Ух ты! Это было довольно красиво.

Кальдар опустил его на пол и вытащил из кармана скотч и пластиковые хомуты.

Щелкнул последний стакан. Одри встала, сняла стетоскоп и развела руки, согнутые в локтях, ладонями вверх. Магия пузырилась внутри нее и выходила наружу, скользя вниз по ее плечам невесомой волной кристально-зеленого цвета. Полупрозрачный цвет окутал ее ладони. Одри толкнула его. Магия устремилась от нее к замку, протекая через замочную скважину. Сейф задрожал, но остался запертым.

Она напряглась от боли и надавила сильнее.

Замок сопротивлялся.

Сильнее.

Боль начиналась глубоко внутри нее, становясь все горячее и горячее, цена слишком большого количества магии, израсходованной слишком быстро. Вес замка давил на нее, словно кто-то навалил ей на плечи тонну камней. Ну, давай… Давай…

Металл скользнул по металлу. Дверь распахнулась на хорошо смазанных петлях, открыв четыре полки, заполненных наличными.

Боль отступила. Одри выдохнула. Кальдар ухмылялся, как идиот. То, как он смотрел на нее, почти заставило ее покраснеть, и для Каллахана это было круто.

Он наклонился к ней и прошептал слишком громко:

— Одри, ты волшебница.

Она никак не могла понять, искренен ли он. Но ей очень, очень хотелось в это верить.

ДЖЕК неторопливо шел по улице рядом с Джорджем, щурясь от утреннего солнца. Они были восхитительно грязными.

Они оба дважды скатились с холма, и теперь волосы Джорджа напоминали грязную копну. Вихри пыли покрывали их руки и лица. Воспоминание о голосе Кальдара резонировало в его голове. «Меньше счастья, больше голода». Голода. Верно.

— Чууувак, — произнес Джордж.

Он тренировался все утро, но все еще произносил не совсем правильно.

— Нет, больше а, меньше у. Чувааак.

— Чувак.

— Чувак.

— Ладно, чувак. — Джордж кивнул.

— Как житуха? — спросил Джек.

— И как же мне на это отвечать? — Джордж посмотрел на него.

— Кажется, Кальдар ничего об этом не говорил. Может, «хорошо»? Понятия не имею. И вообще, что за «житуха»?

Джордж покачал головой.

— Как твои дела, недоумок.

Его дела… О. Ха!

— В таком случае, поживают! — Джек растворился в хихиканье. — Поживают, уловил?

— Таков мой брат. — Джордж поклонился невидимой толпе с мученическим выражением лица. — Утонченное и чувствительное создание.

Потрепанная красная машина повернула за угол и свернула на стоянку впереди. Одри сидела за рулем, Кальдар на пассажирском сиденье, Гастон на заднем. Он едва узнавал кого-то из них. Одри носила бейсболку, которая скрывала ее волосы. Кальдар и Гастон были похожи на двух нищих в разорванной одежде. Джек заставил себя не обращать внимания на машину. Они были под прикрытием. Если что-то пойдет не так, взрослые бросятся их спасать. Когда он сказал им, что, если что-то пойдет не так, им придется спасать других парней, никто, казалось, не удивился.

Джек подавил вздох. У него был строгий приказ не совершать никаких насильственных действий без крайней необходимости.

Они побрели вверх по улице. По тротуару парами шли дети, раздавая маленькие листовки. Джордж и Джек остановились, прислонившись к стене, и некоторое время наблюдали за ними. Дети работали вдоль по улице, нацеливаясь в основном на женщин. У них было все: подобострастная улыбка, несколько быстрых слов, протягивание бумажки, грустная собачья моська, если они не брали ее, гигантская улыбка — если брали, и дальше к следующей жертве. Высокий худощавый мужчина наблюдал за происходящим со стороны. Он держал плакат с надписью: «ПРИДИ К ИИСУСУ! ЖИВИ В ИЗОБИЛИИ».

Джек не до конца понял про Иисуса. Одри пыталась объяснить, и он мог повторить ей ее речь слово в слово, но все равно не понимал большей части. Все, что он понял так это то, что Иисус жил давным-давно, говорил людям быть хорошими, а они убили его за это. В конце он спросил, кто был некромантом Иисуса и было ли о нем упоминание в Библии, от чего Кальдар не мог перестать смеяться и ему пришлось сесть, чтобы успокоиться.

Мужчина с плакатом заметил их. Когда мимо него прошла пара ребят, он протянул им плакат и неторопливо направился к ним через улицу. Джордж напрягся, нервный всплеск тревоги пронзил и его, и Джек расправил плечи. Кальдар с Одри заставляли их практиковаться в разговоре последние три часа. Сейчас это будет по-настоящему, и он был так взволнован, что ему пришлось бороться с собой, чтобы не подпрыгнуть и не прокричать что-нибудь глупое.

От мужчины с плакатом трепетал на ветру слабый запах корицы. От Деклана пахло пирогом, но запах этого мужчины был слегка горьковатым, приправленным гвоздикой. Дело было не в том, что человек с плакатом был настолько силен или обладал большой магией, но он определенно был рядом с ней.

Мужчина остановился в нескольких футах, держа руки на виду.

— Ну, привет.

Шоутайм. Джек посмотрел на него так же, как смотрят голубокровные, когда они только что узнали, что он перевертыш: наполовину подозрительно, наполовину насмешливо.

Джордж просто смотрел на мужчину, его лицо было плоским и недружелюбным, напряженным, словно он был готов сбежать в любую секунду. Кальдар объяснил им, что такое уличная шпана. Он сказал, что это самый простой путь, и они оба согласились, что могут это сделать.

— Я заметил, что вы тут ошиваетесь, — сказал мужчина с плакатом.

Джек оскалился.

— Где хотим, там и ошиваемся.

— Улица ничейная, — поддакнул Джордж.

— Интересный акцент, — сказал мужчина. — Вы, мальчики, англичане?

Ага, они практиковались в этом.

— Канадцы, — сказал Джек, в то время как Джордж сказал: — Не твое дело.

— Канадцы. — Мужчина одобрительно кивнул. — Вы так далеко забрались от дома. Ваша семья знает, где вы?

— Чего тебе надо, чувак? — спросил Джордж.

— Я хочу помочь, — сказал мужчина.

— Ну да. — Джордж рассмеялся, холодно и горько.

— Нам ничего не нужно, — сказал Джек.

— Судя по тому, на что я смотрю, нужно. Знаете ли вы, мальчики, об Иисусе Христе, Спасителе нашем?

— Не знаю, а есть ли у Иисуса еда? — Джек ухмыльнулся.

— Да, — ответил мужчина. — Да, есть. Когда вы в последний раз ели?

— Слушай, почему бы тебе не отвалить, — сказал ему Джордж. — Мы тебя не трогали.

Плакатчик улыбнулся.

— Знаете что, у меня сегодня не хватает рабочих рук. Если вы вдвоем раздадите листовки в течение следующих двух часов, то получите бутерброд и бутылку воды на каждого. И печенье.

— Какое печенье? — спросил Джек.

Джордж положил на него сдерживающую руку. Они не практиковались в этом, но Джек согласился.

— Что еще мы должны сделать для еды? — В его голосе прозвучало предупреждение. Хе-хе. Джордж надиратель задниц.

Плакатчик вздохнул.

— Больше ничего. Определенно ничего похожего на то, о чем ты думаешь. Никто не тронет вас и не заставит делать то, чего вы не хотите. Просто простая плата за два часа честного труда. А печенье, кстати, шоколадное.

Джордж сделал вид, что задумался.

— Я умираю с голоду, — сказал Джек.

— Мы просто раздаем листовки, — сказал Джордж. — Больше ничего.

— Больше ничего.

— Мы не пойдем с тобой ни в какие здания, чувак.

— Без проблем, — сказал человек с плакатом. — Никаких зданий.

Джордж еще мгновение колебался.

— Что за бутерброд?

— С ветчиной или индейкой. На выбор.

— Пойдем, а? — Джек позволил себе немного поскулить.

— Ладно, — согласился Джордж.

— РЫБКА попалась на крючок, — пробормотала Одри. На улице мальчики приняли по стопке листовок. Только посмотрите на Джорджа. Парень все делал правильно: усталый, подозрительный взгляд, недоверие, нервность. Джордж был прирожденным актером, да и Джек был тоже неплох.

— Иди, — сказал Кальдар.

Гастон выскользнул из машины. Он был одет в рваный плащ и грязную панаму, скрывавшую его лицо и большую часть волос, которые Кальдар посыпал белым порошком. Его лицо и руки, то немногое, что можно было разглядеть, были выкрашены в коричневый цвет одним из растительных красителей из коллекции Кальдара. Она наблюдала, как Гастон достал из рукава маленький стеклянный флакончик и плеснул немного жидкости на пальто.