– Что за странный вопрос? – Лизет взглянула на него своими большими темными глазами. – Едва ли мы могли бы повесить вас, милорд. С другой стороны, кто-то ведь должен быть наказан. Для этого и существуют слуги. Как вам пришло в голову задать такой вопрос?

– Ну… – пробормотал Джим, сделав неопределенный жест рукой.

Ответ повис в воздухе. Но, к счастью, Лизет уже вспомнила о другом:

– Серокрылка вернулась, как я и говорила. Я разговаривала с ней. Она снова видела отвратительного червя.

– Извини, какого червя ты называешь отвратительным?

– О, – рассмеялась Лизет. – Мы иногда пользуемся шотландскими словами.

Отвратительный – значит безобразный, такой, что на него жутко смотреть.

Понимаете?

Джим кивнул:

– Продолжай. Ты говоришь, он снова видел этого червя?

– Она видела его, – поправила Лизет. – Да. Червь сидел на скале и грелся на солнце. Наверное, где-то в Чевиот-Вудс.

– Где-то в Чевиот-Вудс? – переспросил Джим. – Значит, твоя Серокрылка точно не знает, где она его видела?

– О, конечно, она знает. Просто она видит разные места на земле совсем не так, как мы. Я узнала от нее только, что туда недолго лететь от замка, но это может быть и пять миль, и пятьдесят, смотря по тому, как она летела. Наверно, все-таки ближе к пятидесяти, тогда червь и в самом деле находится в глубине Чевиот-Хиллз, на территории полых людей.

– Жаль, точнее не узнать, – задумчиво проговорил Джим.

– Могу спросить Снорла, когда увижусь с ним в следующий раз, – предложила Лизет. Снорл расстался с ними, прежде чем они завидели башню замка. Вероятно, он питал такую же неприязнь к человеческим постройкам, как Apaгx – волк, который дружил с Джимом и жил в окрестностях де Буа де Маленконтри.

– А когда ты увидишь его в следующий раз? – спросил Джим.

– О, завтра, а может, и через неделю – кто предскажет поведение Снорла, да и вообще почти всех зверей и птиц? Они не привыкли думать о времени и расстояниях так, как мы.

– Ну, а размеры? Какой величины этот червь?

– Это тоже трудно узнать у Серокрылки. Сначала она сказала, что он больше зайца. Но он, конечно, должен был быть гораздо больше, и я спросила, не такой ли он, как корова. Серокрылка подумала и сказала, что больше. В общем, он точно не меньше телеги. Я просто не могла придумать для сравнения ничего больше, чем телега.

– И у него глаза на стебельках?

– Да, точно! Откуда вы знаете? Она так и сказала. Как у огромной улитки или, скорее, слизня.

– Боюсь, что именно с таким червем и сражался Брайен у Презренной Башни, вздохнул Джим.

К тому времени они уже спустились по лестнице и входили в зал. Геррак со своими сыновьями, а также Лахлан Мак-Грегор и Дэффид сидели за высоким столом.

Джим и Лизет подошли и по приглашению Геррака, прозвучавшему почти сразу после их появления, заняли места на скамье напротив хозяина.

– Как там сэр Брайен, милорд? – осведомился Геррак, наполнив кубок для Джима. Лизет он предоставил действовать самостоятельно; она и не терялась.

– Надеюсь, с ним будет все в порядке, – ответил Джим. – Как вы знаете, он потерял очень много крови. Рана неглубокая, но тянется через весь левый бок. Я сделал все, что мог. Теперь, если за ним ухаживать, почаще поить и давать ему как можно больше супа, который я просил приготовить для него, тогда, думаю, к концу недели он будет на ногах. По крайней мере, он сможет вставать, ходить и сидеть с нами за столом.

– Ой! – воскликнула Лизет. – Я совсем забыла, милорд. Мне надо распорядиться, чтобы этот суп начали готовить. Вы позволите, отец?

– Непременно. Иди! Не задерживайся! – Геррак указал ей на кухню. Лизет встала из-за стола и покинула зал.

– Досадно, что он не может быть с нами сейчас, – сказал Геррак, – когда нам надо обсудить такое важное дело.

Только теперь Джим заметил, как серьезны лица всех сидящих за столом. Он сделал большой глоток вина, потом еще один и наконец осушил кубок. Терпкое красное вино показалось ему необычайно вкусным и приятным. Похоже, дала знать о себе не только жажда; Джим все то время, пока возился с Брайеном, находился в жутком напряжении.

Когда Геррак вновь наполнил его кубок, Джим не стал возражать. Впрочем, его мысли были заняты не вином. Он пытался связать воедино внезапный визит шотландца, появление отвратительного червя, полых людей и возможность второго фронта, которую упоминал Геррак и от которой столь легкомысленно отмахнулся Каролинус.

Маги тоже ошибались.

– Тут я соглашусь, – говорил между тем Лахлан, задумчиво наполняя свой кубок и отпивая из него. – Вторжение готовится в Англию, а он единственный англичанин среди нас.

– Не считая милорда де Буа де Маленконтри, – поправил Геррак. – Он тоже англичанин.

У Джима едва не сорвалось с языка, что он не англичанин, а американец, однако он вовремя спохватился. Едва ли ему удалось бы объяснить присутствующим, что он имеет в виду.

– И все же странно, – заметил Дэффид, – что шотландец, валлиец, нортумбрийцы и даже англичанин сообща держат совет по такому делу.

– Не будем говорить об этом! – строго сказал Геррак. – Если уж на то пошло, Нортумбрия стала Нортумбенлендом, и, значит, мы теперь тоже считаемся англичанами. К тому же дело касается не только Нортумберленда и Англии, но и Шотландии с Уэльсом. Если сюда придут французы, мы быстро увидим, что хрен редьки не слаще. Ведь каждый француз, имеющий право носить оружие, будет стремиться приобрести новые земли за счет их прежних владельцев – неужели вы об этом никогда не думали? Это коснется и Уэльса, и, несомненно, Англии, также может грозить и Шотландии, стоит им только завладеть Границей.

– Тут я тоже согласен, – пробормотал Лахлан. – Золота французы дают немало; но никакой король не станет тратить золото ради одной дружбы или ради такого ненадежного соглашения, как старинный союз между Францией и Шотландией.

– Он посмотрел на Джима в упор. – Одним словом, сэр Джеймс, – я буду называть тебя так, это мне легче произнести, чем «милорд», – мы говорим о вторжении в Англию из Шотландии; оно будет оплачено французским золотом и шотландской кровью, которой прольется немало, прежде чем появится хотя бы надежда захватить Англию, – но едва ли такая надежда появится.

– Значит, вы беспокоитесь за жизнь шотландцев? – спросил Джим. – Почему же тогда ты, шотландец, явился сюда и предупреждаешь того, кто может завтра стать твоим противником, о том, что шотландцы готовят вторжение в Англию?

– Потому что Геррак имеет право знать об этом, – ответил Лахлан. – Мы все можем стать жертвами французов. Кроме того, я не друг Мак-Дугалу, который спит и видит, как втянет Шотландию в эту кровавую бойню. Я бы не возражал против вторжения в Англию, если бы оно имело шансы на успех. Но таких шансов нет.

– А почему их нет? – осведомился Джим с чрезвычайным интересом.

– Потому что проклятые французы не явятся в нужный момент! – почти выкрикнул Лахлан, стукнув кулаком по столу. – Они никогда не являлись, и теперь будет то же самое! Французы хотят, чтобы люди из наших кланов таскали для них каштаны из огня голыми руками. Пусть шотландцы завоюют Англию – вот тогда французы приплывут. И со свежими силами обрушатся на тех самых шотландцев, которые добыли для них эту землю. Как же им иначе получить выгоду?

– Ты еще не сказал, почему ты так уверен в том, что они не поступят иначе, – напомнил Дэффид.

– Потому что французы всегда были такими, – заявил Лахлан. – Они стараются подкупить шотландцев, чтобы те завоевали для них Англию. Они всегда поступали так и теперь не могут поступить иначе. Что получится, если Шотландии и Франции придется делить между собой Англию? Если до сих пор у них не было повода для войны, то теперь-то уж он будет! Разве может получиться иначе?

Странным образом акцент Лахлана то появлялся, то исчезал. Временами он говорил как все остальные. Иногда же его едва можно было понять.