Дея была удивлена такой активностью Глеба. Не прошло и часа, как прибыл на объект, он уже знал от чего отталкиваться. Посему было видно, что к работе Горчевский относится с полной ответственностью и отдачей. Как бы высокопарно и старомодно ни звучали слова, характеризующие данного мужчину, этот человек в мотивации извне не нуждался.

– Хорошо…

Она стояла, потупив взор, не зная, как продолжить разговор или попрощаться. Все еще смущенная тем, что позволила своей заинтересованности попасться в поле зрения постороннего человека, она обдумывала, как выйти из неловкой ситуации. Дея понимала, что для Глеба незамеченным это не осталось. Он ждал, глядя прямо ей в лицо. От этого молодая женщина терялась и смущалась, как первоклассница, с еще большей силой.

– В таком случае…

Горчевский смотрел в упор и ждал. Наконец, она собралась с мыслями и, видя, что он не торопится высказываться, решила не мешать, дать ему время и перовому озвучить свои раздумья. Ситуация выглядела смешно – два взрослых человека, посторонние друг для друга, не могли разойтись в разные стороны из-за недосказанности или….

– Дея… Он не внушает доверия…

Глеб серьезно посмотрел в ее глаза. Молодая женщина уловила промелькнувшую в его взгляде легкую грусть.

– «Не додумывай слишком много. Так ты создаешь проблемы, которых изначально не было», – казал Ницше. Неуместные высказывания некоторых людей разочаровывают других так, что даже ряд замечательных поступков не возвращает первоначального расположения к ним. Можно как угодно воспринимать даже шутку, но не относиться всерьез нельзя, особенно, когда она обдуманно озвучена ее автором.

Глеб ничего не ответил, повернулся и ушел.

Агафья, присутствовавшая тут же рядом, усмехнулась.

– Зря ты так с ним. А он, ничего, молодец.… Только приехал, а уже все понял.

– Пойдем в дом, Агаша.

Дее совсем не хотелось, чтобы еще кто-то наблюдал, как пылали щеки после его слов, ощущение было, словно её только-что отхлестали по ним. «Странные чувства он во мне вызывает…» – думала она. Если бы экономка слышала мысли, то непременно спросила, о ком это она так, но чужие мысли остаются недоступны…

– Агаша, что там было дальше? – спросила Дея, присев за стол возле нее.

Та закончила месить тесто для пирогов и, быстро придав форму, положив начинку – в одни – картошку, в другие – тушеную капусту с отварным яйцом, поставила в духовку. Принялась, накрывать на стол, попутно посматривая за сковородой, с тушившимися овощами.

– Где?

– В истории дома.

– А-а.… Так, говорят, что несчастье какое-то произошло, что именно никто не знает… То ли погибли все в огне, то ли какой умалишённый, что предрек.… Слышала, прозвали его Опекуном.… Будто появляется иногда…

– Про камень расскажи.

– А, так под горой, есть небольшая штольня… говорят. Вон там… – она указала пальцем в сторону очертания горы неподалеку от деревни. – Я сама туда ни разу не ходила, не видала… Ее Кирьянкиной норой прозвали. Он копал ее один, говорят, и долго копал.… Как-будто… Кирьянович в ней тот камень и нашел.… Ой, да, все и не помню уже, барышня. Да, и зачем вам это?

– Агаша, я тебя просила обращаться ко мне на «ты»?!

– Прости, все никак не привыкну. Ты же – хозяйка.

– Это неважно! Для Вас с Федором я, как родственница, не больше. Скажи.… А, кто еще может об этом доме знать? …Его историю? Мне любопытно…

– Ты в архив городской съезди, может, что и найдешь.… О! Бригада ужинать идет… Буду их кормить…

– Ладно, а я пройдусь по дому, в его той части…

– Дея, возьми с собой… кого-нибудь. Не ходи одна. Смотри, чтобы на голову не упало чего… – не успела договорить экономка, как, постучав и не дождавшись ответа, на кухню, здороваясь, стали проходить мужчины. Глеба среди них видно не было.

– А бригадир то, чего ж не пришел? – услышала Дея голос Агафьи, за спиной. – Человек с дороги…

– Он дом изучает… Классный мужик.… Сразу за дело взялся… – заговорили в бригаде наперебой.

– Ладно, я его потом покормлю…

Сейчас, листая одну страницу памяти за другой, казалось, Дея уделяла внимание каждой мелочи, каждой детали и от этого ей становилось немного грустно. Она хорошо понимала природу своих чувств…

В усадьбе Дея находилась не первую неделю, но все оттягивала тот момент, когда ей придется пойти в его центральную часть с парадным подъездом, которой еще вовсе не занимались. Она издали, оценивающе, присматривалась к ней, не смея подойти ближе, и только теперь, впервые отважилась побывать внутри. Что за неведомая сила придала ей решимости и тянула туда, Дея не задумывалась.

Такая ли необходимость, стараться все объяснить? Может, стоит некоторые вещи принимать такими, какими они есть…

Усадьба была большая и прежде, чем попасть в эту его часть, из той в которой жила новая хозяйка, необходимо было обойти практически все здание, под которым подразумевался целый комплекс.

Дея медленно продвигалась вперед, при этом окидывая взглядом крышу и шершавые стены, облупившиеся местами до кирпичей, словно это были нарывы или язвы. Конечно, как вариант – можно рискнуть и пройти внутри, но точно знать, что, где, а главное, когда обрушится в очередной раз, было невозможно. Она не раз просыпалась, среди ночи, от грохота и вздрагивала, когда это происходило днем. Тишина, окутывавшая старое поместье, все пропитанное духом усталой безмятежности, своей неизвестностью сковывала страхом сердце новой хозяйки усадьбы и будоражила голову фантазийными нелепостями. Она пыталась взять себя в руки и собраться с мыслями, но даже предположить не могла, что в тот момент, когда обогнет здание, одно из самых невероятных и невообразимых приключений ее жизни, в реальность которых сама поверит не до конца, начнет свой отсчет. Поворот за угол. Вот он – центральный вход в здание. Усадьба, как образчик провинциального помещичьего дома, вполне могла принадлежать к ярким зданиям русского классицизма, если бы не архитекторское решение, включающее отдельные элементы разных стилей по всем строениям, так как надо понимать, что усадьба представляла собой своеобразный ансамбль. Даже, несмотря на фактически подтвержденную правдивость высказывания, что всё, соединенное вместе, рано или поздно разваливается6, именно это отличало сооружение оригинальностью и эксклюзивностью. Конечно, думающий о будущем, хозяин такого комплекса, в то время, строил его с дальним прицелом – на века, для служения нескольким поколениям, оттого-то очень качественно, чтобы сохранял свой представительный внешний вид. Фасады его создавались в едином стиле и одинаково украшались. Учитывая, что все усадьбы строились приблизительно в одно время, и при этом были совершенно разные, хотя, типовые проекты усадебных домов все же имелись. Архитектор брал один подобный проект за основу и придумывал свой уникальный фасад, делая его неповторимым благодаря обилию всевозможных декоративных элементов. Это было время, когда непомерно напыщенный вид усадьбы считался признаком принадлежности владельца к благородному сословию и показателем его обеспеченности. Вот и приходилось архитектору вкладывать душу в свое творение и давать аристократии то, в чем она нуждалась – благоустроенную роскошь с безмятежным деревенским бытом. Потому-то в них создавалась та неповторимость атмосферы уюта и спокойствия, которого нам так недостает в настоящее время… И как результат – не существовало двух одинаковых усадеб. Слухи о шикарном доме разлетались довольно быстро не только по местности, да по краю, но и за ее пределы. Архитектор делал на нем себе имя – это и корысть, и бескорыстие одновременно.

Но ведь талант обязан быть признан! Отчего же он, непременно, должен быть скромен, коль некому продвигать?! А шедевр его, его творение, возникая в определенную эпоху в единственном числе, растворялся в истории времен, если только не приобретал иное применение.