— Но моя мама…
— Перестаньте думать мозгом своей мамы, в конце концов! У вас есть голова на плечах или нет?! — крикнула она с лестницы. — Я знаю, сеньора Кассия не подарок, но я жила с бабушкой, которая постоянно хваталась то за розги, то за кочергу, поэтому злой свекровью меня не напугать. А вам, Леопольдо, пора вырасти из коротких штанишек. Довольно прикрываться мамой! — и Октавия громко свистнула, подзывая Данте, чем ввела Леопольдо в ещё больший ступор. — Да, не только мужчины умеют свистеть, — подобрав юбки, она ушла вверх по лестнице.
Данте полетел за ней. Теперь его занимали два глобальных вопроса: куда делся Салазар и что произошло с Ладислао.
========== Глава 14. Сострадание и расчёт ==========
На следующий день Кассия объявила о кончине мужа, надела траур и, корча безутешную вдову, даже не распекла сына и невестку за привод Игнасии. А та затаилась в гостевой комнате, попадаясь на глаза только Джеральдине, которая приносила ей еду.
Всем знакомым семьи были разосланы письма с известием о смерти Ладислао и дате отпевания и похорон, и пару дней Кассия принимала цветы в знак уважения и скорби.
Через три дня состоялась литургия в церкви имени Святой Терезы Авильской, которую проводил сам архиепископ. После закрытый гроб толпа пронесла через несколько улиц на кладбище. Архиепископ зачитал речь, полную высокопарных фраз, а несколько певчих затянули траурный псалом, пока могильщики вносили гроб в склеп с мраморной табличкой на его двери: «Фамильный склеп семьи Фонтанарес де Арнау, с 1561 года».
Внутрь Данте залетать не стал, а примостился на дереве и наблюдал. Кассия в шляпке с чёрной вуалью, доходящей до пят, неискренне рыдала. Октавия, хмурая и невыспавшаяся, благодаря предпохоронным хлопотам, которые на неё свалила Кассия, держала под руку Леопольдо, глубоко подавленного смертью отца. Но после сокрытия им этого факта на свадьбе, Данте не верил ему. На кладбище он заметил также Райнерио, Эу и Джеральдину — те стояли вдали, ожидая своей очереди попрощаться с хозяином. Явились и Мендисабали: Аурелиано пожал руки Кассии и зятю, Лоида и София с Абелем тоже принесли сухо-официальные соболезнования. Мелькнули и придворные, советники и министры — мужчины с ленточками и орденами на камзолах. Отсутствие Игнасии никого не удивило — не захотев встречаться с бабушкой, она осталась во дворце.
Когда гроб отправили в склеп, архиепископ начал со вздохами рассказывать о том, какого замечательного человека потерял мир, а мужчина с орденом на шее — второй министр — передал соболезнования от вице-короля и герцогини Клары-Изабеллы, добавив: они будут рады, если члены семьи нарушат траур и посетят королевскую свадьбу через три недели — хотя бы официальную её часть. Зато у Райнерио была умильная физиономия жабы, до отвала наевшейся сочными жуками и гусеницами.
Как только похороны закончились и все стали расходиться, Октавия быстро увела Леопольдо с кладбища, избегая диалога с бабушкой, а Райнерио подошёл к Кассии.
— Надеюсь, моя госпожа, я доказал вам свою преданность? — он оперся рукой о дверь склепа. — Вам очень идёт вдовство, в трауре вы ещё прекраснее. Но кого же стоит поблагодарить за эту долгожданную свободу? Разумеется, вашего покорного слугу. Я выполнил свою работу, моя госпожа, отравил вашего муженька. К тому же, вновь написанное им завещание — раз и исчезло, и никто, кроме меня, не докажет, что оно существовало. Теперь и вы должны выполнить обещанное.
Кассия подняла вуаль с лица — глаза её были сухи и полны гнева.
— Нашли место для подобных разговоров — на кладбище! Плебейство в вас неискоренимо. Но мне это даже нравится — убийца соблазняет вдову жертвы и предлагает ей разные двусмысленности возле его склепа. Ха, мой муженёк поди в гробу перевернулся! — и она расхохоталась, закрывая рот веером из чёрных страусовых перьев.
— Я всегда догадывался, что вы порочны и циничны, моя госпожа. Но я люблю опасных женщин. Так когда мне ожидать от вас ответной благосклонности? — он завладел её рукой, и Кассия не вырвала её. — Я пошёл на преступление ради вас. Вы плакали, утверждали, что страдаете, будучи замужем за этим человеком, с которым вы разные, как вода и масло. Так что же? Я ведь могу и передумать, и моя любовь к вам обернётся против вас же. Пойду, скажем, в жандармерию. Виселица, так виселица, мне терять нечего, но я утяну на дно позора и вас.
— Сегодня после полуночи в моём будуаре, — неожиданно сдалась Кассия и, набросив вуаль обратно на лицо, зашагала прочь; камешки гравия разлетелись под каблучками.
Райнерио, взглядом проводив её спину, обернулся к двери фамильного склепа: «А я знал, что непременно займу место не только в постели твоей жены, сеньор Ладислао. Интересно, а что твои сыновья готовы будут отдать за эту бумажку — новое завещание, пока не явился семейный нотариус и не зачитал старое? Они сами выкопают себе могилы, устроив войну за наследство. И кто тогда станет хозяином империи Фонтанарес де Арнау? Конечно, я, Райнерио Гарридо, которого ты, мерзкий аристократишка, всегда унижал, платя гроши и нагружая работой. Однако твой секретарь оказался умнее тебя! — и он плюнул на чёрную дверь склепа.
Один Леопольдо не ведал об интригах. После свадьбы с Октавией он парил в облаках, хотя брачная ночь не состоялась, пока тело Ладислао не увезли на кладбище — Октавия была непреклонна. Но позже она сдалась, и Леопольдо забросил даже учебу в Центральном Университете Лимы. Изо дня в день он бил баклуши и мечтал о любовных утехах, раздражая этим Октавию, — её деятельной натуре претило такое разгильдяйство. Она долго умоляла его образумиться, но юноша твердил одно: учиться ему не нравится; он ждёт открытия наследства отца, дабы вложить деньги в какое-нибудь дело и жить потом на проценты. И, в конце концов, пошутил: «Если ты так любишь науки, иди в университет вместо меня».
Не прошло и недели, как Октавия, нарядившись по-мужски, в шляпе и с тростью в руках, и представляясь именем «Леопольдо Фонтанарес де Арнау», отправилась в Университет Лимы изучать банковское дело. Сам Леопольдо воспринял это со смехом — пусть развлекается, главное, чтобы Кассия не узнала.
Но семейная идиллия рухнула, когда Октавия с Данте стали невольными слушателями разговора между Эу и Джеральдиной. Благодаря болтливой горничной, что нахально расспрашивала Эу, почему она исчезает каждое утро, выяснилось: Салазар находится в одном из частных жёлтых домов Буэнос-Айреса под вымышленным именем Дамиан Мигре, куда его отправили Кассия и покойный Ладислао.
— Эта кобра ещё и наследство прикарманит, вот увидите, донья Эу, — ворчала Джеральдина, моя фарфоровые тарелки в большом деревянном корыте. — Когда сеньор Ладислао помирал тут и позвал господина нотариуса, этот ушлый секретарь дон Райнерио подслушивал да вынюхивал. А как час сеньора пробил, так он перерыл все его бумаги. Теперь один дьявол знает, чего они там наворотили с этим наследством. Вот окажемся мы все под мостом, да и дело с концом! А бедный сеньор Ландольфо…
— Замолчи, глупая служанка! — шикнула Эу и отвесила Джеральдине крепкий удар по затылку. — О таких вещах в доме не говори! Ежели узнает сеньора Кассия, что я навещаю молодого сеньора в Жёлтом доме, так тебе несдобровать. Я непременно позову дона Косме, чтобы он душу из тебя вытряс. Уж я-то знаю, ты боишься его больше, чем самого чёрта, — удовлетворённо сказала Эу, заметив, как Джеральдина побледнела.
— Да будет вам угрожать, донья Эу, — буркнула она. — Ничего я не скажу, надо оно мне что ли, в чужие дела вмешиваться. Просто жаль будет, ежели сеньор Ландольфо в том гадком доме помрёт, да и не узнает, чего за ужасы тут творятся.
Стояло Эу направиться к двери, и Октавия быстро ретировалась, унеся Данте на плече и прижимая юбку, чтобы она не шуршала.
Данте предполагал, что девушка зазовёт Эу на особую беседу, но та поступила вопреки его логике. Около десяти вечера, когда Леопольдо, утомлённый изучением университетских научных трудов, которые жена ему подсунула, упал в мир сна, Октавия выскользнула из спальни и устремилась в правое крыло дворца, где обитала Кассия. Бесцеремонно распахнув дверь, она и Данте, что прыгал по её голове, застали невообразимую картину: в постели хозяйки лежал Райнерио. Стыдливо прикрываясь одеялом, он хихикал. Кассия, в платье неглиже сидевшая у зеркала, вскочила на ноги.
