Может, и правда – чудо, Вера: поможет Бог. Спорить ни с кем не буду, Зная один итог: Выжили в Ленинграде Бабушка, мама моя. Памяти этой ради, Строки слагаю я, Словно венки – к пьедесталу, Словно цветы – к обелиску. Время коснуться настало Памяти смутной, неблизкой — Мифам семейным в угоду, Тронутым патиной страха… Знаю, не в ногу, не в моду, Строй нарушая, с размаха Таинств касаюсь сакральных…. Можно ли речью досужей Так – при свечах поминальных Там, где трагедии кружат, В прошлом пытаться ловить Чуда заветную нить?.. Запев – Нет, не выжить бы нам в блокаду, Но случаются чудеса. Не просить их, а верить надо, Хоть креститься на образа И не каждый теперь захочет… Только истина – чудо есть — Подтверждается правдой точной: Мы ведь выжили. Ты ведь здесь. А погибли бы – и не стало Ни тебя, ни твоих детей… Ветви рода бы обломало, Оборвало чредой смертей. Не метафора, не рисовка, Не фиглярство пустых словес — Просто памяти установка: Жизнь бы кончилась без чудес… Говорила об этом мама, Доказательства приводя. И мистерия, а не драма Представляется, в суть вводя. Часть 1 Чудо о хлебе с салом Помню с детства – под Новый год В дом посылочка попадала: Хрен в кореньях, орехи, мед И брусок непременный сала. Это сало в семье у нас Все «блокадным» с улыбкой звали И на хлеб ритуально пласт Очень тоненький отрезали… * * * Той истории зарожденье В довоенный уводит быт. Дело по́д вечер. Воскресенье. У окна Анюта сидит. Вдруг – как торкнуло что-то, – ойкнув, Из квартиры идет во двор… А у двери старик какой-то. Он молчит. И глядит в упор. Испугалась. А дед бормочет: – Не узнала, Анюрка? Я… Тихо всхлипнула: – Ох, нет мочи! — Дядю Колю узнать нельзя… Улыбнулся печально, криво: – Вот, отпущен. Срок отсидел. – Как добрался? – Судьбы извивы… Уж не рад, что остался цел. Вышла женушка за другого — Вот такие, Нюрок, дела, А сестра ее слова злого Удостоила – прогнала… – Заходи же ко мне, дядь Коля, Погости – мы с тобой родня! – Заночую, Анюта. Доле Не могу – прокаженный я. Не болезнь, а дурная слава — Враг народа… – Молчи, чумной! Быть с родными – святое право, Ты считай, что пришел домой. Он наутро ушел. Рубаху Нюрка мужнюю отдала, Узелок собрала, без страху Проводила… – Таки дела, Знай, племянница, помнить стану Я добро до скончанья дней. Излечила на сердце рану, Возвратила веру в людей! …Вот такая случилась встреча. С той поры прошло года три. Темен долгий блокадный вечер, Не горят в окне фонари. У буржуйки сидит Анюта, На кровати – больная дочь. Муж на фронте. Черна минута. Холод. Голод. Пугает ночь. Вдруг – как будто толкнуло что-то — Поднимается – и к дверям. А за дверью – и стук, и шепот: – Вы Анюта? Я, значит, к вам. Есть гостинец от дяди Коли. – Проходите же в дом скорей. Он живой, дядя Коля, что ли?! – Жив. И много последних дней Вспоминал вас довольно часто. Волновался. Посылка – вот. Адрес верный, дошла на счастье… И из торбочки достает Круглый хлеб деревенский, мерзлый, В марле – сала большой брусок. – Побегу я. Уже ведь поздно. – Нет, присядьте хоть на часок. Расскажите… – А что рассказы? Живы – чудом. Прощай, сестра. Да не ешьте все сало сразу — Худо будет… Судьба пестра — Черной ночью шмат сала белый Вывел к жизни судьбу семьи… Круг добра продолжайте смело — Будет отклик добром вдали. Часть 2
Чудо о воде из крана На Четвертой Советской, во дворике, Перед первой блокадной зимой Заклинаньем «скорики-морики» Вырос кран с холодной водой. Маме – семь. Фантазерке кажется, Что труба проросла сама. Весел смех. Но уже куражиться Над людьми начала война. Чудо было лишь в том единственно, Что в блокадный шальной мороз, В злую ночь беспросветно-льдистую, Кран во дворике не замерз. Без воды как без хлеба, может быть, Даже хуже – совсем беда. И путями смертельно-сложными Доставалась другим вода. Потянулись с ведром на саночках, По ступенькам к Неве скользя. Погибали так – мама-мамочка — Всех и вспомнить уже нельзя. Сколько сил сохранил, воистину Скольких спас от тяжелых ран Тот волшебный, увы, единственный На десятки кварталов кран?! Выжить в зиму помог холодную, Но не сам же он впрямь пророс! Кто же воду водопроводную Людям вывел во двор – вопрос. |