказала, Джерри Анселми, это важно! Очень важно!

— Важно для кого? — не унимался он.

Фэр готова была покусать телефон. Что за невыносимый тип? Ну нельзя же ёрничать через каждое слово!

— Это важно для меня, — проскрипела Фернанда. — Мы встретимся или нет? И лучше сегодня. Это вопрос жизни и смерти!

— Ну ладно, — смягчился Джерри. — Давай так, сейчас у меня фотосессия. Ты можешь подъехать на студию где-нибудь через час?

— Да-да, могу! Ещё как могу! Говори адрес! — Фэр выхватила из ящика блокнот и ручку. Слава всем богам! Она думала, он станет долго ерепениться то отменяя встречу, то назначая.

«Палермо Голливуд, 1284, арт-студия «Андеграунд» — изучила адрес Фэр.

Целый час она прихорашивалась (даже глаза накрасила). В Палермо Голливуд — съёмочные комплексы и телестудии, рестораны, кафе, отели. Там легко напороться на какого-нибудь режиссёра. Или сценариста. А вдруг она их очарует и попадёт в телевизор? Нет, она не жаждет славы, но… у неё талия шестьдесят сантиметров и лицом она ничего.

И Фернанда нацепила белые шортики и обтягивающую травяно-зелёную майку на одной лямке. На мото так не сядешь, да и Палермо с его подрайонами Фэр знала плохо. Поэтому оставила «Дьявола» дома, сев в такси.

В этой части Палермо зеркальные небоскрёбы перемежались с вычурными зданиями ресторанов и отелей и неказистыми съёмочными комплексами и павильонами, заставленными автобусами и автомобилями.

Такси миновало здание студии «Телефе» с пальмами и вывеской на проходной — тремя кругами: синим, зелёным и красным. Вдали виднелись толпа и операторский кран — там что-то снимали.

Заборы и стены домов в Палермо Голливуд украшали муралес — граффити всяческих видов, от мультяшных карикатур до портретов Че Гевары. Арт-студию «Андеграунд» Фэр нашла быстро — на седьмом этаже одного из зеркальных небоскрёбов. Её никто не остановил, а в холле стоял стол, видимо, для консьержа или охранника (его на месте не было).

Когда, пройдя пару коридоров седьмого этажа, где стены облагородили фотографиями звёзд в исторических костюмах и костюмах-косплеях киношных и книжных персонажей, Фернанда зашла в съёмочный павильон, в лицо ей ударила струя горячего воздуха. За окном стоял январь и солнце палило так, что кожа поджаривалась, как бекон на сковородке. А в этой студии явно спятили — сидят с обогревателем.

Джерри она заметила сразу — он стоял на круглом подиуме и… был обнажён. На первый взгляд. Но Фэр поняла: он не голый — в плавках телесного цвета (специальное бельё, которое использовали для «обнажённых» съёмок). Поэтому и жарил обогреватель — чтобы Джерри не замёрз.

Энеас Арайя, одетый в розовый латексный жилет и джинсы, ползал вокруг Джерри, приклеивая на него серебряные стразы. Самые мелкие были на волосах и левой части лица. Ниспадая вниз, на шею, как капли дождя, они становились крупнее, а ближе к животу и бёдрам превращались в увесистые, похожие на льдинки, камни.

— Очуметь, как симпотненько получается! — жеманно вещал стилист. — Ты просто мяу, я от тебя тащусь! А сейчас, детка, не шевелись, у меня ответственный моментик — самая большущая стразина!

В Фэр опять шевельнулась гомофобка — она подумала нелестно про ориентацию стилиста, одновременно изумляясь поведению Джерри. Пока этот тип его общупывал, расхваливая его фигуру, называя «деткой», «лапочкой» и «красавчиком», Джерри стоял как мумия. С уха его свисала гарнитура — он слушал музыку. И ему было ни жарко, ни холодно, даже когда Энеас, перейдя к наклеиванию страз на бёдра, во всеуслышание завопил:

— Детка, не знаю говорил ли кто-нибудь тебе, но у тебя задница — экстра-класс!

Джерри и бровью не дёрнул. Выдержка железобетонная! Фэр невольно позавидовала: ей бы уметь так держать лицо, а то она вечно срывается, показывая характер в самый неподходящий момент.

Кроме Энеаса тут находилась и Марлене Монтанари. Бегая вокруг мужчин, она давала стилисту советы, чем его бесила.

— Слушай, Марленита, может ты уймёшься уже, а? — не вытерпел Энеас. — Ты же мешаешь мне работать! Как будто сомневаешься в моей компетентности. Куда это годится? Я ведь могу и обидеться. Не люблю, когда мне лезут под локти! Мне нельзя нервничать! Я же криво приклею все стразики!

— А мне не нравятся эти стразы, — пробухтела Марлене. — Это какой-то трэш! Не пойму, чем вам не угодила Ингрид. Она бы сделала шикарный бодипейнтинг, а вы её выгнали.

— Я не хочу, чтобы меня трогали посторонние, — встрял Джерри. — Эни будет достаточно.

— Вместо работы эта Ингрид пялилась на него, открыв рот, — Энеас болтал, не прерывая своей деятельности — он мазал специальным клеем каждую стразину и приклеивал её Джерри на плавки. — И вообще, тут обычный бодиарт не проканает. Когда он залезет в воду, вся трёхчасовая работа смоется к поганеньким чёртикам.

— А у него не будет аллергии на клей? — забеспокоилась Марлене.

— Ты меня обижаешь, малютка. По-твоему Энеас Арайя так никчёмен, что может использовать плохие материалы? Всё это гипоаллергенненько! Да и ради красоты можно пойти на всё. Ну вот, готово! — встав с колен, Эни отряхнул руки и джинсы и отошёл назад, любуясь на свою работу. — Без ложной скромности, хочу заметить, получилось гениальненько! Три часика работы, не разгибая спинки, ножек и ручек, но это зашибиссимо!

Марлене осматривала Джерри заискивающе, а он глядел сквозь людей, как через стекло. Так он смотрел и на Энеаса, который успел общупать его во всех приличных и неприличных местах, и на Марлене, и на фотографа — девушку с длинными белоснежными волосами, целый водопад. Так же безразлично Джерри повёл себя и когда явилась модель — высоченная брюнетка в лифчике и стрингах из страз. Он чмокнул её в щёку, лицом напоминая мумию, восставшую из саркофага.

Ну и секс-символ! Фернанда была обескуражена. Впечатление, что ему всё до лампочки. Неужели он равнодушен к женскому полу? Хотя, судя по виду, он равнодушен и к полу мужскому. Явно любит только себя.

А вот Энеас заставил Фэр в недоумении наморщить лоб — без зазрения совести он поправил модели лифчик, трогая руками её грудь с таким же воодушевлением, с каким до того трогал Джерри за задницу. Кошмар! Эти знаменитости все больные на головы!

Пока устанавливали декорации и настраивали свет, Эни, модель и фотограф успели поругаться, помириться, посэлфиться для соцсетей и теперь бегали в поисках туфель, нужных для съёмки. А Джерри, стоя на месте, невозмутимо попивал воду из бутылки. Марлене что-то шептала ему в ухо, он отвечал кивками.

Фернанду, в конце концов, достало ничегонеделание, и она решила обратить на себя внимание. Помахала руками. Джерри не прореагировал, и, когда Марлене отошла, чтобы переговорить с фотографом, Фэр его окликнула:

— Джерри!

Он обернулся. Приветственно кивнул, не меняя выражения лица. Подозвал ассистента — молодого юношу.

— Сеньорита, мистер Джерри говорит, что вам придётся подождать конца съёмки, — объяснил тот, возникнув около Фернанды. — Он пока не может уделить вам время. Садитесь, — он ткнул пальцем на ряд кресел, расставленных в углу. — Хотите чай, кофе, сок?

— Воды, можно мне воды? Желательно со льдом. Очень жарко, — Фэр обречённо плюхнулась в кресло. Что ж, она подождёт. Её и бульдозером отсюда не сдвинут, пока она не поговорит с Джерри! Глотая воду, принесённую ассистентом, Фернанда всматривалась в происходящее.

Фотосъемка оказалась рекламой парфюма. Как только появилась камера, Джерри вмиг преобразился из флегматичной мумии в обаятельнейшего красавца. Сверкал глазами и готов был партнершу-модель съесть, как эскимо. Та гладила его по груди, изгибаясь как кошка. Он обнимал её за талию, прикасался губами к шее. Стразы фантастически сверкали на них, и оба напоминали марсиан, случайно угодивших на землю. Парочку усадили в прозрачный стеклянный шар, формой повторяющий флакон духов, и стали обливать водой.