– Я знал, когда необходимо появиться, – пошутил Горчевский.

Явив обществу коробочку, он присел за стол рядом с Далиной. Николай Романович, скромно присевший в отдаленный уголок – на скрипучий диван, довольный, наблюдал за происходящим рядом.

– Ух, вот это чудо! – заговорил Рожнов, аккуратно крутя коробочку. – А? Игорь, как вам?

Покрутив красоту, осмотрев её со всех сторон, передал Губернаторову.

– Черное дерево… Я, конечно, пока не вижу, что внутри, но ирокезы, ритуальные принадлежности, хранили в березовых ящиках. Многие ритуалы времен Возрождения, и сегодня, рекомендуют нам хранить определенные вещи в коробочках, – ответил Губернаторов, разглядывая ларец. – Что скажешь, Глеб?

– Скажу, что коробка связана с числом четыре – по четыре угла на каждой грани. Четыре – число стихий, своего рода генератор электричества для магии.

– По крайней мере, становится понятна метафора: коробочка – это сущность всех типов превращений, – улыбнулся Гоша. Это веселое проявление было впервые с момента их прибытия.

– Ты еще больше удивишься, когда ее откроешь, – заметил Глеб с ухмылкой.

Дея обратила внимание, что прежнего напряжения уже между старыми друзьями не чувствовалось, или они умело скрывали негативное отношение перед остальными. Губернаторов открыл ларец. Все дружно встали. Теперь и Мальвиль не хотел упустить ничего интересного. С трудом поднявшись, он приблизился к остальным. Мешочек из змеиной кожи произвел еще большее впечатление на присутствующих, кроме тех, кто уже видел его ранее. Агаша всплеснула руками, в очередной раз уже за сегодня.

– Ой! Что это? – не удержалась от восторга Алёна, по всему было видно, что такого качества раритеты из глубины времен она видела впервые, между прочим, как и другие. – Господи! Вот так красота! – воскликнула она, потеряв выдержку, и густо покраснела, так как прочие, хотя и пришли в неописуемый восторг, но эмоции скорее выражались на лицах.

– Кто-то уже брал в руки это чудо? – спросил Гоша.

– Да, я взяла, но кроме тепла ничего не ощутила…

Дея, бросила беглый взгляд на Гошу, хмурившего брови. Он, в свою очередь, вопросительно глянул на Глеба.

– Ничего нет, я бы почувствовал, – ответил на его взгляд Горчевский, словно оправдываясь. – …По крайней мере, отрицательного…

Дея удивилась их безмолвному пониманию друг друга, но ничего не сказала. Далина был молчалив, и странно задумчив… Его глаза стали бесцветными и практически ничего нельзя было прочитать в них.

– В настоящее время становится понятно, – тихо сказал он.

– Что тебе понятно, Михал Михалыч? – спросил Кирил Данилович, не отрываясь взглядом от содержимого.

– Видишь ли, Кира, в одном из документов написано, что на доме проклятие и, якобы, оно досталось усадьбе от ведьмы.… За что – нигде не описано и непонятно.

– Надобно открыть посмотреть, что внутри еще таится.… Символически – змеи и магия – нередко взаимосвязаны. Одна из самых страшных порч, сказывают, Змеиная. Мы не раз на раскопках находили документы, где об этом говорилось. Суть порчи – союз Змеиной матери и Песьего Бога. Она наводится только на очень сильных людей и одним махом доводит персону воздействия до потери всего материального и социального блага, а также до алкоголизма и психиатрической лечебницы. В одном случае змея – это символ богатства, в другом – целительства. Поди ж, разбери… в каком случае она покидает свою добродетель….

– Не просто так же в змеиную кожу одели, значит, что-то скрыть хотели, спрятать подальше от глаз, Кира…

– или уберечь… – вставил Николай Романович, чем обратил на себя всеобщий взгляд.

– Прав, Николай Романович… Прав… Михалыч, так и я о том думаю.… Да, ещё, как спрятать.… Видишь ли, какая мысль приходит. Самая частая фобия – офидиофобия. Это так называемый иррациональный страх змей, когда он, имею ввиду страх, возникает не только в присутствии ядовитой змеи или змеи вообще, смотреть на нее, но и думать о ней. А здесь эдакая красота, своеобразное творение рук человеческих, хм, …тут не о страхе перед змеёй шла речь.…

– Поскольку страх иррациональный, то, мне кажется, и ответ нам придется искать в области иррационального – в магии. Как, мальчики? Вы в этих делах не новички, мне показалось, что скажите? – вопрошал Мальвиль, пристально глядя на Глеба.

Мужчины переглянулись, но промолчали. Губернаторов поднял брови, при этом скользя взглядом по мешочку, Горчевский провел рукой по волосам. Дея смотрела на бывших друзей, понимая, что она ровным счетом ничего не знает ни о Глебе, ни, тем более, о Гоше. Она последнее время только удивлялась тому, чем больше сюрпризов ей преподносила усадьба каждый день, тем интереснее и интереснее возле нее появлялись особы, весьма неординарные личности…

Никто не вымолвил, ни слова. Губернаторов взглянул на Глеба, как бы спрашивая – ты или я? Глеб, молча, кивнул – открывай. Никто из них не боялся подвергнуться заклятию. Они знали друг друга и были уверены, что произойди нечто подобное, каждый из них пустится спасать другого, не вспоминая про ранее случившиеся разногласия. Гоша аккуратно, хотя и не без усилия, оторвал сургуч, открыл мешочек, перевернул его и слегка встряхнул.

На стол выпал свернутый в трубочку старый, пожелтевший от времени пергамент. На ощупь – гладкий с обеих сторон, он был исписан красивым средневековым почерком, искусно выводившим каждую буковку.

Компания хранила молчание, пожирая глазами лежавший, по среди стола, свиток. Не решаясь, прикоснутся к нему, Гоша, как и все остальные, смотрел не отрываясь. Глеб, чувствуя неуверенность прибывших специалистов, в конце концов, набрался смелости и развернул его.

Пред глазами честной компании предстала страница из какого-то старинного источника. С одного боку виднелись неровности – было понятно, что страницу вырвали из целой книги. К находке буквально прильнули.

Откуда этот лист? О чем запись? Загадка таилась теперь в самом тексте. Требовалась расшифровка.

Горчевский и профессор, буквально касались головами, впившись глазами, теперь уже, в сам текст. Над ними, как коршун, стоял Гоша. Прочие же присутствующие, приспосабливались, кто, как может, чтобы увидеть находку целиком. Наконец, профессор выпрямился.

– Это по твоей части то же Михалыч, как думаешь, латынь?

– Она! Только перевести я не смогу.

– Это же… Бог, мой! – воскликнул, неожиданно для всех, Глеб. – Вы, даже не представляете, …что это такое?! Это же… лист из….

В недоумении присутствующие переглянулись, но никто не произнес, ни слова.

Отец и дочь настолько были поражены всему происходящему у них на глазах, что кроме, как наблюдать, ничего другого не оставалось. Дея только подмечала, насколько в Глебе мгновенно просыпается азарт к тому делу, чего касаются его руки и голова.

Профессор был удивлен не меньше остальных, так как в его руки, из области потустороннего, как он догадывался, ничего подобного не попадало.

Глеб же, не обращая внимания ни на кого, жадно вцепился в страницу. Он, словно голодный, поедал каждую строчку. Читал от начала до конца, переворачивал и вновь возвращался к началу. Снова и снова всматривался в лист, переворачивая его и так, и эдак. Если б в этот момент за ним наблюдал кто-то, не знакомый лично с Горчевским, запросто мог счесть его умалишенным и вызвать соответствующую службу. Но, оказавшись в старинной усадьбе, когда волей-неволей становишься участником необыкновенных событий внутри нее, сомнениям места не остается и в здравом уме, и в твердой памяти.

– Это то, о чем я думаю? – вопрошал Гоша, и на лице его застыла маска с повышенной степенью удивления, когда брови достигли наивысшей своей точки. – Глеб, не томи, а…

– Гоша! Гоша! Ты только взгляни! Это невероятно! Чтобы вот так… Неожиданно частица знаменитого фолианта оказалась у тебя в руке… Гоша, ты же помнишь, как я его искал?!

– Значит, я мысленно двигаюсь в правильном направлении, – улыбнулся Губернаторов, по-мальчишески почесав затылок. – Помню, помню, сколько ночей ты не спал….