– Обещаю быть осторожной, – напоследок крикнула она.
Глеб ушел, оставив улыбающуюся Дею одну, продолжавшую находиться под впечатлением. Она осталась одна, окутанная полумраком. Постояв несколько минут, направилась в самую большую комнату, напоминавшую зал для приемов. Там все еще находилось подобие мебели. Но даже эти остатки былой роскоши все ещё продолжали потрясать, и заставлять воображение рисовать картину изысканного убранства в свое время.
В усадьбе уже становилось совсем темно, и детально рассмотреть не хватало света.
– Так замечательно, что сохранилась подлинная плитка. Надеюсь, у Глеба получится заказать… – рассуждая вслух, Дея осматривала комнату.
– Я вижу, он успел тебе уже понравиться?
Дея вновь вздрогнула. Нехотя, медленно повернулась.
В дверном проеме, прислонившись к косяку, стоял, улыбаясь Витек.
– Деловой человек не может не нравиться. А мы, как мне помнится, пока на «ты» не переходили?
– Зачем же дело стало?! Давай перейдем, прям сейчас!
Дея уже понимала, что Витек один из тех редкостных типов, которые не собираются останавливаться ни перед чем, ради своей цели, а также не особо разбираются в методах для ее достижения. Но, бывают же, такие люди, как одна большая заноза, от которой сразу не избавиться. Они при всей своей ничтожности создают массу дискомфорта и неприятных болезненных ощущений.
– Есть вопросы?
– А, что? Разве не видно?
– Я без очков!
Он рассмеялся. Достал привычным движением сигарету, зажег спичку, прикурил. Пуская клубы сизого дыма, стал откровенно рассматривать Дею, а уж если совсем не прятать слова за вуалью допустимого, то откровенно раздевал её глазами.
– Может, мы встретимся сегодня? Попозжа?
– Разве я давала вам повод говорить со мной в подобном тоне?
– А, что? Я – мальчик с обложки, да и ты – ничего. У нас бы получилось.
– Витек… Витек… – раздался неожиданный повизгивающий незнакомый женский голос, прервавший поток слов, оголявших необузданность и развращенность мыслей, этого странновато-пошлого человека. Он не шевельнулся. Никакой реакции, будто это вовсе ни к нему обращались, продолжал пялиться на Дею. Несмотря на красивое лицо, похотливое выражение его глаз отталкивало. Ей очень хотелось уйти, но проскользнуть мимо, не задев нетрезвого мужчину, не получилось бы. Черемнов стоял так, что его широкая фигура загораживала половину дверного проема.
– А-а, вот ты где…
За спиной Витька появилась низкорослая, крепкого телосложения, крашеная блондинка с карими глазами, с гнездившейся возле носа бородавкой. Несимпатичное лицо женщины подчеркивалось вульгарностью ее манер. Не видя Дею, она тут же принялась распинать мужа.
– Ой, ой уже нализался.… Пойдем, пойдем. Нечего таскаться, где ни попадя…
– Свет, ну, ты чего? Я вон с хозяйкой разговариваю…
– С хозяйкой?
Женщина заглянула внутрь.
– Здравствуйте, мы с вами не знакомы…
– А-а-а, уже присматриваешь себе новую юбку? Ну-ну… – не обращая внимания на приветствие Деи, с уксуснокислой гримасой, продолжила Света. – Смотри, Черемнов, ты меня знаешь: порву, как тузик кепку!
– Брось, чушь молоть. Пойдем.
– Смотри, поклялся!
– Пойдем, пойдем…
Витек повернулся к жене, обнял ее за плечи и уже на выходе обернулся, улыбаясь полуоткрытым ртом, подмигнул Дее.
«Надо же, как люди могут испортить весь вечер…» – думала Дея, не решаясь самой себе признаться в том, что разочарована тем фактом, когда внешность и внутреннее содержание совершенно не соответствовали друг другу. И первое приятное впечатление, которое Витек на нее произвел, было полностью растоптано, уничтожено. Ей совсем не хотелось выходить во двор следом за этой парой. Да… действительно парой…
Совместная долгая жизнь у людей получается лишь с теми, с кем их объединяет схожая хотя бы одна черта характера или есть общий интерес…
Общение с четой Черемновых доставило такое «блаженство», что захотелось тут же помыть руки с мылом и восторженно, как лозунг, выкрикнуть: «Наше здоровье в наших мытых руках!»10. Хозяйка усадьбы чувствовала себя так, словно наступила на что-то мягкое и пахучее, и требовалась немедленная дезинфекция не только рук, но и ног.
– Дея… Дея… – послышался голос Глеба, как спасительный круг в водовороте ее мыслей. Она вздохнула с облегчением. – Вы еще здесь?
– Дда-да, здесь…
Глеб подошел ближе. Еще не остывшая от неприятных ощущений, Дея не смогла быстро совладать с собой. Губы ее были плотно сжаты, как у капризного ребенка. Она смотрела в сторону. Ей не хотелось признавать абсолютную правоту Глеба в отношении Витька.
– С вами все в порядке? – озабоченно спросил Горчевский, чуть наклонясь ближе к ее лицу и едва заметно коснувшись локтя. – Видел, как Черемнов выходил отсюда не один. Вас оскорбили?
– Нет, …все в порядке. Не стоит беспокойств. Пойдемте, Глеб, во двор…
Он недоверчиво смотрел на молодую женщину, но больше спрашивать ничего не стал.
– Для чего вы вернулись?
– Я хотел убедиться, что с Вами ничего не случилось…
Горчевский решил немного подождать с продолжением разговора, заметив, как она грустна. Они вышли.
Из густоты деревьев, прикрываясь ими, как плащом, словно озираясь и крадучись, меж кустарников, медленно выползали сумерки. Природа, постепенно очаровывалась вечерней прохладой и свежестью. Свежий воздух, наконец-то, наполнил легкие. Дышать стало легко.
Дея поежилась. На ум пришли стихи:
Вползали сумерки лениво
в не затворённое окно,
и вещи прятали стыдливо
обличье плотское, в одно
связуясь неопределенно —
их контур значимость терял…
Сквозняк выпархивал влюблённо,
дыханьем всё одушевлял11
Темнота спустилась, как-то совсем быстро.
Мужчина и женщина стояли рядом. Они молчали.
Вдали, пошатываясь из стороны в сторону, спотыкаясь на ходу, Витек шел в направлении деревни, обняв за шею жену.
Глеб пытался понять мысли и чувства Деи.
– Если вам неприятен этот человек, я откажусь от его услуг.
– Неприятен.… Он единственный в деревне имеет грузовую машина, – грустно вздохнула Дея, – …на которой мы возим все необходимое.
– Мы можем нанять в городе и не на постоянной основе.
Дея грустно покачала головой.
– Даже если это не будет дороже, Виктор задействован постоянно.
– Пойдемте. Я провожу.
– Да, благодарю. Прохладно становится…
В темноте послышались негромкие разговоры, короткие смешки. Обрисовались черные силуэты движущихся людей. Рабочие, задержавшиеся по разным причинам, небольшими группами – по несколько человек, направлялись в деревушку, по домам.
«Надо будет установить фонари по периметру. Совсем ничего не видно», – думал Глеб про себя. Он взглянул на идущую рядом женщину. – Как она легкоранима. Впечатлительная.… Успокаивается совсем не быстро после треволнений. А казалась, так горда, высокомерна, …неприступна. Все же первое впечатление бывает иной раз обманчиво… М-да…»
Дея шла в задумчивости, время от времени, посматривая под ноги, чтобы не споткнуться. Её глаза пристально вглядывались вдаль, в очертания невысоких гор, поросших густым лесом…
– Мы можем прогуляться как-нибудь, в том направлении…
– Спасибо, вы, очень внимательны… Я здесь немногим раньше вас. Местность совершенно незнакома, вызывает мой неподдельный интерес и массу вопросов.
– Если уж здешние красоты так привлекают, мой гражданский долг – прогулять вас в эти туманно голубые дали.
Дея рассмеялась. У нее складывалось впечатление, что Горчевский хочет ей понравиться или же… он действительно такой предупредительный и учтивый… или же это совсем другое, о чем она пока не хотела думать.… Был в нем некий лоск глубокой интеллигентности, душевная деликатность, которая может передаваться только с молоком матери… Они неторопливым шагом приближались к жилой части дома. Обратный путь показался Дее намного длиннее. Только благодаря свету, струившемуся из окон кухни, возле жилой части дома было светло. Но стоит отойти на несколько метров от дома, и оказываешься в объятиях кромешной тьмы. Кусты и деревья, прилегающие к усадьбе, плотной стеной, отгораживали силуэты домов деревни, освещенные редкими уличными фонарями.
