- Сейчас! Сейчас, я помогу, подожди! Не делай ничего резкого, у тебя кровь...

  Было бы чем разрезать путы! Смогла вытащить тряпку, развязав бечевку на шее, и попробовала перевязать своим шарфиком голову. Боялась сделать лишнее движение и навредить, щупала волосы аккуратно, пытаясь понять - насколько серьезная рана у нее, где туже закрепить псевдо бинт из синтетики.

  - По... граничница...

  - Не разговаривай, не теряй силы.

  Я стала шарить вокруг, надеясь среди вещей найти что-нибудь острое, но подвал походил на склад тканей - сплошные рулоны мягкой и жесткой материи, того же брезента, ни одной железки. Клеенка на полу и тюки.

  Анимофон не брал сеть. Забиралась на кучи, вытягивая руку к фрамуге с решеткой, но бесполезно - нет соединения. Облазила всю дверь на верху у лестницы - тщетно. И открыть ее тоже не могла - с внутренней стороны не было ни ручки, ни замочной скважины. Как догадывалась - нарочно сделано, как в камерах, с засовом снаружи.

  - Пограничница.

  Пленницу я уложила на спину, насколько это было возможным в ее связанном состоянии, подсобрав под нее тряпки и замотав голову поверх шарфа найденным мягким вельветом. Совсем ребенок, но стойкости не занимать - постанывала, не плакала, позвала меня голосом слабым, но спокойным:

  - Подойди, пожалуйста...

  - Мы обязательно выберемся, обещаю.

  - Подойди...

  Ни щелки, даже ногтем не поддеть. Обе заперты. Выполнив ее просьбу, я присела рядом на колени и спросила ее прежде, чем она сама хоть что-то сказала:

  - Ты дочка Августа?

  Кивнула, выдохнула:

  - Ника...

  - Я сейчас что-нибудь придумаю и вытащу нас, Ника. Сознание не теряй, постарайся. У тебя на голове кожа рассечена, но кажется кости не...

  - Как хорошо, что ты появилась! Так страшно было. Вместе уйдем, меня папа учил как.

  Губы стерты, рот и язык сухие, - девчонка сипела, но говорила серьезно, словно это я здесь ребенок и мне нужно объяснять всю тяжесть положения. А у меня с собой ни воды, ни еды, ни примитивной влажной салфетки, чтобы вытереть ей лицо от грязи.

  - Ты сильная?

  Я вопроса не поняла, догадавшись только о том, что речь не о физических возможностях. И Ника - тоже наследница? Раз она его дочка, то как раз может быть.

  - Нет, вряд ли.

  - У меня почему-то ничего не выходит. Наверное из-за удара по голове, так болит. Папа рассказывал мне о шаге на грань, что так бывает в особых случаях. Это когда из ловушки замкнутого пространства можно вырваться... Ты делала так?

  - Я даже не понимаю, о чем ты.

  Она выбивалась из сил. Сколько здесь прошло времени? Сколько суток с момента похищения? Или ее держали где-то еще, и недавно заперли здесь? Спросить бы - что случилось, кто это сделал? Но Ника была слаба, и тратить оставшееся на такой разговор - глупо.

  - Но ты ведь сюда залетела... Ты же пограничница? Ты же поняла, что я здесь!

  Ника всхлипнула и бессильно затихла. Я, не зная, что же мне делать, перебралась на другую сторону, аккуратно перекатив девочку чуть на бок и снова пыталась пальцами растянуть хитрые тугие узлы. Полулегла и попыталась понадрывать волокна зубами, по чуть-чуть. Получалось. Неудобно, долго, но получалось.

  - Тебя как зовут?

  - Ирис.

  - Папа говорил, что это опасно и по границам могут ходить только очень сильные... Ты сможешь!

  Сколько Нике? Роберт упомянул - тринадцать. А голос и тон у нее, как у старой женщины, знающей жизнь и судьбы, видящей какие-то шансы. Я смогла ее освободить от веревки, провозившись до нытья в зубах и стертых губ. Распеленала и приобняла девочку.

  - Что нужно сделать?

  - Идем к двери. Там нужно прочувствовать за пространством пространство. За гранью - не пространство. Где пусто и есть один только ветер, река, время и небытие. Если нет якорей - нельзя. Сорвет в сторону смерти...

  Она говорила почти также бредово, как и недавний незнакомец. И если бы хоть слово для меня было ясным.

  - Ника, я все равно не пойму. Что делать нужно?

  - Так папа говорит! Он пробовал так делать, он рассказывал, он меня тоже готовит, я стану наследницей, когда вырасту.

  - Держись за шею... - я подняла девочку себе на спину, по-другому никак. Главное, чтобы она смогла держаться за меня хоть как-то, пока я, согнувшись, удерживала ее на спине и захватив под колени. - Не знаю, что все это значит, но остается только попробовать...

  Звон в ушах. До ультразвука, боли и спазма в груди, когда невозможно вдохнуть. Отчаянье такой силы, что блекло и выцветало все до кипельной белизны. Сердце вынули. Остановили. Я умерла, и все, кого мне хотелось позвать в этот миг, уже были на том свете, - дедушка, маленький сын, родители. У меня нет якорей на этой стороне, все на другой - родные мама и папа и самые кровные и близкие - два Василия, старик и младенец.

  Шаги по границе - это шаги канатоходца. Напряжение, нечеловеческие усилия и колебания души от любого ветерка или дрожи извне.

  Когда я вынырнула из этого, я не могла вспомнить - что было. Случившееся уплывало из сознания так быстро, как сон утром. Еще секунду назад весь ужас кошмара и боль сердца держали в плену, и вот вдох за вдохом голова яснеет. Приходит понимание - что ты у себя, с тобой все в порядке, и все, что было - сон. Я в траве на газоне парка, Ника рядом. К нам бежит прохожий, и я сама уже держу в руках анимо, нажимая вызов Роберта Тамма, потому что сигнал Августу опять не проходит из-за того, что он вне зоны доступа...