«Я по жене…» Я по жене Погоду узнаю Точнее, Чем по метеопрогнозу: Когда она рассержена – К дождю, Когда она обижена – К морозу. А если не разгневана жена, Как было В незапамятные годы, И всё у нас о’кей, То что тогда? Я думаю, Что нет такой погоды. «Кому-то в кайфе…» Кому-то в кайфе Выпало родиться – Приморский юг Имеется в виду, Малага, Сан-Тропе, Неаполь, Ницца, А мы возникли здесь, На холоду. Мы – здешние. Мы – родом из России И чьей-то не завидуем Судьбе, Стихи про наши избы Ветровые Мы пишем в утешение Себе. И я, хоть что сулите – Мы – такие, – Как не сменяю Город на село, Так тверд В моем пристрастии к России – Не повезло Так уж не повезло! «Я был с семнадцати при деле…» Я был с семнадцати при деле – Я увлеченно воевал, И напрягался на пределе, И через край переливал. Потом, когда войны не стало, И мы приехали с войны – Мы были люди из металла И рядовые пацаны. Когда свалилась эта глыба, Подрастерялся я слегка, И воздух ртом ловил, как рыба На дне рыбацкого дубка. За напряженку голосую, Мне надо, чтобы я гудел! Когда вполсилы – я буксую, Мой средний уровень – предел! «Кашляет земля…» Кашляет земля. Температура В месте кашля Солнечной сродни! Плавится в бетоне Арматура, Десять тысяч градусов – В тени. Эта нефтяная эпопея, Вечное движение колес! Дышит, Задыхаясь и потея, Кашляет земля. Туберкулез. «Не могу причинить…» Не могу причинить Ничего вам хорошего – Дни так быстро Бегут на закат! Ощущаю себя Старым фруктом Из прошлого, В лучшем случае – Это цукат. А весь город увешан Моими плакатами, Я опять затеваю игру! Напишите мне, Кто не объелся цукатами: Дабл-ю. Дабл-ю. Танич. РУ «Он мне когда-то…»
Он мне когда-то За трояк Перекрывал стояк И ставил кран, И был немножко пьян, И был для несантехников, Для нас, Неуважаем, Как рабочий класс. Все тот же дом, Все тот же кран, Все тот же ЖЭК, Но в нем теперь Он – первый человек. Я понимаю, Как я был не прав Насчет его Первостатейных прав! Сижу, пишу, А кран течет, течет – Кому – почет? Сантехнику – почет. «Мы прокатились по Европе…» Мы прокатились по Европе – Женева – Линц – Брюссель – Париж! Но с автобана, на галопе, Чего там есть, не разглядишь. Из европейских впечатлений Одно осталось на лету – Что два десятка поколений Слепили эту красоту. А так, по частностям, достало, С учетом автоскоростей, – Девицы красного квартала, Музей «Д’Орсе» среди путей. И тот, со стейками, подвальчик, И неприличный экспонат – Брюссельский писающий мальчик, Урологический плакат. Стишок Я помню – шла вторая книжка, И в ней такой один стишок, Как я, остриженный парнишка, Попал в армейский пищеблок. Как на картошке бородавки Ножом, как скульптор, обирал – Чтоб на положенной добавке Я чьей-то пайки не украл. Сказал редактор, не краснея: – Давайте снимем ваш хорей – Здесь психология еврея, Ну, надо вам, что вы – еврей? Прошло сто лет, Я так и прожил, Куска чужого не украв, Но вдруг подумаю: а все же, Быть может, был редактор прав? Теперь-то я живу нескромно, Но по инерции скорей Картошку чищу экономно, Как скульптор, да, И как еврей. «Как привяжется размер…» Как привяжется размер, Хошь – не хочешь, Как трамвай, бежишь, А с рельс Не соскочишь. Он и сам себе слова Выбирает, А закончатся слова – Умирает. И когда ты все сказал В полной мере, Он и точку Ставит сам, В том размере. |
