В некоторых областях высокий уровень достижений вероятен сам по себе. У центрально-австралийского народа аранда одной из задач шамана было обеспечение краткосрочности солнечных затмений – непыльная работа, если удастся ее заполучить20. А поскольку большинство болезней, подобно затмениям, временны, в среднем медицинское вмешательство шамана тоже скорее всего оказывается оправданным. У семангов полуострова Малакка следующая процедура доказывала эффективность изгнания шаманом злого духа из тела больной женщины: шаман выдергивал с корнем два молодых деревца, брал землю из образовавшихся ям, втирал ее в тело больной, плевал на нее, а потом с силой метал деревца в чащу джунглей21.
Вероятность успеха была особенно высока в тех сообществах, где шаман имел право отказаться от вмешательства в особенно безнадежных случаях22. В дальнейшем его репутацию и карьеру защищали философские лазейки. Коренные жители Гайаны винили в смерти больного не шамана, а судьбу23. В Австралии и многих других местах неудачное вмешательство шамана могли приписать противодействующему влиянию колдовства некоего враждебного шамана24. Шаман тлинкитов, не сумев вылечить больного, мог обвинить в этом другого человека, в котором якобы распознал колдуна, и тому оставалось или признать вину под пытками, или быть убитым25.
Несмотря на эти практические особенности, спасающие репутацию шамана, вера даже в авторитетных шаманов вовсе не была непоколебимой. В XIX веке Эдвард Хорас Мэн (Edward Horace Man) видел на Андаманских островах, что смерть ребенка шамана была воспринята как «знак, что сила шамана угасает», поэтому шаману пришлось в срочном порядке предъявлять «доказательства его могущества», чтобы и впредь внушать народу благоговейный трепет26.
Как ни странно, подобный упадок удачливости способствовал укреплению религиозной веры. Представления о том, что мастерство шамана может угасать и усиливаться, давали сообществу возможность наблюдать неоднократные фиаско, не ставя под сомнения идею шаманской власти как таковую. Здесь прослеживается мистическое сходство с современным фондовым рынком: когда известный аналитик рынка делает ряд неудачных прогнозов, мы говорим, что он утратил чутье, и обращаемся к аналитику, с которым этого пока не произошло, – вместо того, чтобы задуматься, не было ли его «чутье» хоть чем-то помимо череды случайных догадок. В современном «светском» обществе, как и в «первобытных» религиозных, вера в экспертизу поддерживается за счет своевременного списания экспертов. Один исследователь отмечал, что у народа оджибве (чиппева) религиозного лидера, которому не удавалось регулярно «демонстрировать связь» с миром сверхъестественного, просто заменяли. «Лидер не был незаменимым»27.
Вознаграждения в шаманизме
Но до тех пор пока положение вещей сохранялось, оно давало немало преимуществ. Зачастую шаманы ловко превращали свои способности в материальные блага и делали это независимо от того, добрыми силами управляли или злыми. Как пишет Мэн об андаманских шаманах: «Считалось, что они могут насылать беды, болезни и смерть на тех, кто не выказывал веры в них в некой существенной форме; таким образом шаманам обычно удавалось получать все самое лучшее, ибо отказывать шаману считалось безрассудством, а он, со своей стороны, не стеснялся требовать все, что ему нравилось»28.
В некоторых сообществах шаманы, подобно современным врачам, получали вознаграждение по факту оказания услуг. Вылечив больного, шаман мог получить ямс (в Микронезии), сани и упряжь (у восточных эскимосов), бусы и кокосы (у народа ментавау на Суматре), табак (у оджибве), оленью кожу (у индейцев уошо в Центральной Неваде), рабов (у хайда), а среди некоторых эскимосов – даже временного полового партнера, жену или дочь удовлетворенного клиента29.
Если шаман народа номлаки в Калифорнии говорил: «Эти бусы грубоваты», это означало, что в режим целительства он перейдет лишь в том случае, если ему дадут еще бус30. В других культурах шамана избавлял от недостойной мелочной торговли дух, назначающий плату: шаману оставалось лишь в точности передать расценки, устанавливаемые в сверхъестественном мире. Вот как антрополог описывает визит шамана нутка к тяжелобольному:
Он несколько раз робко встряхнул своей трещоткой и завел песнь духу, звуки которой рождались в глубине его горла. Понадобилось некоторое время, чтобы песня зазвучала в голос. Гул становился громче и смелее, трещотка звучала резко и отрывисто. Такими способами шаман призывал духа на помощь. Наконец наступил момент, когда близкий родственник больного должен был встать и объявить, что он предлагает в уплату: одеяла, меха, каноэ… Принято считать, что от самого шамана никак не зависит, будет ли плата принята или отвергнута. Это забота духа… Если плата слишком мала, сверхъестественное существо исчезнет и унесет ауру силы. Горло шамана сковала усталость, пение вновь сменилось приглушенным гудением. Родственнику больного пришлось прибавить плату. Когда наконец дух остался доволен, он снова приблизился, и песнь шамана набрала силу31.
Освежающий контраст по сравнению с деятельностью современных медиков – гарантия, которую шаманы давали на свою работу. На западе Канады шаман гитсканов, получивший в уплату за услуги одеяла, возвращал их, если больной умирал32. В племени шаста, живущем южнее гитсканов, возврату подлежала половина уплаченного33.
У кроу (возможно, не случайно поддерживавших широкие связи с культурой белых) развился один из самых основательных духовных рынков вкупе с понятием интеллектуальной собственности. Те кроу, которым видения приносили успех, могли продать часть своих способностей шамана менее удачливым, зачастую в виде действенных ритуалов и атрибутов, таких, как песни или стиль одежды. Известно, что один кроу купил у родной матери узор для церемониальной раскраски лица34.
Работа приносила выгоду даже тем шаманам, которые не получали платы или даров. В народе она (селькнамов) Огненной Земли редко платили за услуги, но, как указывал один антрополог, старались «воздерживаться от всего», что могло «не понравиться шаману или рассердить его»35. Более того, в доземледельческих, как и в современных сообществах, высокий социальный статус, несмотря на свою неосязаемость, в конечном счете приносил осязаемые материальные преимущества. По словам антрополога, шаманы оджибве получали «минимальное вознаграждение», работая ради «престижа, а не платы. Одним из символов престижа религиозного лидера была полигамия… Лидеры-мужчины имели более одной жены»36. В своем классическом труде «Закон первобытного человека» Э.Адамсон Хебель отмечал, что в среде эскимосов «влиятельный шаман с прочной репутацией мог объявить любого члена своей группы виновным в поступке, внушающем отвращение животным или духам, и своей властью наложить наказание… По-видимому, в качестве искупления шаман нередко приказывал якобы виновной женщине вступить с ним в половую связь (его сверхъестественные способности устраняли последствия прегрешения)»37.
Итак, прослеживается общая схема: в доземледельческих сообществах всего мира люди получали ту или иную выгоду, укрепляя свою репутацию как имеющих особый доступ к сверхъестественному38. Этого достаточно, чтобы напрашивался вопрос: могли ли они, доказывая честность своих намерений, порой прибегать к хитростям? Был ли среднестатистический шаман мошенником – или, как выразился один антрополог, «набожным мошенником»?39
Разумеется, могло быть и такое. Антропологи обнаружили, что шаманы некоторых культур пользовались чревовещанием, чтобы помогать духам говорить; иногда это искусство осваивали, будучи в учениках у мастеров40. Эскимосские шаманы, обильно истекающие кровью из раны, оставленной церемониальным гарпуном, потрясали зрителей, не подозревающих, что под одеждой у шаманов спрятан мочевой пузырь какого-нибудь животного, наполненный кровью41. Один из наиболее известных шаманских фокусов – исцеление путем «высасывания» злополучного предмета из тела больного и последующая демонстрация этого предмета всем желающим: точки, соответствующие распространению этого ловкого приема, испещряют этнографическую карту от Тасмании до Северной Америки42.
