– Быть может, он нам еще пригодится, – заметил он, и туту же обратился к Мальвилю: – Николай Романович, хотел просить вас…
– Слушаю, Михал Михалыч.
– Позже, расскажете мне, подробнее о Дарине?
Мальвиль согласно кивнул.
До места шли чуть дольше, чем обычно, то и дело приходилось обходить лужи, а также намешенную, рабочими сапогами, грязь, так как работники приступили к своей задаче, как только закончился дождь. Раздавался стук молотков, скрежет и хруст отделяемых половых досок, негромкие разговоры и редкие смешки.
С последнего визита, пожилым архивариусом усадьбы прошло уже более пяти лет, конечно же, ему все было здесь любопытно. Он, отметил про себя, что здание заметно обветшало, и затраты будут значительные. Судьба имения Далину очень интересовала, хотя прямого отношения он к нему и не имел, но вся та бурная деятельность, развернутая сейчас вокруг него, находило позитивный отклик в сердце старого архивариуса. История этого места, которую он планировал собрать, была частью его плана по восстановлению уникального особняка. Но, получилось то, что получилось, и, теперь Далина, был несказанно рад, что участь имения предрешена, в хорошем смысле, и находится в надежных руках…
Они поднялись по лестнице парадного входа. Глеб шел впереди, за ним – Далина и Мальвиль, а завершала процессию хозяйка поместья.
Несмотря на то, что яркое солнце освещало достаточно, помещения, как и прежде, встретили жутковатым полумраком. Пропитанные влагой кирпичи предавали мрачноватый вид. Хотя дождь и прибил запах затхлости, полностью освежить покои природе не получилось. Видимо, даже её влиянию не хотел поддаваться разрушающийся застой.…
Когда оказались в той самой комнате, Николай Романович все окинул оценивающим взглядом, и вплотную подойдя к печи, не удержался от того, чтобы не провести по плитке рукой. Затем, ушел в другую комнату, к которой прилегала печь и, вернувшись, застал Глеба и Дею рассматривающими кладку, в том самом месте, где они нашли подвеску.
– Это тайник, Глеб, – уверенно сказал Далина.
Глеб, недоумевая, посмотрел на него.
– Михал Михалыч, я понимаю, что дом старый и скрывает в себе кучу различных секретов и тайн, но кто же будет располагать тайник за печью, от которой идет такой жар?! – спросила Дея.
– А почему вы уверены в том, что печь вообще использовалась?! – поддержал Далину Мальвиль. – Это весьма хитрый ход…
Глеб и Дея переглянулись. Эта мысль им в голову не приходила.
– Да-а, об этом мы, как-то, не подумали… – немного растерянно ответил Глеб, запустив пальцы в густые волосы, и провел ими над ухом. Дея уже не раз замечала за Горчевским этот жест, и теперь понимала – он смущен собственной недогадливостью.
– Потому-то и существует стариковская мудрость, – улыбнулся Далина.
Дея зашла с другой стороны печи и то же стала осматривать. Но каких-либо признаков, подтверждающих догадку Далины не нашла, да и выводов сделать не смогла, так как кладка была ровная и без традиционных выступов, похожих на ручку или углубление, приводящее в движение механизм. На полу лежали кирпичики, были видны пустоты от них, но ничего такого, что могло бы скрываться от глаз, она не обнаружила или, попусту, не увидела.
– Глеб, надо поискать приспособление… – услышала Дея за стеной. Она вернулась к мужчинам.
Горчевский стоял и смотрел на Мальвиля, как тот, заглядывая в щель между стеной и кладкой, пытался просунуть палец, хмурил брови, и от напряжения морщил лоб, а собственное крупное тело не пускало наклониться пониже.
– Николай Романович, а что если его нет, и мы ошибаемся?
– И это тоже может быть.… Но… Надобно кое-что проверить, прежде чем совсем отказываться от этой мысли…
Пока Мальвиль поднимался с пола, Далина подобрал небольшой прутик, сложил его вдвое, чтобы был покрепче. В верхней части печи, виднелась металлическая рама задвижки16, от которой остались лишь, выглядывавшие сломанные части. Пожилой архивариус, не раздумывая, вставил в раму сложенный прутик и с силой надавил на части задвижки. Механизм тяжело заскрежетал. Старая штукатурка осыпалась, представив глазам трёх исследователей старого дома, прямоугольник металлической дверцы, практически там, где ранее Дея и Глеб, пытались увеличить расщелину. Интересно было другое, что при движении механизма, дверца вперед не подалась, как вполне ожидаемое действо, а всего лишь очертило место нахождения ее, стряхнув при этом с себя несколько плиток. Мужчины были сосредоточены, но, ни у кого кроме Деи, это удивление не вызвало.
Глеб занялся освобождением дверцы от смеси, державшей ее и плитку. Дея внимательно наблюдала за действиями троих взрослых, пытавшихся проникнуть в секрет дома. Её существо находилось в предвкушении увидеть что-нибудь достойное внимания специалистов, и неважно, будет ли это чьим-то спрятанным дневником или сбережением кого-то из прислуги, припрятанным от глаз хозяев.
Когда вход в тайник наконец-то был очищен, возник другой вопрос – где искать ключ?
Понятно, что на глаза он не попадется. В результате принятого единогласного решения, пошли в ход те инструменты, которые имелись под рукой. Возились долго. Механизм, хотя и старый, но был весьма надежный. Мужчины, по очереди просовывая в щели то один инструмент, то другой, пытались открыть дверцу. Она не поддавалась. Поскольку загнутый конец молотка-гвоздодера в щель не пролезал, так как был значительно толще, то и не представлялось никакой возможности сделать это.
Изрядно вымотанный Глеб, предложил сходить за «болгаркой» и, не дожидаясь чьего-либо согласия, ушел. Отсутствовал недолго. Он принес инструмент и, подключив к электричеству, остальных попросил отойти подальше. Надел специальные очки и приступил к распилу капризной дверцы. Дея широко раскрытыми от любопытства глазами смотрела на то, как ловко Глеб управляется с любым инструментом, а он в это время проявлял усердие и метал искры, в прямом смысле.
Мальвиль вместе с Далиной, в ожидании пока Глеб завершит работу, прохаживались по комнате, заглянули в другую. Николай Романович подошел к дочери и встал подле неё. Далина же вышел на середину коридора, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую.
«Надо же.… Надо же…» – тихо бурчал про себя, поражаясь тому, как все это до сих пор не рухнуло, и к тому времени, когда Горчевский поставил точку с дверцей, архивариус вернулся обратно.
Изрядно съеденный коррозией, но все же качественный метал, под натиском современной техники, сдался довольно быстро. Открылось небольшое углубление с подозрительной темнотой.
Дея не слишком нагибаясь, посветила, предусмотрительно захваченным, фонариком. В кирпичной кладке находилось углубление размером с обувную коробку, как если бы она стояла вертикально. Единственной щелью было то место, где и отсвечивала подвеска. Трое исследователей усадьбы – Глеб, Дея и Далина – нагнулись посмотреть.
Внутри сейфа лежал, завернутый в черную ткань, сверток, который не сразу заметили. Вопрос вызывала ткань – то ли она почернела от времени, то ли уже была такой. Понятно, что сейфы подобного рода не будут просто так закладывать и прятать от посторонних глаз, это-то и настораживало четырех обследователей.
На какую тайну наткнулись в очередной раз? Что скрывала усадьба в своем увядшем теле?
Глеб, опасаясь – мало ли что там может быть? – мягко отодвинул Дею и извлек содержимое тайника. Аккуратно развернул ткань, и на его ладони оказался небольшой черный деревянный ларчик около двадцати пяти сантиметров в длину, около шести-семи – в ширину, и, примерно, четырех – в высоту. Ларчик приковывал внимание безукоризненно гладкой поверхностью. Не было ни единой надписи, символа или вензеля. На удивление, отсутствовал также и замок, не говоря уже о ключе. Трофей переходил из рук в руки, и каждый имел возможность полюбоваться уникальным предметом, покрутить, повертеть, даже понюхать. Не имея ни единой царапины на поверхности, он обладал притяжением огромной силы. Не выявив ничего более занимательного с внешней стороны, присутствующие, молчаливым согласием, доверили Горчевскому совершить следующее действие – открыть таинственную коробочку и удовлетворить тем самым всеобщее любопытство. Когда же крышка была отворена, то внутренняя часть оказалась, обитая черным бархатом. Но внимание сразу привлек кожаный мешочек, длинной примерно двадцать и шириной около пяти сантиметров.
