— Ммм… а-ха-ха-ха! — Джерри сверкнул зубами, как фотомодель перед объективом камеры. — Знаете, в данном случае я умываю руки. Ваше мнение — только ваше, мисс. Оспаривать его и оправдываться — это унижать себя. Раз вы позволяете себе хамить едва знакомому человеку, вы не стоите ни моих нервов, ни моего времени. Счастливо, — он спрыгнул с барного стула и, вышагивая, как по подиуму, направился на выход.

Фэр хотела его догнать, вытащить пистолет, жетон и арестовать, но не успела — с танцпола раздались крики. Музыка замолкла и народ расступился — некая девушка упала в обморок.

Поискав глазами комиссара, Фернанда увидела: тот спит на столе. Пришлось рассекречиваться. Она выудила из сумочки жетон и ворвалась в толпу, приказав охранникам вызывать скорую. Связалась по рации с Берни, чтобы тот арестовал Джерри Анселми и всех, кто находился в клубе.

Измотанная и злая, Фэр мечтала задержать весь город. Так её взбесило, что какой-то паршивый певец вывел её из себя, вызвал гнев, беспокойство, стыд. Джерри Анселми. Что ж, это имя она запомнит!

Сплюнув от отвращения, Фернанда покинула «Угартэ», где уже орудовали копы, размахивая дубинками и пистолетами. Последнее, что она услышала, — жеманные вопли стилиста Энеаса Арайя:

— Не надо меня лапать! Фу, какой ты грубенький, бугайчик! Это ж Армани! Моя одежда стоит дороже, чем твоя жизнь! И ва-аще где тут камера? Аллё-ё! Приветик! Я помашу ручкой? Что-о? Это не шоу «Скрытая камера»? Ну вот, бугайчик, ты меня расстроил. Наручники? О, май гад! А они хотя бы со стразами?

Уже минут сорок Фэр слушала крики Энеаса Арайя, во весь опор скачущего по её кабинету. Будь неладен этот тип! Чёртов стилист не затыкался, требуя то адвоката, то президента, то кофе и ванну с мятой и мелиссой, а то и цианида, будучи «не в силах выносить такие муки».

— Где это видано, чтобы меня, Энеаса Арайя, лучшего стилиста всей планеты, арестовали на собственном дне рождения! Караульчик! Кошмарчик! Катастрофочка! Яду, яду мне срочно! Я этого не переживу! Я буду жаловаться! Я найду на вас управу! — визжал он, срывая голос.

— Сеньор Арайя, может вы сядете?

— Сесть, милочка, я всегда успею. Где мой адвокатик?

— Я имела ввиду, сядьте в кресло, — обречённо вздохнула Фернанда.

Похоже, выспаться сегодня не получится. Хорошо, что народ из клуба в полицию не повезли — отпустили под подписки о невыезде. Девушка, которая упала в обморок, оказалась светской львицей Сандрой Вэйс. Её доставили в центральную больницу, где врачи живо определили — у пациентки передозировка веществами рода амфетаминов. Получается, в клубе действительно кто-то торговал наркотиками, и Джерри Анселми был не единственный, кто их принимал. Но с него, как с гуся вода. Фернанда была убеждена: он и является наркодилером.

Пока Энеас Арайя бесновался, Джерри, закинув ногу на ногу, сидел в кресле и невозмутимо разглядывал листок с фотороботами преступников. На фоне бешеного стилиста его непробиваемость изумляла.

Энеаса же арестовали по его вине. Если б он не требовал наручников со стразами и лимузин, его бы вызвали повесткой.

— У меня уже причёска повисла! Взгляните что у меня на голове! Это же жуть! Мне пора делать укладочку, а я торчу здесь! Я не могу ходить с такой мочалкой, я же Энеас Арайя! А если меня кто-нибудь увидит? — Энеас схватился за голову, портя причёску окончательно. — Это же катастрофище! Как дальше жить?!

— Сядьте уже, в конце концов! — рявкнула Фернанда.

С кресла Джерри раздался смешок. Мерзкий тип! Ему грозит срок за торговлю наркотиками, а он хихикает.

— Эни, может, ты послушаешь, что предъявит тебе мисс инспектор? — лениво бросил Джерри. — Она ведь дама изобретательная и в высшей степени любезная.

— Ах, лапочка, я, конечно счастлив, что тебя тоже арестовали, — выдал Энеас, косясь на Джерри вполглаза, — но я не понимаю, как можно быть спокойным в комиссариате?! Мы тут сидим, как уголовнички. С маньяками и то лучше обращаются! Это же апокалипсис! А тебе хоть бы что. Детка, это улёт, ты просто космос!

Джерри безразлично пожал плечами.

«Точно этот Энеас какой-то неправильной ориентации», — подумала Фернанда. Она впервые слышала, как мужчина называл другого мужчину «лапочкой» и «деткой». И второй принимал это как данность. Ох, уж этот загадочный мир шоу-бизнеса!

— Я гляжу, вы, сеньор Арайя, решили, что я буду возиться с вами до утра, — отчеканила Фэр. — Если вы не прекратите протирать в моём полу дыры и не сядете в это кресло, — она ткнула пальцем в кресло напротив, — я отправлю вас в камеру.

— О, святые Дольче и Габбана, только не это! Атас! — Энеас мигом рухнул в кресло.— Ах, как я устал! Мой день рождения, начавшийся так шика-а-арно, превратился в жутики! — он обмахивался рукой, как веером. — Мне не хватает воздуха. У меня слишком хрупкий организм, чтобы провести остаток жизни в тюрьме. За что вы так со мной? Что я сделал? Разве быть Энеасом Арайя — преступление? Почему вы хотите запереть меня в тюрьму навсегда?!

— Сеньор Арайя, никто вас не собирается запирать. Вас сюда пригласили, как свидетеля. Но если вы не уймётесь, я вас посажу в камеру. Я гляжу, вы туда рвётесь.

Он вытаращил глаза, серые, как пепел.

— Как свидетеля?

— Именно.

— Ай! Ай, какая прелесть! — из груди стилиста вырвался вздох облегчения, и он подпрыгнул в кресле. — Милашка, что ж ты раньше не сказала? Я ж весь извёлся. Я же чуть все ноготочки себе не обгрыз. Думал ну всё, Энеас Арайя, ты попал, как тараканчик под тапочек.

— Я уже битый час пытаюсь до вас это донести. Если вы не умолкните, я посажу вас в камеру за издевательство над инспектором полиции, — пригрозила Фернанда.

— Ах, ладно, ну всё, молчу! Называй меня просто Эни, милашка! А можно мне водички?

— Можно. Только я вам не милашка! Я инспектор Ривас! И нечего мне тыкать! — в ответ на эту реплику Джерри фыркнул. Раздувая ноздри, Фэр налила воды из графина и протянула её стилисту.

— Водичка у вас — жесть! — заявил Эни, осушив стакан до дна. — Отрава! Поди нефильтрованная.

В конце концов, Фернанда сняла с него показания. Энеас уверял: он ничего о наркотиках не знает и удивился, что Фэр подозревает Джерри.

— Ну что вы, милашка инспектор, вы ошибаетесь! Я знаю Джерри Анселми, я работаю с ним и его командой уже несколько месяцев. И я не замечал, чтобы он принимал что-то такое, плохое. Он даже не курит. И вообще он мяу и я от него тащусь! Я думаю, крошка инспектор, вам надо поискать своего преступничка в другой канавочке. А ещё вам не помешало бы сменить имидж, хотя…

Эту тираду прервал тихий, кошачий хохот Джерри. Фэр еле удержалась, чтобы не стукнуть его.

— Сеньор Арайя, подпишите показания и можете быть свободны, — решила закончить Фернанда с этим шоу. — Если вы нам понадобитесь, мы пришлём повестку.

Радостный Энеас расписался под показаниями, даже их не читая.

— Я правда могу идти домой?

— Вы можете идти домой, сеньор Арайя.

— О, святые Армани и Валентино, спасибиссимо! — возопил он, вскакивая на ноги. И переключился на Джерри. — Надеюсь, детка, мы скоро увидимся. Если тебя не посадят. А если посадят, я буду тебя навещать и делать тебе шикарненькие причёсочки. Счастливенько! Бай-бай!

Поймав суровый взгляд Фернанды, Эни подхватил вещички и ретировался.

— Ну? — переключилась Фэр на Джерри. — Сеньор Анселми, вы будете давать показания или нет?

— Мистер Анселми, если можно, — исправил он вяло. — Ненавижу слово «сеньор»! Я от него отвык и не жажду привыкать обратно, дорогая инспектор… эм-м-м…

— Ривас. Фернанда Ривас.

— У меня плохая память на имена, но ваше я запомню. И не думайте, что раз я певец, то глуп. Я прекрасно знаю свои права. Во-первых, вы не предъявили мне обвинений. Следовательно, держите меня тут незаконно. Во-вторых, я не стану давать показаний без моего адвоката. В-третьих, я имею право на телефонный звонок. Так что? Где мой звонок?

— Сейчас нет, — обескураженно отрезала Фэр.